Огита Ансэй - Пионовый фонарь: Японская фантастическая проза
— За эти годы мы друг к другу привыкли… Каким же бессердечием будет покинуть тебя одного на середине пути! И все же, по воле моей матери и ради блага нашего рода, я отправляюсь в дальние края. Мы расстаемся теперь надолго, сохрани же вот эту вещь на память обо мне и научись ею пользоваться. — Обливая изголовье слезами, она встала, посмотрела по сторонам, оглянулась и вышла в боковой флигель.
Очнувшись от сна, он не нашел жены. На изголовье же у нее лежал какой-то незнакомый лук. В досаде он топнул ногой. Лишь то служило ему утешением, что стала она мертвым духом, потухшим огоньком — как вернешь ее, где найдешь ее следы?
Этот день он стал считать поминальным и не забывал устраивать заупокойные службы. Лук же всегда держал возле себя и, взяв в руки утром, не выпускал до вечера — вспоминая о ней, он набивал руку в стрельбе.
Прошло два года, вновь настал тот день того месяца. Он помнил, что в этот самый день она его покинула, и, встав пораньше, навел в доме чистоту, выставил столик с ритуальной трапезой, лук водрузил на место для почетных гостей, сам уселся напротив. И только он принялся за еду, как лук вдруг оделся перьями, обратился в белую птицу и взлетел. Смахнув рукой столик с угощением, он бросился вслед.
Птица летела к югу, и он преследовал ее, не теряя из виду. Когда день склонился к вечеру, он достиг границы провинций Идзуми и Ки. Там, на верхушке большого дерева у дороги сидела белая птица. Он поднял голову, чтобы присмотреться, точно ли это она, — тогда птица слетела вниз, она даже села на плечо Нацухито… и тут снова обернулась луком.
В крайнем изумлении, он усомнился, не сон ли все это, и некоторое время стоял недвижимо. Несколько самураев с заставы подошли к нему, окружили и, обратив внимание на лук в его руках, стали выспрашивать:
— Каким образом попал к тебе этот лук?
Нацухито рассказал все как было, самураи же наотрез отказались принять эти объяснения.
— То, чем ты отговариваешься, слишком странно. В такое трудно поверить. Расскажем-ка обо всем этом прежде господину Сёдзи, и уж тогда будем разбираться, — так они сказали и взяли Нацухито под стражу. Сердце его было неспокойно: что будет?
Ну, а Сёдзи Дзиро не сумел до самого дна очистить свою замутненную душу. Летели дни и месяцы, а его не покидала мысль, что если он сумеет показать во всем блеске свое богатство и положение, жена Юкины на это польстится. Время от времени он приглашал к себе супругов и выставлял напоказ драгоценные изделия, разные сокровища и потчевал их редкого вкуса дарами моря и гор.
Однажды он постарался изо всех сил и выставил особенно богатое угощение, да и женщина явилась тщательно убранная. Гости уже были в главном зале и рассаживались, когда Котё бросила взгляд на нишу в парадной части комнаты. Она увидела разъяренного тигра: мощным своим рыком он, словно порывом ветра, пригибал окрестный тростник, взор его разил наповал. Котё вдруг вскрикнула, выбежала в сад — и тут превратилась в лису. Лиса перелезла через глинобитную ограду и скрылась неизвестно куда.
Юкина был поражен и перепуган, но он только глядел на все это и не кинулся вдогонку, ему было стыдно перед людьми.
Сброшенной кожей лежал ее наряд — и пояс на своем месте… Носки таби так и остались оба рядышком на плетеной ограде террасы, а кругом — россыпью — украшения для волос. От всего этого сжималось сердце. Люди не могли слова вымолвить от изумления и только переглядывались.
Сёдзи Дзиро больше не хотел ничего скрывать, он без утайки рассказал Юкине, как оказался во власти недобрых помыслов, и спросил, откуда взялась эта женщина. Юкина поведал ему следующее:
— Родом жена из дальней стороны. Там ее продали, а мой отец купил и сделал служанкой. Я вступил с нею в связь и отказался от невесты, которую сосватал для меня отец. Вот почему меня выгнали, и пришлось нам скитаться вдалеке от дома.
— Но как же все-таки такое возможно? Конечно, это изображение тигра — настоящий шедевр, собственноручное произведение Кудара-но Кавамуси…[88] Эту реликвию я получил в подарок от дайбу Такамуки по случаю того, что стал его зятем. Неужели мастерство художника заставило ее испугаться и показать свой истинный облик? — Как раз, когда Сёдзи Дзиро говорил это, пришли люди с заставы и привели Нацухито с луком. Сёдзи посмотрел, крайне удивился и обратился к Юкине:
— Да, это тот самый чудесный лук, который передается в нашей — семье из поколения в поколение! Мы его почитаем и зовем луком-татоки — заветным луком. Поскольку рукоять его наподобие китайских, его зовут еще тоцука — луком о рукояти. Правда, когда-то люди из нашего рода стали произносить это искаженно: тацука. Когда с этим луком идешь на охоту, ни за что не останешься без добычи. Последнее время я берег его, припрятал подальше и по пустякам не использовал. Ведь я давно уже не убиваю живых существ и даже ларчик с луком не открываю. Однако на днях пришло из столицы распоряжение раздобыть в сопредельных провинциях шкуру белой лисы. Наше семейство славится меткими стрелками, нам и велено выследить старую лисицу. И вот вчера я открыл ларец, а лука не увидел.
Я подумал, не взял ли кто из моих домашних слуг, и поспешил обыскать каждого, но вора не-обнаружилось. Вот говорят, что не стоит верить удивительным историям. Но если возможно то, что сегодня произошло на наших глазах, то утверждать, что чудес не бывает, никак нельзя. Человека этого оставьте здесь, а на его родину пошлите своего слугу, чтоб разузнал о его происхождении и прошлом.
В этот день все разошлись по домам, теряясь в догадках. А ночью Сёдзи во сне явилась Котё и рассказала следующее:
— Моя мать тоже была лисой, но глава клана Томи не раз спасал жизнь всей нашей семье. Чтобы отплатить за добро, мать решила проповедовать традиционное учение рода Томи и образумить стража заставы в Онояме, который погряз в убийстве живых существ. Только сделать ей это не удалось. Чтобы исполнить ее желание, я прежде всего припрятала твой заветный лук, препоручив его Томи-но Нацухито взамен себя самое. Затем я выманила из Ямато Юкину, привела сюда, смутила твою душу и вот наконец прекратила убиение живых существ. Казалось бы, уже исполнилось то, чего я хотела, но ты получил приказ охотиться на белую лису. Что же мне делать теперь?
Судя по разговорам людей, выходит, что белая лисья шкура ценится особенно высоко. Но ведь чтобы ее получить, сшивают куски шкуры с подмышек — цвет-то белый, но материал этот очень тяжел, поверхность у него неровная, он не годится для шитья одежды. А то, что считается, будто белой бывает старая лисица, — так ведь это потому, что у старого зверя шерсть выпадает и кожа блекнет, у такой шкуры красивого вида не будет. Передай это придворным и разъясни им, сколь бесполезна белая лисья шкура.
А твой заветный лук, видно, имеет душу! Даже покинув тебя, он не остался в чужой семье, сам прилетел назад в дом Ямагути. Душа есть и у той картины: тигр грозил мне всерьез, так что мои многолетние чары развеялись. В таких случаях мы бываем бессильны — все решает судьба.
Этой ночью такой же рассказ, слово в слово, услышали во сне и Юкина, и Нацухито, не только Сёдзи Дзиро Ямагути. Так проделки одной лисы стали причиной душевных терзаний троих мужчин, у каждого на свой лад.
Сёдзи Дзиро счел, что все дело в убиении живых существ, и надолго спрятал свой лук в кладовую. Он решил, что знатному человеку не подобает охотиться без пользы и прока, этр не пристало его положению, и закаялся убивать животных. Юкина и Нацухито тоже сбросили наваждение, однако не избавились от привязанности к жене. Привязанность осталась и в сердце Сёдзи, и вот какое он сложил стихотворение:
О луке заветном
С тугой тетивой
Вспомнить горько даже на миг,
А тугую ту тетиву натянуть
У меня и вовсе нет сил.
Юкина, вслед за ним, продолжил:
Лук твой заветный
Стрелы пускает ли, нет ли,
В печали летят мои дни.
О, Белой Птицы застава,
В Кавабэ, в стране Ки!
А Нацухито сложил так:
Хороша в стране Ки
Из холста одежда —
Ею оставленный след…
Реки Ки текут неустанно,
Или то слезы мои?
Обоим не на что больше было надеяться, и они вернулись в свои провинции — Ямато и Идзуми. А заставу в горах Онояма теперь называют еще заставой Белой Птицы. Уж не из-за этой ли истории?
перевод И. МельниковойУэда Акинари
ЛУНА В ТУМАНЕ
РАСПУТСТВО ЗМЕИ
Жил некогда в Мивагасаки, что в провинции Кии, человек по имени Такэскэ Оя. Он был искусен в рыбной ловле, нанимал рыбаков, промышлял рыб с широкими и узкими плавниками, и семья его жила в достатке. Имел он двух сыновей и одну дочь. Старший сын Таро был прост нравом и трудился вместе с отцом. Дочь выдали за человека родом из Ямато, и она уехала к мужу. Младшего сына звали Тоёо. Был он нрава мягкого и изнеженного, любил все изящное и утонченное и нимало не помышлял о делах семьи. Отца это очень заботило, и он не знал, как с ним быть. Если выделить ему долю в хозяйстве, он сразу все разбазарит. Если отдать наследником в бездетную семью, за него придется выслушивать попреки. И отец решил: «Пусть живет как знает, пусть станет либо ученым, либо монахом. Пока я жив, пусть кормится от щедрот Таро, не будем ни к чему его принуждать». Так Тоёо стал ходить в монастырь Нати-но-Сингу, где обучался наукам у настоятеля Абэ-но-Юмимаро.
