Александр Дюма - Завещание господина де Шовелена
— У вас великолепное украшение, сударыня, — сказал король.
— Вы находите, государь? Но разве ваше величество не узнает его?
— Я?
— Конечно, ибо ваше величество приказали, чтобы мне его принесли.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Однако все это очень легко объяснить. Вчера в Версальский дворец прибыл один ювелир с этой драгоценностью, заказанной вашим величеством и украшенной лилиями и королевской короной. Поскольку Господь взял от нас королеву, ювелир решил, что одна я имею право носить это украшение. Поэтому он и предложил его мне; без сомнения, он сделал это по вашему приказу и сообразно вашему намерению.
Король покраснел и ничего не ответил.
«Вот еще одно дурное предзнаменование, — подумал он. — Графиня непременно должна была создать мне новое затруднение своей дурацкой историей с маркизой».
— Будете вы сегодня вечером на игре, сударыня? — спросил он вслух.
— Если ваше величестве мне прикажет.
— Приказывать вам, дочь моя! Я вас прошу об этом, вы мне доставите удовольствие.
Дофина холодно поклонилась. Король видел, что не сможет ее развеселить; отговорившись заседанием совета, он вышел.
— Мои дети не любят меня, — сказал он не покидавшему его герцогу д’Айену.
— Ваше величество, вы заблуждаетесь. Я могу уверить вас, что вы, по меньшей мере, столь же любимы своими августейшими детьми, сколь любите их сами.
Людовик XV понял насмешку, но не подал вида. Он сделал это умышленно. Герцога д’Айена пришлось бы изгонять десять раз в день, а скука, вызванная отсутствием г-на де Шовелена, заставила короля лучше чем когда-либо понять, насколько необходимо ему присутствие его придворных любимцев.
— Ба! — говорил он, — как бы они меня ни щекотали, кожу с меня они не сдерут. Это продлится до тех пор, пока я жив, а мой преемник пусть выпутывается как сможет.
Странная беззаботность, наказание за которую столь роковым образом должен был нести несчастный Людовик XVI!
X
ИГРА У КОРОЛЯ
Войдя к графине, король собирался сделать ей выговор, но он прочел на ее лице дурное настроение, за которым чувствовалось клокотание глухого гнева, вот-вот готового прорваться.
Людовик XV был слаб. Он боялся сцен, от кого бы они ни исходили — от дочерей, от внуков, от невесток или от любовницы, — и тем не менее, как все люди, оказавшиеся между любовницей и семьей, он беспрестанно вынужден был терпеть эти сцены.
На сей раз он решил предотвратить готовящееся сражение, призвав себе на помощь союзника.
И вот, бросив на графиню взгляд — этого ему было достаточно, чтобы свериться с барометром ее настроения, — он осмотрелся кругом.
— Где Шовелен?
— Господин де Шовелен, государь? — спросила графиня.
— Да, господин де Шовелен.
— Но мне кажется — и вы это знаете лучше чем кто-либо, — что вовсе не у меня надо спрашивать о господине де Шовелене, государь.
— Почему это?
— Да потому, что он не принадлежит к числу моих друзей, а раз он не принадлежит к числу моих друзей, то, само собой разумеется, вам следует искать его в другом месте, а не у меня.
— Я сказал ему, чтобы он подождал меня у вас.
— Что ж, он, видимо, счел возможным не подчиниться приказу короля и, честное слово… хорошо сделал, если решил вас ослушаться, вместо того чтобы, как в прошлый раз, явиться оскорблять меня.
— Хорошо, хорошо; я хочу, чтобы состоялось примирение.
— С господином де Шовеленом? — спросила графиня.
— Со всеми, черт возьми!
И, переведя взгляд на золовку графини, притворявшуюся, будто она выравнивает фарфоровые статуэтки на консоли, король сказал:
— Шон!
— Государь?
— Подите сюда, дочь моя.
Шон подошла к королю.
— Сделайте мне удовольствие, сестричка, прикажите, чтобы тотчас пошли за Шовеленом.
Шон поклонилась и отправилась исполнять приказание короля.
Госпожа Дюбарри, раздраженно дернув головой, отвернулась от его величества.
— Ну вот! Чем вызвано ваше неудовольствие, графиня? — спросил король.
— О! Я понимаю, — ответила та, — что господин де Шовелен пользуется полной вашей благосклонностью и что вы не можете без него обойтись, ведь он так жаждет вам понравиться и так уважает тех, кого вы любите.
Людовик почувствовал, что гроза приближается. Он решил прервать смерч пушечным выстрелом.
— Шовелен, — сказал он, — не единственный, кто относится без должного уважения ко мне и к моим родственникам.
— О, я знаю, что вы дальше скажете! — воскликнула г-жа Дюбарри. — Ваши парижане, ваш парламент, даже ваши придворные, не считая тех, кого я не хочу называть, выказывают неуважение к королю и делают это наперегонки, наперебой, забавы ради.
Король смотрел на дерзкую молодую женщину с чувством, не лишенным жалости.
— Знаете ли вы, графиня, — сказал он, — что я не бессмертен и что игра, которую вы ведете, закончится для вас Бастилией или изгнанием из королевства, как только я закрою глаза?
— Ну и что ж! — сказала графиня.
— О, не смейтесь, это именно так.
— В самом деле, государь? Почему же?
— Сейчас я в двух словах приступлю к рассмотрению вопроса.
— Жду приступа, государь.
— Что это за история с маркизой де Розен и что за вольность, причем весьма дурного вкуса, позволили вы себе в отношении бедной женщины? Вы забываете, что она имеет честь принадлежать ко двору ее высочества графини Прованской?
— Я, государь? Конечно, нет!
— Что ж, тогда отвечайте мне. Как вы позволили себе наказать маркизу де Розен словно маленькую девочку?
— Я, государь?
— Ну да, вы, — раздраженно сказал король.
— Ах! Этого еще недоставало! — воскликнула графиня, — я не ожидала выговора за то, что исполнила приказание вашего величества.
— Мое приказание?!
— Конечно. Не соблаговолит ли ваше величество вспомнить, что вы мне ответили, когда я жаловалась вам на невежливость маркизы?
— Честное слово, нет. Я уже не помню.
— Так вот, ваше величество мне сказали: «Что вы хотите, графиня? Маркиза — ребенок, которого надо было бы высечь».
— Ну, черт побери, слова еще не основание, чтобы делать это! — воскликнул король, невольно краснея, ибо вспомнил, что он произнес слово в слово фразу, только что процитированную графиней.
— А поскольку, — сказала г-жа Дюбарри, — малейшее желание вашего величества для вашей покорнейшей слуги равносильно приказанию, я постаралась выполнить это желание так же, как и остальные.
Король не мог удержаться от смеха при виде невозмутимой серьезности графини.
— Так, значит, это я виноват? — спросил он.
— Несомненно, государь.
— Значит, я и должен загладить ошибку.
— Очевидно.
— Идет; в таком случае, графиня, вы от моего имени пригласите маркизу на ужин и положите под ее салфетку патент на чин полковника — чин, которого ее муж домогается уже полгода и который я, конечно, не дал бы ему так скоро, если бы не этот случай; таким образом, оскорбление будет заглажено.
— Очень хорошо! Это касается оскорбления, нанесенного маркизе, а как быть с тем, что нанесено мне?
— Как? Вам?
— Да; кто его загладит?
— Какое оскорбление вам нанесли? Скажите, прошу вас.
— О! Это очаровательно, и вы еще притворяетесь удивленным!
— Я не притворяюсь, милый друг, я вполне искренне и вполне серьезно удивлен.
— Вы идете от ее высочества дофины, не так ли?
— Да.
— Тогда вы хорошо знаете, какую штуку она со мной сыграла.
— Нет, даю слово; скажите.
— Так вот: вчера мой ювелир одновременно принес нам драгоценности — ей ожерелье, а мне бриллиантовую диадему.
— И что же?
— Что?
— Да.
— А то, что, взяв свое ожерелье, она попросила показать ей мою диадему.
— А!
— И поскольку моя диадема была украшена гербовыми лилиями, она сказала: «Вы ошибаетесь, милый господин Бёмер, эта диадема предназначена вовсе не графине, а мне; доказательство — эти три французские лилии, которые после смерти королевы только я имею право носить».
— И таким образом…
— Таким образом, оробевший ювелир не посмел противиться приказанию ее высочества дофины; он оставил ей бриллиантовую диадему, прибежал ко мне и сказал, что моя драгоценность перехвачена по дороге.
— Ну, и что же вы хотите от меня, графиня?
— Вот так так! Разумеется, я хочу, чтобы вы приказали вернуть мне мою диадему.
— Вернуть вам вашу диадему?
— Конечно.
— Приказать дофине? Вы с ума сошли, дорогая.
— Как это? Я сошла с ума?
— Да; лучше я вам подарю другую.
— Ах, прекрасно; мне остается только на это и рассчитывать.
— Я вам ее обещаю, слово дворянина.
— Прекрасно! И я получу ее через год, самое раннее через полгода, как это забавно!
