Фриза - Без памяти
— Знаете, Макс никогда не позволил бы мне этого. Для нас это невозможно физически, связать другого доминуса, это против крови. При виде веревки, наручников или оружия, просыпаются инстинкты. Мы не можем показать себя слабее равного по рангу, два доминуса равны друг другу во всех смыслах, — в один рывок оказался на ногах и закружил вокруг её кресла. — Этот миг идеален, потому что вы ничего не чувствуете, что нельзя сказать обо мне. Я испытываю триумф!..
В следующий раз, когда она посмотрела на лемура, тот снова сидел в кресле, покачивая бокал в руке.
— Вам приятно быть пустой оболочкой с набором узкопрофильных навыков? Идеальная кандидатура на место главы семейства детей-телепатов. Ведь никто из них не в состоянии физически защитить гнездо, никто из них не достиг уровня силы Отца и вряд ли это когда-нибудь случится. А вы, вы… прямо идеальный стержень и, что немало важно, совершенно не поддаетесь внушению за счёт своего эмоционального уродства, ведь вас совершенно не коробит то, что я сейчас говорю? — усмехнулся. — Вы не лишены определенной изюминки, но это не тот легкий шарм, который так любил применить мой Максимильян.
— Если вы решили поиграть в старых друзей, то давайте договоримся, что я при всем желании…
— Я знаю, что вы — женщина. По-моему, это очевидно.
— И?
— В моем возрасте это не имеет никакого значения. Я ваш Префект. Господин. Правитель. Вы подчиняетесь мне. Должны. Потому что так работает система. Но прямо сейчас я иду на уступки, отдаю дань тому вкладу, что вы потенциально можете внести. Я уважаю вас.
— Секс из-за уважения? Звучит многообещающе.
— Если вы человек хотя бы на половину, то вам должно понравиться.
Пока он намеренно медленно подходил к ней, Ханна начала высвобождать правую руку. Если хотя бы одна десятая её организма была человечьей, она рисковала превратиться в наркоманку.
— Я дам вам повод существовать. Причины не будут волновать. Вы сможете делать, что хотите без задней мысли. Убивать много и с пользой…
Не отрывая насмешливого взгляда, он нагнулся и начал говорить прямо ей в лицо. Не громко, но очень быстро. Это был набор ничего не значащих слов и звуков. Странные вопросы про каких то собачек, про деревья, грибы, воду, кровь, радугу, ветер, птиц, боль… По отдельности они не имели смысла, но вместе создавали удивительную симфонию, сюжет для книги про человеческую жизнь.
— Расстегни мне рубашку, — выдохнул.
Ханна мотнула головой. Она не знала, сколько времени прошло, но поняла, что несколько свечей успели изжить себя. Префект уже сидел у неё на коленях, его грудь находилась на уровне её лица.
— Расстегни рубашку, не используя рук.
Что-то странное происходило в голове. Тело Ханны начало непроизвольно нагибаться вперед. Нащупав пуговицу, она вырвала её зубами. Бледнолицый тут же подставил другую.
— Молодец, раздень меня.
Когда пуговиц не осталось, лемур проделал то же самое с рубашкой Ханны, затем наклонился и начал целовать. В сознание прямым потоком полились картинки и запахи. Крутящийся белый шар, в объятьях темноты, свежесть чистой кожи и прохлада металла. Этот запах, накрывший черное озеро в котором купалась она и белый карлик, вызывал волнующие ассоциации. Хотелось прочувствовать его по-другому, надкусить, вскрыть оболочку. Она представила себя прыгающей по темной луже в попытке зацепить хотя бы кусок, но тяжелый воздух избегал её рта. Озеро провалилось в свете белой сферы, она увидела и себя, откинутую на кресле в безобразной позе с обнаженной грудью, которую беспардонно мяли бледные ладони. На ощупь она была мягкой, как у многих — он понимал это сознанием, но изнутри лились и другие ощущения, триумф, победа, превосходство. Они словно специи, делали из продукта деликатес. Нагнувшись сильнее, Префект прошёлся пальцами по её животу вниз, испытывая высшую степень удовольствия…
— Чёрт!
Ханна рывком высвободила руку и схватила эмпата за горло. Лемур зашипел, показывая, впрочем, ещё не окровавленные, клыки. Она снова увидела себя. Картинка в оттенках красного, запах тревоги и интриги.
— Прочь. Из моей. Головы, — процедила.
Префект захихикал подобно гиене:
— Тоже самое могу сказать о вас.
На попытку сдавить горло сильнее, монстр ответил мощным ударом по солнечному сплетению. Ханна замахнулась, чтобы оттолкнуть его, но была повалена на пол.
— Нет смысла сопротивляться, это всего лишь первая пятница, но будут другие.
— Ты… урод….
— Paterfamilias не причиняют вред друг другу. Я не буду кусать тебя, если станешь слушаться, этого никогда не произойдет.
Подождав с минуту, монстр резко убрал ногу с её спины и нагнулся, чтобы вылизать то место, куда только что ставил туфлю. Ханна уткнулась лбом в ковёр, пытаясь собрать мысли в кучу. Сердце бешено колотилось, она сильно вспотела.
— Расслабься.
Ноги подкашивались, ныла грудь. Каждый шаг в сторону автомобиля давался с трудом, даже руки уже оказались ей не подвластны. Остаток затуманенного сознания выдал случайные мысли: тот конверт, что ей вручили, прежде чем выпихнуть из дома, содержал координаты неизвестных убийц, тряпки на плечах остались от её собственной кофты, а неприятный запах исходил от кожи. Неловко застыв перед воротами, Ханна вытерла кровь со щеки и посмотрела на камеру. Раздался пик и лязг шин по гравию — водитель уехал обратно в город.
— Падрона!
Не смотря на то, что стояло ранее утро, оба брата находились в зале. Не скрывая беспокойства, они отодрали девушку от стены и положили на диван.
— Sto figlio di puttana, — прошипел Эфест.
Лицо Квинта исказилось в такой поразительной гримасе омерзения, что Ханна и сама поморщилась. Она знала, как выглядела, но не думала, что насколько ужасно.
— Люцию лучше не знать об этом, — прохрипел.
Заветным местом оказался один из тренировочных стрельбищ за городом. Находившийся в роще, среди деревьев, он был отлично скрыт от случайных людей, но как оказалось, не от шпионской сети тварей. Ханна сидела под деревом, рядом с небольшим мостом через искусственный пруд, ожидая гостей: в маленьком бункере на стрельбище она нашла недавно открытые консервы и батон.
Шорох послышался спустя четыре часа. Объект спускался со стороны обочины, стремительно, судя по хрусту листьев, масса тела идеально подходила под человеческую. Ханна медлила — убивать людей было чем-то неправильным, а этих и вовсе не к чему, ведь они — как она, убивали тварей. Префект, в свою очередь, не отдавал никаких точных указаний, а просто дал координаты, ожидал ли он полную чистку? Поняв, что объект проходит мимо, она бесшумно сняла дробовик с крюка и, отодвинув пальцем предохранитель, обогнула дерево по другой стороне. Точно человек, даже не заметил её у себя за плечами.
— Кто-то оставил машину у шоссе! — новый голос.
— Может Зиан?
— Он не звонил.
Пара наемников представляла серьезную угрозу. Один из дуэта почти всегда отсиживался вдалеке и держал объект под прицелом, вот и сейчас, шёл в сравнительной дистанции от первого. У обоих при себе были швейцарские винтовки с ручными модификациями и комплект ножей. Серьезные парни, кивнула про себя. Возможная угроза, подсказывало подсознание.
Последующие несколько дней Ханна пребывала в глубокой прострации относительно того, что происходило в этой новой жизни. Братья-лемуры мозолили глаза, навещая в её маленькой коморке, пытались заговорить, но силы будто покинули тело, оставив дрейфовать. В доме было много тайных ходов, больше десятка и до кучи гостевых комнат в которых она периодически себя находила. Из всего арсенала площади, жильцами использовалась едва ли одна четвёртая, поэтому разыскать выход к своему коридору порой оказывалось сложно. Пару раз она видела охранника. Приличный бугай, конституция его тела напоминала Императора — таких высоких не так часто встретишь.
— Сколько в сенате глав семейств? — Префект сделал вид, что вопрос застал его врасплох. — Не так много. Как наиболее распространённая социальная группа, римская фамилия вымерла уже очень давно. Больше тысячелетия назад. Конечно, официальная форма правления нашего региона основана на доминате, установленном Диоклетианом, но всё же в мире не больше десятка глав семейств с подобным режимом. Не все они находятся в Риме.
— Сколько их в римском сенате?
— Четверо.
— Кто?
— Я, иллюстрий Валерий Фиорентин, достопочтенный Семпроний Гракх и сияющий Эмилий Лепид. Так же в сенате заседают главы всех домов в регионе, чья численность превышает пять особей. Прежде чем вы спросите меня, все ли семьи дружны между собой, я отвечу — нет. Причина такой стремительной вырождаемости имперского режима — именно конкуренция на арене власти. Один paterfamilias враг другому. Это должно прочно уложиться в вашем подсознании, — бледнолицый любовно растирал плечи девушки, в то время как она старательно изображала статую, — Теперь понимаете, почему я нахожу такой расклад удачным? Если бы Максимильян родился женщиной, он бы не смог стать paterfamilias.
