Ольга Грибова - Скорбный день. Часть 1 (СИ)
Упрямо вздернув подбородок, словно она как минимум императрица, Ева произнесла:
− Назначаю тебя штурманом.
И отдала карту Алексу. Он лишь покачал головой. За исключением этого неодобрительного жеста, Ева была довольна тем, как она выбралась из щекотливой ситуации.
Всадники тронулись в путь. Поле с трупами осталось позади. Чем дальше они отъезжали, тем быстрее забывался пережитый кошмар.
Конь Виталика поравнялся с Тенеброй. Ева скосила глаза на парня и ахнула: его левое запястье было окроплено кровью. Она пропитала рукав толстовки и стекала на джинсы.
− Ты ранен! – Ева направила Тенебру поближе к Виталику.
Толстяк вздрогнул от ее возгласа и в упор посмотрел на Еву, явно не понимая, о чем идет речь. Тогда она указала на окровавленную руку и потребовала:
− Дай мне посмотреть.
Виталик насупился, но руку протянул. Отогнув рукав, Ева увидела на запястье отметины от зубов. Прошло не менее часа с тех пор, как они покинули место схватки, а кровотечение до сих пор не остановилось. Дурной знак. Что если зубы пса занесли инфекцию?
− Надо обработать рану, − заявила она.
− Не надо, − Виталик отдернул руку. – Само заживет.
− А если нет? Хочешь лишиться руки?
− Мне бы покушать, − сменил тему Виталик.
Ева опешила от его безразличия к собственному здоровью и взяла спасение парня под свой контроль. Она объехала всадников в поисках аптечки. Но, как выяснилось, отправляясь в опасное путешествие, никто не додумался взять с собой даже бинты. О зеленке с перекисью водорода и заикаться было нечего.
− Но Виталик истекает кровью, − воззвала Ева к Вике.
− Боевые раны и шрамы украшают мужчину, − та была глуха к страданиям сводного брата.
Ева отыскала среди сменного белья футболку, подходящую для перевязки. Оторвав от нее два лоскута, она вновь поравнялась с Виталиком. Она вылила содержимое литровой бутылки воды на запястье парня, но сомневалась, что это поможет. Сюда бы водку. Она бы обеззаразила рану. Накладывая повязку, Ева искренне надеялась, что рука не загноится.
Виталик безучастно наблюдал за ее стараниями и даже не поморщился, когда она крепче, чем необходимо, затянула узел. Чувствовал ли он боль?
− Вроде ничего, − Ева осмотрела результат своих трудов.
− Ага, − согласился Виталик.
− Почему ты ни с кем не общаешься? – спросила она. Всадники отъехали на приличное расстояние, можно было не опасаться, что кто-то подслушает их разговор.
− Чего ради?
− Не знаю. Например, чтобы не было скучно. Для людей важно поддерживать отношения с себе подобными.
− А я не человек.
− Лишь наполовину, − возразила Ева.
− Я всадник по имени Голод. Самая сладкая пища для меня - человеческие души, − как ни в чем не бывало сказал Виталик. – Для меня дружить с людьми все равно, что мышке дружить с сыром.
− Но мы ведь не входим в число твоих гастрономических пристрастий? – Ева натянула поводья, велев Тенебре отдалиться от Голода.
Виталик посмотрел на нее, точно прикидывал в уме съедобна она или нет.
− Ты – нет, − наконец, ответил он.
Ева побоялась выяснять, как обстоят дела с другими всадниками. Вместо этого она размышляла как бы поскорее свернуть разговор, чтобы Виталик не догадался о ее страхе. На выручку пришел Макс, крикнув:
− Ева, где ты? Мы, кажется, приехали.
Она ударила Тенебру по бокам, придав ей скорости, и быстро нагнала Макса, Вику и Алекса, стоящих у края пологого спуска. На равнине перед ними высилось куполообразное здание похожее на цирковой шатер. С той лишь разницей, что купол был не тканным, а золотым. Все, начиная от стен до мельчайших деталей декора, было из драгоценного металла.
− Вот это да! – протянул Макс. – Да здесь можно обогатиться на целую вечность вперед.
− Я думала, грешники живут скромнее, − заметила Ева. Благополучие душ, чьи злодеяния были столь высоки, что на них возложили тяжкое бремя стеречь печати, вызывало сомнения в адской справедливости.
− С чего ты взяла, что золото принесло им счастье? – поинтересовался Алекс.
Вместо привычных львов вход охраняли золотые статуи тучных мужчин. Они сидели, сложив руки на коленях. На голове обоих было по венцу, сразу видно − царские особы, хранители второй печати.
Никто не препятствовал въезду всадников в шатер и не вышел встречать. Они спешились и двинулись на шум - из-за занавеса прямо по курсу доносились смех и музыка. Так они попали в зал без конца и края, потолок которого напоминал свод католического собора. Бриллианты и сапфиры, изумруды и рубины − от обилия драгоценных камней разбегались глаза. Золота было так много, что, казалось, они угодили на солнце. Длинные столы с яствами, разряженные в пух и прах гости, громкие разговоры и резкие жесты наполняли зал. В воздухе витали ароматы духов, сигар и вина. Мимо, играя на самодельных дудках и выкидывая коленца, пронеслись скоморохи. Бубенцы на их шапках звенели, как хрустальные колокольчики. Вокруг царила атмосфера праздника. Души или, быть может, демоны предавались разгулу. Пили и ели, плясали, играли в карты, устраивали представления. Зал вобрал в себя всевозможные развлечения, начиная от невинных танцев и заканчивая оргиями.
Всадники двинулись вдоль заваленных едой столов. От запаха жареного мяса у Евы закружилась голова. Краем глаза она заметила, что Виталик отстал. Позабыв обо всем на свете, он уселся за стол и жадно уплетал одно блюдо за другим. Ева хотела его окликнуть, но ее отвлек факир. Она чудом увернулась от струи огня, которую он выдохнул ей в лицо. Сбитая с толку шумом и суматохой, она забыла о Виталике.
Между тем, Алекс прокладывал всадникам путь. Макс и Вика держались поблизости. Ева тоже старалась не отставать от них, опасаясь потеряться в толпе. Они прошли мимо жонглера, подбрасывающего вверх мячи. Мимо заглатывателя шпаг, возле которого Вика притормозила, но Алекс подхватил ее под руку и увлек дальше. Комедианты в маскарадных костюмах, обнаженные танцовщицы, клоуны с разрисованными лицами, целующиеся мальчики, балерины в пышных пачках − образы мелькали так быстро, что вскоре слились в пестрый калейдоскоп, и Ева перестала различать отдельные картинки.
На пересечение зала ушло не менее получаса. Наконец, впереди показался помост с двумя тронами и длинным столом с угощениями сплошь из золота. Запеченный поросенок – из золота, торт с розочками – из золота, щука – из золота, на что бы ни падал взгляд, все было из золота. Мужчины на тронах напоминали статуи перед входом в шатер. Они с завистью взирали на веселье в зале. Еве пришло в голову, что зал – огромная сцена, на которой разворачивается спектакль, а в роли зрителей эти двое - Бер и Бирши или точнее их души, наказанные за разгульный образ жизни.
Всадники остановились перед помостом. Тенебра нервно всхрапнула. Ее, как и других лошадей, нервировал шум и яркие краски.
Алекс взглядом велел Еве говорить. Все-таки Тьма живет в ней, а значит слушать цари Садома и Гоморры будут именно ее.
Ева присела в реверансе, не зная, как еще поприветствовать царских особ, и толстяки повернули к ней головы.
− Кто это? – спросил тот, что слева, у того, что справа.
− Я почем знаю? – почесал в затылке правый.
− Надо бы выяснить, − предложил левый.
− Еще как надо, − согласился правый.
− Так что ж не спросишь? – поинтересовался левый.
− Так у кого? – развел руками правый.
Они переговаривались между собой, игнорируя Еву. Она кашлянула, привлекая внимание болтунов, и представилась по всей форме:
− Меня зовут Ева. Я всадница по имени Тьма.
− Всадница по имени Тьма! – ахнул левый.
− Кто бы мог подумать, − покачал головой правый.
− Зачем она к нам пожаловала? – левый посмотрел на соседа.
− Никак ограбить нас хочет, − сощурился правый.
− Да что у нас взять? – удивился левый.
− А золото? – напомнил правый.
− Ах, золото, − ударил себя по лбу левый. – За ней надо проследить.
− Еще как надо, − закивал правый.
− Простите, − было не так-то просто вклиниться в диалог царей, но Ева рискнула, − мне ваше золото ни к чему.
− Как это ей золото ни к чему? – возмутился левый.
– Всем к чему, а ей нет, − поддержал его правый.
− Да кто откажется от богатства? – недоумевал левый.
− Только сумасшедший, − вторил ему правый.
Ева глубоко вздохнула, сдерживая раздражение. Эти двое выведут из себя даже святого.
− Похоже, это будет непросто, − сказал Алекс.
Ева посмотрела на парня:
− Как до них достучаться?
Цари по-прежнему обсуждали что-то между собой, но она не слушала.
