Инволюция (СИ) - Кауф А.

— Не стоит разбрасываться словами, — огрызается она. Слова о «друзьях» попадают в самую точку.

— Тогда расскажи мне хотя бы одну подобную ситуацию из своей жизни, когда тобой помыкали другие, заставляя, как идиотку, лгать дорогим людям.

Агата могла бы, пожалуй, придумать нечто схожее, но почему-то нет желания. В словах разъяренной женщины есть доля истины. И она слишком больно бьёт в сердце.

— Ненавижу враньё! Ненавижу обман! — кричит Мор. — Как я теперь посмотрю им в глаза? Что скажу другим людям? Ты просишь не разбрасываться словами, а сама даже представить себе не можешь, в какой семье я росла, и есть ли она у меня вообще. Кто остался за горами Ландманналаугара. Кто любил, кто предал, а кто протянул руку. Это неправильно! Это жестоко, Агата! Это…

Мор склоняет голову. Из-за опустившихся очков видны закрытые дёргающиеся веки. Сжатые кулаки нервно теребят ткань юбки. Частое дыхание перемежается тяжкими всхлипами.

— Если вы закончили, то я скажу, — осторожный взгляд в сторону Мор. Та не отвечает. — Я не хотела предвзятого мнения и лишних слухов о том, откуда я.

— А так их будет меньше? — женщина вскидывает голову. Агате кажется, ещё чуть-чуть, и она на неё набросится.

— Послушайте, это личная информация. И у меня есть все основания её скрывать. Если уж мы затронули эту тему, то позвольте узнать. Откуда вам известно моё имя и где я жила?

Женщина обиженно поджимает губы. Даже вороны улетели подальше от бушующей хозяйки и безмолвно примостились на коньках крыш.

— Я — друг бывшего владельца твоего дома. Мне случайно довелось подслушать его разговор, и…

— Так ли случайно?

— Ладно! — женщина поднимает руки. — Специально. Просто было любопытно. Но я никому не рассказывала о тебе. Только Бэзилу. И то потому, что он попросил представиться. Что бы ты ни думала обо мне, я не сплетница. А теперь весь город узнает об объявившейся из ниоткуда родственнице, да ещё и моей крови!

— Вы драматизируете… — начинает было она.

— Кто? Я⁈

Мор принимается ходить кругами, то и дело запинаясь о шнурки. Руки так и рассекают воздух в горестных взмахах. Ярость женщины сменяется тревогой и ужасом. Неподвижная Агата смотрит за маленьким обезумевшим вихрем, не веря, что такая простая затея смогла привести к столь плачевным последствиям. «Похоже, Уильям был прав. Я, и вправду, не понимаю людей». Тем не менее, она предпринимает попытку спасти ситуацию.

— Ваша злость обоснована.

— Да что ты говоришь⁈

— Но и вы услышьте меня, — женщина останавливается, сверля её невидимым взглядом цветных стёкол. — Всё произошло слишком быстро. Что мне оставалось делать? Я придумывала на ходу. Не моя вина, что чей-то язык бежит быстрее паровоза.

Между спутниками повисает напряжённая пауза. «Зачем?»—крутится вопрос в голове. Зачем она оправдывается перед Мор? Зачем пытается пойти на примирение? Разве не проще было бы избавиться от надоедливого преследователя? Неужели это гложущая вина изъедает её прогнившее сердце?

Мор поворачивается спиной к Агате и поднимает очки на лоб. Трясущиеся руки трут лицо. Невнятное бормотание явно относится к новоиспеченной «родственнице». Повздыхав, она пытается вернуть очки обратно на нос, но те запутываются в волосах. К ворчанию добавляются проклятия. Разворошив причёску, женщине наконец-то удаётся заполучить желаемый предмет.

— Агата, я… — Мор запинается. — Я не люблю лгать, особенно когда меня заставляют это делать. Не люблю, когда давят. Принуждают к чему-то не по своей воле. Если бы ты попросила меня об этом заранее, я бы обдумала все риски и предложила подходящий вариант.

— Я не интересовалась древом своей семьи. Может я, и вправду, ваш да-а-альний родственник?

— У нас только черноволосые, — угрюмо отзывается Мор.

— Как говорится, не без урода в семье. Я бы даже сказала: не без рыжей вороны.

Почему-то улыбка на губах женщины словно снимает тяжелый груз с груди. Даже дышать становится легче.

— Если не возражаешь, я… Что такое?

Мор лихорадочно шарит по карманам, недоумевающе выворачивая один за другим.

— Не это ищите?

Агата достаёт из кармана оставленный на столе блестящий предмет. Передать его она не успевает. Перед самым лицом проносится чёрное крыло. Крупный ворон, сжимая в клюве зажигалку, приземляется на плечо женщине. Заслужив благодарное почёсывание шейки, он возвращается на свой пост к остальной стае. Мор начинает усердно щёлкать зажигалкой, не переставая сыпать проклятьями. Ещё в кафе девушка заметила, как трудно управляться с этим огнивом. А под морским ветром задача превращается в невыполнимую.

— Помочь?

Мор вздыхает и приближается к Агате. Кажется, её злость развеялась, оставив лишь измученное лицо. Зажигалка переходит в руки к Агате. Сама Мор склоняет голову, ладонями прикрывая пламя. На рукавах её кофты висят кусочки застывшего джема и сахарной пудры.

— Знаешь, булочка, я вообще пользуюсь кнопочными, но они кончились в магазине. Совсем не понимаю, как это адское колесо работает. Благодарю.

Мор облегченно затягивается.

— Куришь?

— Нет.

— Тогда откуда такое мастерство?

— В своё время ими было очень удобно поджигать спиртовки.

Женщина недоуменно замирает.

— А плевками тушить?

— Мыслите верно. Особенно, когда руки заняты.

— Какой ужас. Техника безопасности умерла в стороне.

— Почему же? Обычно она отправляется на небеса вместе с лаборантами.

Мор молча обдумывает услышанное, ухмыляясь, Агата же погружается в счастливые воспоминания первой стажировки. Подкурив вторую сигарету от первой, женщина отправляет окурок в мусорку. Она всё ещё нервничает. Весь фильтр изжёван.

— Ай, иди оно всё ворону под хвост. Что было, того не воротишь, — Мор кидает догорающий окурок в урну. И промахивается. Раздраженно затушив его носком и только потом отправив в бак, она продолжает: — побудешь какое-то время моей родственницей. Но впредь больше не заставляй меня подобным заниматься. Отведи в сторонку и там скажи. Никакой импровизации. Договорились?

— По рукам. И… спасибо, что поддержали мой блеф.

На лице расплывается знакомая зубастая улыбка.

— Похоже, ты ещё не растеряла остатков человечности. Идём. До парка осталось совсем ничего.

Рыбная вонь понемногу отступает. Шумящие кроны деревьев успокаивают нервы. Они приветливо зазывают окунуться в их прохладную тень. Расслабиться на одной из скамеек. Или стульев. Или табуреток. Ступая по дорожке, Агата с трудом верит, что не попала в специфичное хранилище мебели или на свалку. Разбросанные тумбы, шкафы и трельяжи горделиво выглядывают из кустов. На вешалках покоятся подозрительные рясы с вышитыми оккультными знаками. Мягкие диваны и кресла прикрыты брезентом с надписью: «НЕ ОСТАУЛЯТЬ ПОД ДОУЖДЬ!». Поляны занимают длинные столы, на которых поблескивают разномастные чайные сервизы.

Агата ждёт, когда Мор разразится объяснениями, но та не торопится открывать рот. Припоминая ссору, она не решает заговорить первой. «Читать переживания на её лице ещё легче, чем у Уильяма», — про себя ухмыляется Агата. Глубоко внутри в ней растёт желание, чтобы Мор вновь обрушилась на неё своим непринуждённым ливнем слов. Лёгкость в словах, воздушное настроение и бессмысленные рассуждения противоречили натуре Агаты. Но именно этим и подкупали. Девушка взвешивала каждое слово, даже в ситуациях подобных той, что в кафе. Что следует сказать. Как. Продумать всевозможные варианты. Душа, скованная параноидальной строгостью, завидовала, как беззаботно подходит к жизни Мор. Ей хотелось хотя бы ненадолго почувствовать ту же лёгкость и не волноваться о последствиях.

— Вы знаете, почему здесь столько мебели, мисс Мор?

— Само собой! Это парк. Нужно же нелюдям на чём-то сидеть, — быстро отчеканивает спутница. Агата кивает, с ожиданием устремляя взгляд к блестящим стёклам. Последняя капля обиды испаряется. Напряженные плечи Мор расслабляются, и она более охотно продолжает: — местные столетиями приносили сюда предметы интерьера. Обустраивали его для встречи с друзьями и семьями. Особенно тщательно подбирался чайный сервиз. Хоть мы и вдали от Королевы, но традиции соблюдаем. Вы удивлены? Только не говорите, что в столице не так. Не верю. Это же удобно! Ставлю душу, мы не первые, кто додумался до подобного.