Юлия Ламичева - Пастухи призраков (СИ)
Лена тоже кое-что вспомнила: как встретив недавно в парке Татьяну Викторовну с Кешей, Нюся принялась верещать, что это не Кеша, а дядя Дима. Татьяна Викторовна до странности оскорбилась, чуть не отказалась Нюсю нянчить. Лена тогда списала эти её странности на давление.
– Фигню молотишь! – неожиданно злобно оборвал Рому Димка.
– Блин, ну прости, что тебе не понравился мой глюк, в следующий раз буду галлюцинировать по твоему заказу. И в этот момент то, что на меня напало, оказалось передо мной. Сначала оно походило на тёмную массу, но когда я пригляделся, сформировалось в нечто вроде зверя. Я понял, что это – волк, он прыгнул на меня, в глазах потемнело, и я стал обмякать потихоньку. Меня взяла обида, что умру вот так глупо, я начал вслепую пулять фиг знает, чем, в это фиг знает, что, и, очевидно, помогло, потому что зрение снова настроилось. Волка по близости не наблюдалось, зато рядом кружила ворона. Я удивился, откуда ворона, да ещё такая огромная, и очнулся. Да. Очнулся. Наверное, не совсем. Потому что, Иннокентий Германович, вы лежали рядом, а у вас на груди ворона сидела. Я понял, что это не может быть так, тряхнул головой, и прошло. Иннокентий Германович, ведь это вы меня вытащили? Не представляю, как, но огромное спасибо! Чем бы та тварь ни была, уверен, она собиралась меня… сожрать.
Лена вышла на балкон, не сомневаясь, что именно увидит: на берёзе чернел птичий силуэт. Крупная птица. Когда отец приходил в гости, за окном всегда объявлялся такой силуэт, а когда они с отцом гуляли, нечто подобное накручивало виражи в небе. Последний трамвай, радостно грохоча, полз в депо. Ему вторили оконные стёкла. Могильщик Алексей вёл Басю, пса, размером и характером напоминавшего бульдозер. Значит, в парке никого не осталось.
– Высматриваешь волка? – поддел Дима из кухни.
– Нюся серьёзно думает, что ты – собака, тебе Татьяна Викторовна не рассказывала? – невинным голосом спросила Лена. Инстинктом чувствуя, как булавка пронзает болевую точку, она надавила гипотетическим пальцем, наслаждаясь. – Зовёт тебя «дядя собака». Интересно, почему?
Реакция Димы оказалась столь же неадекватной, как у Татьяны Викторовны. Буркнув, что ему завтра на работу, и, раз жрать дерьмо кончили, то ему пора спать, он ушёл, окатив напоследок Рому ненавистным взглядом.
– Он всегда такой обидчивый? – рассеянно удивился Рома.
– Тяжёлый характер, сам страдает, – хмыкнула Лена.
Рома прыснул.
– Лидка считает, что карма проявляет себя через характер: если она плохая, то характер настолько паршивый, что, чего бы ты ни делал, станет хуже, и тебе, и окружающим. И если ничего не делать, станет хуже. Мой случай, по её мнению.
– У тебя плохая карма? – поинтересовалась Лена устало.
– А то! Это Лидку во мне больше всего и бесит. Послушать Лидку, так карма заразна, вроде насморка, соответственно, лёжа перед компом у них на чердаке, я свожу на нет кармические заслуги всего семейства. Прямо я собой даже горжусь.
– Всё это прекрасно, – перебил Иннокентий. – Но мне до крайности любопытно, откуда у вас, ребятки, зелёная мазь.
Лена поведала старую притчу о Гале и неопознанной банке.
– Я её и по аптекам возила, и на рынок к китайцам ездила... Будете смеяться, даже Ваню навестила, и он вспомнил, что поил Галку чаем, потому что та стояла вся такая замёрзшая, но мази он Галке не давал, они чай с печеньем пили, зайчики мои, безо всякого варенья. Что мне, снова дёгтем мазаться? Мазь Ромка, считай, прикончил.
Рома недоумённо на неё воззрился.
– Дёгтем?!
– В самом деле, зачем же дёгтем? – приподнял бровь Иннокентий.
– Пап, ты забыл. У меня аллергия на работу. Кожная. Или работаю и чешусь, или не чешусь и не работаю, но жрать нечего, прямо дилемма.
– Я давал тебе координаты неплохого дерматолога.
– И я к ней сходила, пап. В моей жизни было куда больше дерматологов и аллергологов, чем мне бы хотелось, но реальность такова, что или эта мазь, или дегтярная настойка. Хоть бы название узнать…
– «Зелёная мазь из Гуанси », – ответил Иннокентий. – Вряд ли это тебе поможет. Даже в Китае такую мазь найти слабо реально, признаюсь, я несколько ошарашен, обнаружив этот образец у тебя. Нюся по-прежнему играет с закрытыми глазами?
– Ага. Как раз сегодня хотела с тобой посоветоваться. У неё… фантазия. Разные фантазии, – Лена почувствовала себя предательницей. – Глупость какая, забудь, это всё Татьяна Викторовна, тоже мне специалист по детям, достаточно на Димку посмотреть.
Лена яростно укусила торт.
– Готовь папино бабло, Ромочка: спонсируешь мне тур в Китай, а если и там с мазью не выгорит, будете мне пенсию выплачивать, за потерю трудоспособности. Хватит с меня дёгтя!
– Я же не нарочно! – простонал Рома. – Папа, конечно, оплатит…
Иннокентий раскинулся на жёстком и узком кухонном диванчике. Он сумел бы удобно расположиться на высоковольтной вышке. Рука с холёными ногтями теребила ухо блаженно сопящей Фанты.
– Зелёная мазь не является дерматологическим препаратом, – задумчиво произнёс он. – Вероятно, в состав входят антигистаминные, обезболивающие или ранозаживляющие компоненты, но используется она в психиатрии.
– В психиатрии?! – фыркнула Лена. – Гы!
– С некоторой натяжкой, поскольку речь идёт о достаточно древней традиции. Китайская медицина часто приписывала возникновение болезней, в том числе и психических, действиям призраков или демонов.
Лицо у Ромы заметно вытянулось.
– Мазь для экзорцизма? – спросил он тусклым голосом.
– Слишком упрощённое толкование. О зелёной мази мало что известно не только европейцам, но и в современном Китае: за последние сто лет традиция практически пресеклась. По имеющимся описаниям, мазь, грубо говоря, блокирует контакты человеческого сознания с определённого рода сущностями. При правильном использовании.
– То есть когда ею мажутся, а не ложками жрут, – угрюмо вставила Лена.
– Именно, – подтвердил Иннокентий. – Зелёной мазью мажут веки и виски, там расположено множество капилляров, близость мозга также способствует быстрому и сильному воздействию. В чём конкретно оно заключается, я сказать не могу по причине недостаточности информации. Гораздо важней, что я не могу сказать, каковы последствия перорального употребления, тем более при многократном превышении дозировки. Точная дозировка мне также не известна, хотя не думаю, что речь шла о столовых ложках.
Ромин вид провоцировал мстительную радость (у Лены).
– Иннокентий Германович, вы не там читали, – через силу улыбнулся он. – Надо было искать что-нибудь из серии «Рассказы о глупости лаоваев, их жён, детей, слуг и их наложниц». Как вы думаете, что со мной будет?
– Понос, – буркнула Лена. – Ты торт почти в одни щи умял, не считая остального. Эх, какая была мазь, какая мазь! Хочешь – диатез лечи, хочешь – демонов гоняй. То-то они от меня весь год шарахались. Бывало, придёшь домой – на всех стульях сидят, а тут как отрезало.
– Что, правда? – ахнул Рома.
Лена покрутила пальцем у виска.
– Ну, ты уж совсем… того.
– Просто со мной вышло наоборот, – уныло объяснил он. – Вдруг из-за неправильного употребления мазь сработала в обратную сторону? Не пресечение контактов, а… завязывание. Я имею в виду напавшую на меня тварь. Такое может случиться, Иннокентий Германович?
– Наелся бы стирального порошку, и не то б напало, – проворчала Лена.
– Рома, запишите номер моего телефона, – сказал Иннокентий. – Понаблюдайте за собой, если что-то будет беспокоить, звоните.
– Папа, ты ему потакаешь?! Да он…
– Рекомендую воздержаться от любых веществ, влияющих на психику, вы меня понимаете? Алкоголь и другие депрессанты в том числе. Скомканная у нас получилась встреча, Лена, и внучку толком не повидал. Ты не будешь против, если я на днях загляну? В детское время?
– Пап, ну что ты кокетничаешь!
***
Насмотревшись фильмов про живых мертвецов, новенькая продавщица болтала в подсобке: «Я бы подбежала к этим мёртвым и долго их щупала, пытаясь убедиться, что они реальны, что это не розыгрыш. Мне слишком хочется чудесного, пусть даже страшного чудесного!». Лена сочла её идиоткой.
«Непознанное», оно же «чудесное», шло пятым номером в Ленином Списке Ненависти – следом за зимой. Её собственный опыт полностью укладывался в выражение «жирный песец». Вероятнее всего, данное выражение характеризует любой истинный опыт общения с «непознанным», поэтому то, что у Лены имелись некоторые, гм, особенности, и даже то, что она ими пользовалась, вовсе не означало, что ей было хоть какое-то дело до всей этой чепухи.
После бабушкиной смерти в целомудренно-нафталиновой квартирке с салфеточками-ришелье, пёстрыми дорожками и вышитыми подушечками завелись тараканы и бутылки, а под потолком повис табачный дым. Одиночество грозило дурдомом, поэтому люди приходили, уходили и были неважны, важно было не оставаться одной, особенно ночью. Вылетев за пьянку и прогулы из ветклиники, Лена не слишком расстроилась, так как к тому времени поняла, что не годится для медицины. Соответственно, держать второй раз экзамены в ветакадемию также сделалось излишним. Финансовые проблемы Лена решила дрессировкой собак, а проблему перенаселённости квартиры решил Серёга.
