Алексей Шаманов - Заарин
Алименты, и неплохие, платил отец исправно, квартиру им оставил в центре. Там теперь мама с отчимом живут. И женился после развода, в отличие от нее, не сразу, а лет через семь или восемь. И кабы не он, разве сумел бы в то время юрист 3-го класса, что соответствует лейтенанту с двумя мелкими звездочками, наскрести денег на трехкомнатную квартиру в самом почти центре, Ангару только пересечь…
И ведь не просил Юрий отца, тот сам разговор завел: не пора ли, мол, ему пожить отдельно от мамы? Пять лет назад это было. Сын согласился, рассчитывая на однокомнатную хрущевку где-нибудь на окраине, оказалось — трехкомнатная в новостройке.
Вручая ключи, об одном попросил отец: женись, сын, внуков хочу…
Фоном работающий телевизор снова привлек внимание кадрами о трагедии в Хандабае. Юрий присел на диван.
— …в своей редакции мы тоже наблюдали отблеск невероятно мощной молнии, а это более чем в двадцати километрах от Хандабая!
Журналистка программы стояла на пепелище. Хорошенькая, но, Юрия Беликова всегда это неприятно поражало, говорила журналистка довольно невнятно, проглатывая окончания слов, да и голос ее был излишне высоким, временами она будто повизгивала. Ну, понятно, что не в столицах живем, но неужели никак невозможно среди миллиона с лишним жителей Иркутска, Ангарска и Шелехова отыскать несколько человек с приятной внешностью и нормальной дикцией? Впрочем, эти его мысли к делу не относились. Журналистка между тем продолжала:
— Со слов начальника ГИБДД по Иркутской области, молния послужила причиной четырех ДТП на улицах города, к счастью, обошлось без человеческих жертв и увечий… А потом прогремел такой гром, что слышно его было в радиусе нескольких десятков километров. Следом хлынул ливень желтоватого оттенка с сильным запахом аммиака…
Словом, ничего нового Юрий не узнал. Впрочем, в сюжете о штабе МЧС, развернутом в здании лицея, в кадре промелькнуло лицо сводного брата. Юрий заулыбался. Захотелось встретиться с этим похожим на него парнем, прижать к груди…
Он и не подозревал, насколько скоро ему представится такая возможность.
Тем временем парни оделись, а на автостоянку подошла хмурая Джина.
— Отстрелялась, — сказала она, — теперь вечера ждать, скажут, кто где жить будет… Только не верю я, что до осени всем новые дома построят, трепотня одна…
— Джина, у вас есть где жить? — спросил Артем.
— Ты же знаешь, что нет, — отмахнулась девушка. — Отец из Центральной России, вся родня там, а у мамы один только брат, дядя Вася, но он на Ольхоне живет, далеко. Как родители на работу в Иркутск ходить будут? Значит, отменяется…
— Джина, у меня к тебе деловое предложение, — сказал Стас таким серьезным, не свойственным ему тоном, что девушка захохотала.
— Ты руку и сердце предложить мне, что ли, хочешь?
— А разве это деловое предложение? — Стас смутился, и это было заметно.
— Ну, в какой-то мере…
Девушка вдруг демонстративно закокетничала: потупила глазки, заломила руки, но это ей, как ни странно, шло.
«Этой чертовке все к лицу», — даже с некоторым раздражением подумал Артем, который временно, конечно, забыл о своих проблемах с внедорожником.
— Ну, давай, Стас, выкладывай, не томи, — продолжила Джина. — В жены зовешь?
— Нет! — выкрикнул тот, окончательно запутавшись. — То есть да!
Но взял себя наконец в руки.
— Давай об этом наедине после поговорим, а пока я о другом. Зачем вам неизвестно где жить? Заселяйтесь к нам на второй этаж!
— Он не достроен! — вмешался Артем. — Им там плохо будет.
— Чего это плохо? — возразил Стас. — Все, что для жизни надо, там есть, а кровати поставим с матрацами…
Артем тронул Джину за плечо:
— Живите лучше у меня, комнат свободных в доме хватает.
— Вы чего, пацаны, всерьез это? — спросила растерявшаяся девушка.
— Да! — ответили они чуть ли не хором.
— А родители в курсе, что вы их жилплощадью распоряжаетесь?
— Я с отцом по телефону поговорил, он не против, — заверил Артем.
— А мои старики сами предложили! — с гордостью заявил Стас.
Девушке польстило подобное внимание.
— Спасибо, — сказала она, — правда, спасибо. Но мне нужно с родителями посоветоваться, не я одна решаю.
Когда она отошла, друзья смущенно переглянулись.
— Она уже взрослая девушка, — сказал Артем.
— Ты только что это заметил? — Стас усмехнулся.
— Нравится она тебе?
— А ты ей? — вопросом на вопрос ответил Стас и, вдруг захохотав, ткнул друга в плечо. — Не переживай, старичок, без девушки не останешься! В Москве гламурную блондинку себе отхватишь с ногами прямо от самых ушей… Хотя, скорее, она тебя, сыночка богатенького папаши!
— Иди ты знаешь куда?
— Знаю, но не пойду, и не уговаривай!
Вернувшись с семейного совета, Джина объявила, что единогласно было принято решение временно поселиться на втором, недостроенном этаже коттеджа Кузнечихиных.
— Но почему? — удивился Артем. — У нас и места больше, и дом давно достроен!
— Извини, но мои боятся твоего отца, — пояснила Джина.
— Но почему? — повторил Артем.
— Просто боятся, и все. Неосознанно.
— Его и учителя боятся, мне завуч говорила, — добавил Стас.
— Ага, боятся! — возмутился Артем. — А как только деньги на ремонт нужны, директор тут же ему звонит!
— Кому еще звонить? — усмехнулся Стас. — Моему, что ли, временно безработному?
— Тем более что мой отец с Кузнечихиным-старшим, оказывается, приятели. — Джина повернулась к Стасу. — Ты в курсе был?
Тот кивнул:
— Видел пару-тройку раз, как они на веранде водку глушили…
— Я так и знал, что папа и здесь мне все испортит… — пробормотал обиженный Артем.
— Не грусти, старичок, помни о мобильной блондинке, что ждет не дождется тебя в столице. Всех ведь уже извела! Когда да когда приедет из своей иркутской задницы принц с яйцами золочеными, Артемка свет Беликов!
— Иди ты… — отмахнулся тот, направление не обозначив.
— Какая блондинка? Это вы о чем? — живо заинтересовалась Джина.
— Все о своем, о девичьем…
Дальнейшие выяснения, весьма девицу заинтересовавшие, были прерваны торжественным въездом на школьную автостоянку кортежа, состоявшего из двух представительского класса авто, легковушки местного телеканала, автобудки на базе японского грузовичка и походной кухни в придачу.
Как вскоре выяснилось, к погорельцам прибыл кандидат в депутаты областной Думы Николай Тимофеевич Алексеев, как всегда, благообразный, румяный, напоминающий чем-то господина Чичикова из «Мертвых душ». Одет он был в строгий костюм и отрекомендовал сам себя на мгновенно возникшем митинге как бизнесмена и мецената.
Начал он с того, что выразил соболезнование родственникам погибшей бабушки, а также всем, потерявшим жилье. Пообещав, что власти их в беде не оставят, от себя лично привез для раздачи всем желающим одеяла, спальные мешки и медикаменты. Также он сообщил, что всем семьям, которые будут размещены в хандабайском лицее, он обеспечит трехразовое горячее питание и за свой счет построит в новом поселке десять благоустроенных домов.
Все это, конечно же, снималось на камеру.
— Пиар, — презрительно заметил Артем.
— Ну и пусть, — возразила Джина. — То, что он делает, нужно людям!
— Побольше бы такого пиара, — согласился с Джиной Стас. — Пусть бизнес лучше деньги на благотворительность тратит, чем на яхты за полмиллиарда евро.
— Настоящие меценаты помогают анонимно! — заспорил Артем.
— Да пусть хоть так, лишь бы помогали!
Артем еще что-то доказывал, но Стас спорить с ним перестал. Он понял вдруг, что у него самого и у Джины, с одной стороны, и у Артема совершенно разное представление о жизни, вероятно врожденное. И отношение к деньгам, и многое, многое другое… Как только Стас не замечал этого раньше?
Когда кандидат в депутаты закончил речь, вперед пробился пожилой мужчина из местных, хандабайских.
— Где намечается постройка нового поселка? — спросил он кандидата.
— Насколько мне известно, на старом месте, — ответил тот.
— Не надо на старом! — заволновался мужчина. — Буряты не дураки, что ушли оттуда сто лет назад. Дайте жилье в Иркутске, в любом другом месте стройте, только не здесь!
Его поддержали выкриками из толпы, вероятно, этот вопрос уже обсуждался среди погорельцев. Тут же было высказано, что место, на коем стояла деревня, проклятое, недавний дождь состоял из мочи, но почему-то не гасил пожар, а, наоборот, его ускорял. Потому, мол, так быстро все и сгорело. Рассказали ему и о том, что пламя было холодным, впрочем, в это не верил никто, кроме тех, кто сам вышел из этого, не вредящего ничему живому, прохладного огня.
