Сергей Пономаренко - Колдовской круг
Среди авторов гримуаров были даже личности, известные по Ветхому Завету[9], и папы римские[10]. Поиски не принесли мне ничего нового, кроме понимания того, что если в библиотеке хранится именно оригинал гримуара, то в руках специалиста по черной магии он может представлять собой грозное оружие. Невидимое и смертоносное.
Перед тем как выключить комп, я поинтересовалась именем Оливия.
«Оливия (Olivia, Oliva, Olevia) — греческое имя, в переводе означает „дерево, символизирующее мир“. Оливия с детства самостоятельна и очень решительна».
Не знаю почему, но конкретная Оливия из библиотеки не ассоциируется у меня с миром. В ней ощущается тайна, сила и упорство. «Атас» — «тревога» — подходит ей значительно больше.
Несмотря на насыщенный событиями день, спать не хочется, и я набираю номер Марты.
— Привет, Марик!
— А я уже думала, что ты совсем загордилась. — В голосе Марты послышалась обида. — Спасибо, хоть ночью вспомнила.
— Марта, у меня целый день был галопом. Я даже на работу устроилась.
— Куда? В журнал или газету?
— В библиотеку.
— Ваня, не шути так!
— Какие шутки, все так и есть. Решила немного отдохнуть, ну и чтобы стаж шел.
— Вечно ты темнишь, Ваня.
— Да я серьезно, Марик.
— Давай, рассказывай, где ты была все это время?
— В двух словах не скажешь, а начну рассказывать, так и ночи не хватит. Предлагаю завтра созвать девичник, и тогда уже наговоримся всласть.
— Снова в «Замке Сатаны»? — опасливо поинтересовалась Марта. — По-моему, в прошлом году у тебя все пошло кувырком после нашего девичника в том ресторане. Я слышала, что первым хозяином этого мрачного заведения был некто по фамилии Сатановский, а построил он его, чтобы провести магический ритуал. И он его провел, но только один раз, после чего навсегда переселился за границу.
— Я имела в виду другое, менее экзотическое место. Но с предрассудками надо бороться, поэтому место сбора прежнее.
— Меня это пугает, Ваня.
— Ты какая-то взъерошенная, Марта. У тебя что-то случилось?
— Инга пошла на студенческую дискотеку, и ее до сих пор нет. Мобильный все время вне связи.
— Как Инга учится? Получает стипендию?
— Вроде все нормально с учебой. — Тут голос у нее сорвался, и она истерично прокричала в трубку: — Почему связи с ней нет?
— Сейчас не так уж поздно. Может, едет в метро, — попыталась я успокоить подругу, а сама с тревогой посмотрела на часы: через пятнадцать минут будет полночь.
В позапрошлом году Инга чуть не стала жертвой сатанинской секты, чудом удалось ее спасти. Представляю, с какой тревогой Марта отпускает восемнадцатилетнюю дочь на поздние увеселения, но и заставлять ее сидеть сиднем дома — не выход.
— Наконец-то! — раздался радостный возглас Марты. — Открывает дверь, пойду проведу с ней воспитательную беседу.
— Смотри, Марта, ты не очень.
Не представляю, чтобы Марта могла строго выговаривать, особенно дочери, в которой души не чает. Она исключительно добрый и душевный человек, но в ее голосе чувствуется нервозность и даже страх.
1.3
На работу я пришла на полчаса раньше положенного. Кузьминична уже сменилась, на ее месте сидел пожилой мужчина военной выправки с колючими глазами. Прежде чем он успел спросить, Геннадьевна бойко меня отрекомендовала:
— Филиппыч, это наша новая сотрудница.
— Имя у новой сотрудницы имеется? — хмуро поинтересовался охранник.
Я представилась, он вытащил журнал и аккуратным почерком вписал мое имя. Указал, где я должна расписаться, и голосом, словно выражал соболезнования по поводу безвременной кончины, произнес:
— Поздравляю с первым рабочим днем.
— Уже со вторым, — поправила его Геннадьевна.
— Если второй день, то почему Кузьминична не занесла новую сотрудницу в журнал регистрации? Опять мне придется писать докладную руководству?
— Филиппыч, ты скоро писателем станешь, судя по количеству докладных!
Мне это неинтересно, и я взбегаю по лестнице, краем уха слыша гневный голос охранника:
— Почему я кипячусь?! Из-за головотяпства Кузьминичны новенькой не начислят зарплату за целый рабочий день! Она девушка модная, и не думаю, что ей понравится работать без денег!
Прохожу по коридору, дергаю дверь информационного отдела, но она заперта. Желания спуститься в вестибюль за ключами у меня нет, так как по доносящемуся оттуда шуму можно понять, что там разыгралась словесная баталия. Вынужденное бездействие решаю использовать для знакомства с библиотекой, что не удалось сделать вчера.
Вдоль всего коридора второго этажа стоят длинные серые стеллажи со множеством ящичков — каталог. Все комнаты закрыты, об их предназначении можно судить по табличкам: читальный зал, архив, читальный зал, методический отдел. Прохожу в конец коридора, к окну, расположенному в торце. Вдруг слышу торопливый стук каблучков по лестнице, вижу женскую фигуру, поспешно направляющуюся к информационному отделу. Женщина открывает дверь и скрывается внутри. Меня это радует: не придется без толку слоняться по коридору.
Подойдя к своему отделу, пытаюсь открыть дверь, но она снова не поддается. Для чего потребовалось закрывать ее изнутри на ключ? Нетерпеливо стучу. Слышу какой-то шорох, наконец дверь открывается, и я вижу чуть сконфуженную начальницу, Валентину Васильевну.
— Привет, Иванна. Ты так рано пришла!
— Вчера опоздала, поэтому сегодня решила наверстать. — Я окинула комнату быстрым взглядом, но ничего особенного не заметила.
— Решила переодеться, закрыв дверь на всякий случай, если вдруг Филиппыч надумает сунуть сюда свой нос. Ему до всего есть дело, он должен все знать, — поспешила пояснить Валентина, хотя я ни о чем не спрашивала.
В ее словах улавливалась фальшь, она что-то скрывает. Похоже, мое неожиданное появление нарушило ее планы. Что она хотела здесь сделать? Не думаю, что она занималась поисками гримуара: это место совсем не подходило для его хранения, какая-то перевалочная база.
— Мне выйти?
— Не надо. Я уже переоделась.
Явно лжет. За столь короткое время даже блузку не успеешь сменить. И во что она собиралась переодеться? У нее с собой, кроме небольшой дамской сумочки, ничего нет, а единственный, не заставленный книгами шкаф предназначался для верхней одежды.
— Раз мы с тобой так рано пришли, то займемся делом. Я приготовила формуляры на книги, они сложены на столе стопочкой. Бери их по порядку и вноси в электронный реестр формуляров все, что там написано. Сейчас я открою его в твоем компьютере, запомни пароль для доступа к админресурсу.
Валентина Васильевна села за мой комп и для примера внесла в реестр один формуляр, затем уступила мне место, села рядом и стала внимательно наблюдать, как у меня получается. Работа была элементарно простая, но монотонная.
— Время от времени делай перерывы, отдыхай, ошибки здесь недопустимы, — дала напутствие Валентина Васильевна и пересела за свой стол.
Первой появилась Катерина, сорокапятилетняя особа, обожающая ярко-красную помаду.
— Привет, девчата! Я смотрю, у вас работа идет полным ходом. Даешь пятилетку по электронному каталогу за два года! Новенькая выведет нас в ударники!
— Катя, не шуми, — поморщилась Валентина Васильевна. — Что это у тебя такое воинственное настроение?
— Электричка утром — это неспетая песня. Хочешь не хочешь, а взбодришься.
— Меняй Барышевку на Киев.
Катя возмутилась, стала рассказывать о прелестях жизни за городом и о своем приусадебном хозяйстве. Потихоньку стали подходить другие сотрудники: студентка-заочница Ириша, самая молодая в нашем коллективе; шатенка неопределенного возраста, молодящаяся Тамара; улыбчивая Римма, особа миловидная, с тяжелой копной светлых волос и нежным для сорока лет голоском.
Время от времени в комнате возникали разговоры, но никто и словом не обмолвился о вчерашнем приходе следователя. Неужели они намеренно умалчивают это? Я наконец не выдержала:
— Случайно узнала об убийстве директора библиотеки. Это так ужасно! И что убийце было нужно?
Повисла глубокая тишина, словно окружающие мгновенно превратились в бессловесные тени.
— Иванна, не отвлекайся. Если будешь думать о постороннем, то допустишь ошибку, — подала голос Валентина, и в комнате снова все оживились.
Римма с Тамарой стали обсуждать бесконечный телевизионный сериал «Веришь, не веришь». Теперь у меня не осталось сомнений: тема смерти директора преднамеренно замалчивается. Кто-то дал такую команду.
— Глаза устали, надо дать им немного отдохнуть.
Я откинулась на спинку стула. Неужели никто не коснется поднятой мной темы? В этом было что-то искусственное, ненормальное, ведь в сугубо женском коллективе недавнее ужасное событие — злободневная тема для разговора, а ее обходят стороной.
