Александр Уралов - Первый день Вечности
— Домой, говорю!
— Ладно, иду… Иду, говорю!
И я иду домой.
Домой!"
И во всех этих мирах, во всех жизнях, которые закипали вокруг него, Андрей продолжал держать на руках тёплую Ольгу, боясь отпустить её, боясь того, что она сразу же растает, затеряется в жизни Андрея, ускользнёт, как рыбка, в толще пространства и времени.
А быть может, так оно и случится… или случилось уже? Не она ли прошла, мелькнув, мимо густой акации, где Андрейка с компанией срывали смешные стручки и увлечённо мастерили из них свистульки? Не её ли отражение мелькнуло в зеркале коридора московского НИИ, когда командированный Андрей торопливо причёсывался, перед тем, как войти в приёмную всесильного Миловидова? Не она ли сидела в толпе пацанов и девчонок, когда у прощального костра в пионерском лагере "Орлёнок" восьмилетний Андрюшка выплясывал на прощальном концерте матросский танец "Яблочко"?
Быть может, она ушла в его прожитую жизнь, проходя теперь совсем рядом с ним, не замечаемая им все эти годы, что были отпущены ему на грешной нашей земле? Быть может, в этом и есть загробное наказание для него, Андрея Нулина, не очень смелого и не всегда честного человека, прожившего, к слову, отмеренную ему жизнь так, что он ни черта не помнил из того, как именно он её закончил!
Наказание за трусость в любви… ведь он так и не стал жить с ней…
"А хотела ли она?" — пискнул гаденький червячок где-то в глубине души.
Брось, Андрей, время таких червячков прошло. Всё здесь ясно и прозрачно, как кристалл: конечно же, она хотела быть с ним и именно с ним. Ты отговаривался разницей в возрасте… говорил о том, что "у тебя, малыш, всё ещё впереди"… ты уверял, что боишься окончательно испортить её молодые годы… ты даже пытался настоять на разрыве, чтобы она смогла начать новую жизнь. Словом, просто перебирал весь набор старого дурака, боящегося новой семейной жизни. Иногда ты, стыдясь, представлял себя шестидесятилетним пенсионером, у которого томится молодая, по нашим временам, красивая и здоровая сорокавосьмилетняя жена. Словно муть со дна болота, поднимались образы каких-то лихих красавцев, притискивающих твою Ольгу по углам ресторанов и нашёптывающих ей сладкие сальности. И — самое страшное — она уходит, оставляя позади себя его, Андрея, растерянным, слабым и одиноким стариком.
Андрей стиснул Ольгу в объятиях, пряча горящее от стыда лицо. Она покорно вздохнула и снова замерла — сонная и отдалившаяся. Андрей поднял голову и поклялся в пламенеющие небеса, что не оставит свою Ольгу.
"Если только она сама захочет быть с тобой", - тихо прошелестел безжалостный голосок.
10 лет назад.
Всё было ясно, всё было понятно — чего уж там голову в песок прятать. И было жутко, жутко, жутко… как в могиле. "А ты и так в могиле", - прошептал кто-то над ухом, и Ольгу пробила крупная дрожь. С трудом удержавшись от крика, она не сразу поняла, что слышала собственные мысли. Всё же ясно, правда? Это захват — это я сразу догадалась. В дверь они не вломились — думают, что здесь нет никого — свет не горит, телефоны надрываются. Милиция скоро понаедет, спецназ… кто там ещё в таких случаях приезжает?..
А потом либо в перестрелке прикончат, либо газом каким-нибудь отравят… или эти… террористы найдут. И будешь тогда сидеть вместе со всеми и под себя мочиться, как в Беслане.
Ольга вдруг вспомнила, как совсем маленькую, папа брал её кататься на лыжах на озеро Шарташ. Снег блестит, лыжи поскрипывают… чай у папы в термосе такой сладкий… а потом домой, переодеваться (шерстяные носки — немедленно! — совсем девчонку заморозил, отец родной называется! — Ольга, марш в ванную отогреваться!) и потом сидеть рядом с мамой и папой, чистой и согревшейся… и смотреть вместе телевизор…
Здешний телевизор она выключила. Зачем-то пригибаясь, подбежала к шкафу, встала на цыпочки, закрыла глаза и от страха никак не могла нащупать кнопку. В какой-то момент она навалилась на шкаф, и ей показалось, что он сейчас упадёт. В одно мгновение ей представился грохот, топот ног там, за дверью, выстрелы, кровь… смерть… но кнопка щёлкнула и Ольга открыла глаза. Всё было в порядке. Так же пригибаясь, она вернулась к столу и съёжилась рядом со стулом. "Хочешь смотреть телевизор дома, а не на работе — приди в себя! — сжав зубы и пытаясь не заплакать, сказала она себе строгим маминым голосом. — Думай, дурочка, что делать?"
Выбор был невелик — сидеть, сидеть и сидеть. Ждать, что произойдёт. Только от этих непрерывных звонков всех телефонов Ольга вот-вот сойдёт с ума.
"Так… — прошептала она, зажимая уши, — чем я могу помочь Андрею?"
Андрей. Господи, она же любит его!
Он же всё для неё сделает!
А ты? Что ты можешь сделать для него?
Ответ был безжалостен.
Ничего.
Ничего нельзя сделать. Всё, что приходит на ум, всё может сделать только хуже, чем есть сейчас.
"Слушай, малыш, — улыбаясь, прошептал в темноте Андрей, — пора нам отсюда сматываться. По-английски, не прощаясь. Здесь становится чересчур весело".
— Это ты сказал мне вчера, — едва слышно пробормотала Ольга.
Казалось, что кто-то внезапно налил в неё ледяную воду. От пяток до макушки всё стало холодным. Заломило затылок. Ольга встала. Двигаться, чувствуя себя резиновой куклой, под завязку налитой жидким льдом, было непривычно. Всё получалось как-то плавно, как во сне. Нащупав свою сумку, Ольга повесила её на плечо, подошла к шкафу, открыла его и достала свою дублёнку, сняв её с поперечины вместе с проволочной вешалкой.
На секунду она замерла, положив руку на куртку Андрея. Потом прижалась лицом к рукаву и глубоко вдохнула знакомый запах — кожа… табак… Андрей…
— Помоги мне, ладно?
Господи, сколько раз она просила Андрея именно этими словами?
Сто? Тысячу?
Всегда?
"А ты, малыш, не телись. Давай-ка, поднажми! — теперь его лицо в темноте было хмурым и озабоченным. — Скоро будет поздно".
— Иду. Ты только не уходи от меня сейчас, хорошо?
Окна в рекламном отделе были заклеены на зиму. Но не так давно, на Новый год, 28-го декабря, на телекомпании была вечеринка. Кирилл и Андрей в конце концов вздумали курить прямо в отделе и со страшным скрежетом раскрыли одно из окон. Ольга с Наташей и Еленой Борисовной вытолкали их за дверь. Ох, сколько было женского визгу!..
Ольга слабо улыбнулась, отодвинув в сторону какие-то лежалые папки и машинально протерев ладонью пыль. Плавно потянула шпингалет. Слёзы почти высохли.
Телефоны вдруг резко стихли, но она уже не замечала этого.
А Кирилл, между прочим, всё время приглашал меня танцевать, вот! И Игорь тоже. И у меня было самое красивое платье. А ты в это время Наташке с Янкой глазки строил… а потом сказал, что не строил и только меня и любишь… а потом… а потом было всё таким счастливым…
"Я помню, — грустно сказал Андрей. — Жаль, что я не танцевал с тобой"
"Ловлю тебя на слове. Ох… здесь же высоко… и окно так скрежещет, когда открывается… я же предлагала бартер на пластиковые окна… их и заклеивать не надо, правда, Андрей?.. ну, вот, открыла".
Ольга перегнулась через широкий подоконник, запоздало подумав о том, что во дворе могут быть люди — милиция или эти… террористы. Никого не было… Так и есть! Под окном жестяная будка для баллонов с газом! И с толстой шапкой снега! Как он только держится?.. ведь, крыша у будки такая покатая…
Всё равно, высоко…
"Я была в этом дворе всего один раз, помнишь? Привезли по бартеру железные шкафы, и надо было тащить их к нам, на третий этаж. Я ещё ругалась, что никто не идёт, а вы с Кириллом корячитесь одни… а потом все набежали и стали тащить и материться… но не зло — деловито… а Кирилл сказал, что если бы не ты, Андрей, то он бы меня украл и женился…"
Мамочки, высоко!
"Прыгай, всё равно — прыгай, малыш!"
Ольга бросила вниз дублёнку. Та почти беззвучно упала на крышу будки. Ей казалось, что снег съедет по покатой плоскости, однако дублёнка была лёгкая. Специально для машины, а то за рулём не повернёшься…
Сумку, — в ней бесперечь пиликал сотовый, — она бросила подальше. Сумка шлёпнулась во двор, перелетев крышу будки. Прощай, телефон!.. Где-то недалеко заныли сирены и невнятно закаркал мегафон — это меня не касается. Это там… в другом мире… а я пока здесь…
Хорошо, что будка высокая и широкая.
Сколько там баллонов?
Эх ты, ты же инженер-электрик… с высшим образованием… масса на скорость в квадрате пополам… худела-худела, а всё равно — много…
Она глубоко вдохнула и повернулась на животе, высунув ноги в окно. Пальцы крепко вцепились в подоконник. Так… теперь надо перехватиться вот за эту палку… порог… как её… не знаю — и хрен с ней. Я электрик, а не строитель. Электрик высоких напряжений, вот! Руки вытягиваем… висим. Всё! Висим! Теперь обратно не залезешь, Андрюшенька! Рукам больно…
