Ева Соулу - Вестник
— Хорошо, я им займусь. — Он встал, натянул на лицо привычное выражение. Незнакомец терпеливо ждал, сканируя взглядом пространство. Никто не решался к нему подступиться, не без оснований подозревая вышестоящую инстанцию, только Филипс рискнул предложить кофе. Кофе был любезно отвергнут.
— Рад, что ты не стал спасаться бегством, Байронс.
Дэн стиснул челюсти, пожимая протянутую руку. Пришелец ослепительно оскалился. Несмотря на возраст, у него были прекрасные зубы. — Ничего, что побеспокоил?
— Сюда, — буркнул Дэн, направляя его в свой маленький кабинет.
— Благодарю.
— Мог бы протрубить во все фанфары, а я бы заранее подготовил речь, — съязвил детектив, плотно закрывая дверь и запирая ее на ключ.
— Не шуми, Байронс, ты передо мной в долгу. А я, как ты знаешь, человек злопамятный.
— Да уж.
Он обернулся, с трудом сдерживая раздражение. Худой человек вольготно развалился в его любимом кресле.
— О, а у тебя всё по-старому, — гость осторожно принюхался. — Всё еще куришь этот ядреный табак. Спорю, и читаешь только по выходным. — Он насупился, поскольку не выносил ни того, ни другого.
— Работа такая. А ты что, явился критиковать меня?
— Тебе этого определенно не хватает, зазнался ты здесь, дружище. Однако у меня к тебе дело.
— Боюсь спросить. Нужна помощь в Охоте?
— Что ты, какая Охота! Я уже лет десять на пенсии. Пока обычное расследование. — Гость улыбнулся, знакомым жестом потер запястье. — А вот вести его будешь ты.
— Надо же.
Дэн принялся катать по столу ручку.
— Никакой заметной самодеятельности. Будешь чин по чину стряпать документацию, собирать показания. Как обычно. Интересный пункт всего один: не важно, сумеешь ли ты официально подтвердить вину подозреваемых; важно, чтобы ты их нашел. И вот тут, если нам не повезет и ты столкнешься с чем-то не вполне… банальным, твои охотничьи таланты будут как нельзя кстати.
— Что за дело?
— Ты согласен?
— На что согласен?
— Э, нет! — Пришелец покрутил головой. — Сперва я получу согласие.
— Расписаться кровью? — ощерился Байронс.
Вот черти, снова ворвались без предупреждения. Дэн даже не знал, чего ему хотелось больше: чтобы гость немедля убрался из его кабинета, или сигануть в окно самому. Оба варианта ничего не решали. Гость склонил голову на левый бок. Дэна всё сильнее беспокоило странное напряжение, притаившееся под знакомым налетом сарказма, который сидящий напротив человек вырабатывал вместо углекислого газа.
— Достаточно простых чернил.
— Хорошо. Отвертеться я всё равно не могу.
— А хочешь?
Байронс не ответил. Двадцать лет он размышлял об этом дне, о том, что они все-таки могут придти, но не догадывался, что это случится вот так. Запросто.
— Преступление произошло?
— Да.
— Значит, дело уже кто-то ведет. Если оно вообще не уплыло в другой отдел.
— Не уплыло. Я подсуетился, тебе его вскоре предложат. Это ведь твоя территория, ты здесь, знаешь ли, знаменит.
Дэн бросил на него резкий взгляд.
— Да-да, ты достиг всего. В этом очаровательном и бесконечно волнующем оазисе с населением в четыре тысячи триста восемнадцать человек. А, прости, четыре тысячи триста семнадцать. За вычетом леди Чесбери. Хотя, кажется, я опять был неточен — тебя считать?
Байронс безмятежно допил оставшийся с утра кофе. — Так что случилось?
Гость потер длинные ладони и склонился на правый бок. — Предположительно, покушение на убийство. И убийство. Это по нашим данным.
— Еще информация есть?
— Я хочу, чтобы ты сам сделал выводы.
— По-прежнему экзаменуешь?
Он сказал это и сам вздрогнул. Старик тихо хмыкнул.
— Теперь уже не я.
Дэн тщетно искал, за что бы зацепиться, чтобы избежать предложенной роли: — Будут проблемы с Фитцрейном. Он копает под меня, «знаешь ли», и я уверен, что тебе об этом известно.
— Здесь все под тебя копают, не только твой шеф. Неужто не привык? Ты же вызываешь непраздный интерес, вот даже у меня.
Опять недомолвки.
— Мы давно друг друга знаем, Дэн. Ты до сих пор жалеешь, что ушел от нас.
— Да. Но выбора не было.
— Забавный человечек. Выбор? Ты отказался его делать. А в итоге что? Всё равно вернулся к исходной точке.
— Неправда.
— Неужели? Конечно, ты поступил так, как считал нужным. И я сейчас сделаю то же самое.
Гость скользнул рукой за пазуху и чем-то звякнул. Душа у Дэна ушла в пятки.
— Не забыл, что это? — В узкой ладони блеснул черный продолговатый камень, подвешенный на платиновую цепь. Камень был гладкий и невзрачный.
— Не надо.
— Бери.
— Нет.
— Теперь он твой — хочешь ты этого или нет. Ты будешь хранить его. Как видишь, в итоге всё равно не нашлось никого, кто смог бы им воспользоваться. Как бы ты не старался. Впрочем, можешь снова поступить, как двадцать лет назад. Где тут мусорная корзина? Вот эта, у двери?
Дэн молчал. Его придушила тревога, почти страх. Они всегда появлялись лишь затем, чтобы раздразнить его, поманить иллюзией, за которой можно укрыться от всего, даже от одиночества и самого себя. Только двадцать лет назад он понятия не имел, что в его случае последний пункт вовсе не метафора.
И этот камень.
Байронс протянул руку, камень мягко влетел в ладонь.
— Теперь о расследовании, — словно ни в чём не бывало, заговорил старый друг. — Речь о деле Александра Райна.
* * *Клиника св. Иоанна
24 октября
Джулия сидела возле укрытого белым человека и слушала, как он дышит. Алекс спит, он жив. Значит, однажды снова откроет глаза. Он выжил, несмотря на сдержанные маски врачей, на их двусмысленные утешения. Алекс Райн всегда норовит сделать по-своему. Джулия ласково отвела с его лба темную прядь. На каждый жест в ней тихо откликалась непривычная нежность. В ту минуту, когда она услышала шепот в подземелье, что-то внутри выпорхнуло из темноты и теперь кружило, как оглушенная птица. Все чувства обострились. Джулия боялась пропустить момент, когда Алекс проснется, посмотрит на нее — и в его глазах отразится узнавание. Третью ночь подряд ей снилось, что они не смогли спасти его.
Она гладит выбившиеся из-под повязки волосы — в прядях мерцает белизна. Джулия отводит взгляд. Мутная история с убийством на дороге — их нынешняя реальность, забывать об этом нельзя. Может быть, позже, на другом берегу океана…
— Алекс, — шепчет она, — просыпайся.
Он не отвечает. Темные волосы под больничной повязкой продолжают седеть. Врачи разводят руками — «невозможно», но ничего не меняется. Она редко плачет. К счастью, Алекс всё равно не слышит. Ни голос, ни чувства не в силах нагнать его.
Скрипнула дверь, в палату проскользнул кто-то, привыкший не шуметь. Джулия обернулась, шаря в сумраке взглядом: медсестра. Смотрит, не решаясь заговорить, как будто что-то в силах потревожить полумертвый сон Алекса.
— Простите. Там посетители к мистеру Райну. Я сказала, что он спит, но они хотят подождать. Может, вы поговорите с ними?
«Нет», хотела ответить Джулия, но осеклась. С трудом стряхнула с себя апатию и встала. — Они из полиции?
— Нет. Это две молодые женщины, родственницы мистера Райна.
Надо же, всё-таки объявились. Элинор и Виктория Уэйнфорд.
— Пожалуйста, передайте им, что я сейчас выйду.
Она всё же колебалась несколько минут. Не хотелось сталкиваться с этими женщинами, но увиливать было поздно.
Джулии показалось, что в коридоре слишком светло. Она так привыкла к больничной обстановке, что уже не замечала ни запахов, ни людей с напряженными лицами. Всё ее внимание сконцентрировалось на Алексе — остальное ушло за грань реальности. Только изредка, из неосторожных фраз, она узнавала, чем он жил здесь и кто его окружал.
— Мисс Грант. Сюда. — Медсестра проводила ее в комнату ожидания.
Посетительницы сидели в креслах у окна, но, увидав Джулию, непринужденно вскочили и направились ей навстречу. Угадать, кто есть кто, оказалось проще, чем она думала. И даже не знаменитые зеленые глаза выдали Элинор Уэйнфорд, истории о которой передавались из уст в уста по всему городу, оседая на белых халатиках медсестер. Дело было в улыбке — в ней таилась особая мягкость, шипящая искорка дурмана. Джулия смутилась — и удивилась этому.
— Здравствуйте. Я — Элинор, а это Викки, моя сестра. Мы приходили раньше, но нас не пускали. Как он? — Она по-детски выпалила всё на одном дыхании, и ее глаза замерцали, стараясь очаровать. Джулия поежилась на сквозняке, убеждая себя, что ей это мерещится.
— Без изменений. Почти всё время спит.
— Наверное, это хорошо. Врачи говорят, что он очень сильный.
— Так и есть.
— И теперь он вне опасности. Благодаря вам.
