Алексей Костарев - Жопа
— Бросай! Бросай и проваливай! А я, выходит, не за хрен собачий четверых укокошил! По приколу, выходит!
Сталкеровскую тираду прервал донёсшийся со стороны склада звук, который не мог быть ничем иным, кроме как звуком падения тела.
— Молодец, — пробурчал Федя. — Довёл девку до обморока.
Это могло бы показаться обмороком, если бы Никину шею не обвивал неумелой петлёй один из дядь-васиных кабелей. К счастью, гвоздь в потолке оказался хлипким, да и вбит был едва-едва.
— Давай воды! — крикнул Федя, расслабляя петлю.
— А я начну делать искусственное дыхание.
Но искусственное дыхание не потребовалось — Ника отделалась шишкой на затылке и двумя синяками, доказав, что вешаться тоже уметь надо.
— Отпустите меня, — жалобно попросила она, потирая синяк.
— Куда — на тот свет? — взъярился Сталкер. — А по морде не дать?
— Да тихо вы! Сдурели оба! Один несёт чёрт-те что, другая вешаться вздумала — филиал психушки!
— Да уж, похоже на то — какой-то психоз коллективный, — Сталкер уселся на пол. — Надо всем крыши чинить, иначе мы либо друг друга поубиваем, либо по-перевешаемся.
— Вы бы оделись хоть, для начала, — предложил Федя. — На вас смотреть холодно.
Сталкера и вправду трясло, но едва ли от холода.
— Ладно, пошли шмонать мой гардероб, — сказал он, помогая Нике подняться.
Вскоре из пыльного чемодана были извлечены две пары вполне хипповских джинсов, помимо них Нике достались маечка с лозунгом «Рок без наркотиков» и стройотрядовская куртка, а Сталкеру — когда-то считавшийся белым свитер и пиджак с большой заплатой на спине.
— Классно выглядите, — заметил Федя. — Герои эпизода на вокзале — студентка и алкаш. Ого, а к нам, похоже, гости!
С торчащей из кармана бутылкой и вяленым лещом в руке в монтажную впёрся совершенно пьяный мужик. Икая и покачиваясь, он тупо осмотрелся, после чего безо всякого «здрасьте-пожалуйста» вопросил:
— Эй, а где здесь общественный туалет?
Почему-то эти слова вызвали у всех, включая Нику, припадок истерического смеха.
— Туалет с другой стороны, — давясь смехом, ответил Сталкер, — а здесь — похоронная контора.
— Я ссать хочу, — объявил мужик.
— Тебе же сказали — вали отсюда, иначе охрану позовём. И ширинку застегни.
Мужик ушёл.
— И чего мы радуемся, идиоты? — спросил Федя, когда смех, наконец, иссяк. — Ладно, его хоть чуть раньше не принесло!
— Скажи ещё спасибо, что он кривой, как сабля. И, вообще, двери-то запирать надо!
— Когда я пришёл, она уже открытой была!
— Так сходи и закрой, чем языком трепать! И давайте, что ли, сядем, покурим.
… — Володька, а ведь у Юрки с Любкой — дети, — забеспокоился Федя, тщетно разыскивая брошенные очки. — Они-то теперь как?
— Там ещё какая-то тётка есть. А, если что, так у нас государство доброе. Накормит-оденет, выучит на слесарей, на дворников или на воров. Пропасть не даст. Меня вот тревожит, что Юрку искать начнут.
— Здесь его искать не будут. Он ведь никому не говорил, что «порнухой» занимается — стеснялся. Любка вообще думала, будто он до сих пор на киностудии ишачит — снимает «документалки» про ветеранов. Да куда ж я очки-то девал?
— Вон там они, на видике, — сказала Ника и безо всякого перехода произнесла:
— Отпустите меня. Это я во всём виновата.
— Ну, конечно! — Сталкер по привычке забегал из угла в угол. — Исступлённое чувство вины на фоне маниакально-депрессивного психоза! Ни в чём ты не виновата, а насчёт «отпустите» — так тебя с твоей поехавшей крышей на полметра отпускать нельзя. Вот фильм закончим — крышу я тебе починю. Утащу автостопом на юг, или, лучше, в наши леса. Я такие места знаю — обалдеешь! Крыша сразу на другую сторону съедет.
— А я вернусь в журналистку, — сказал Федя, напяливая очки. — Достало меня высокое порноискусство. Побаловался — и хватит.
— Ты прав. Доснимем — и уйдем со студии. Я, к тому же, план романа набрасывать начал. Денег, конечно, литераторством много не заработаешь, зато реализация полнее. И спокойнее. Ника, а ты чем займёшься?
Та пожала плечами.
— Слушай, у меня есть идея. Поехали со мной в деревню — я тут объявление видел, в Гниловке домик почти даром отдают. Ты будешь хозяйство вести, а я — колоть дрова и стучать на машинке. Ты как?
Ника снова ограничилась пожатием плеч.
— Это что, предложение руки и сердца? — засмеялся Федя.
— Ну, не то, чтобы, но… А, если наскучит, — продолжал Сталкер, — придумаем очередную безумную авантюру. Займёмся шоу-бизнесом или раскачаемся на маленькое рекламное агентство — будем рекламировать лифчики и шампуни от перхоти. Тихо, мирно и без нелегалки.
— Ну, ты и размечтался, Манилов, — хмыкнул Федя. — В этой стране — и без нелегалки? Разоришься!
— Вот уж и помечтать не дадут, — усмехнулся Сталкер. — В нашем возрасте начинает порой хотеться тишины и комфорта.
— Пенсионер нашелся!
— А что, с такой жизнью год за два идет. А то и за три.
— Володька, давай, правда, «Жопу» подсократим? Она и так здоровенная получается!
— Давай. Я как раз кое-что переделывать стал, когда Юрка вломился. Сегодня, конечно, какие, к чертям, съёмки, но к завтрашнему дню, я думаю, мы все придём в норму. Так что, можешь вызывать на завтра Студента.
8
Привести себя в норму оказалось совсем не просто. В голову вместо сценария лезла всякая чушь. Сталкер выключил «Едрень» и спросил:
— Ника, за что ты так ненавидишь отца?
К его удивлению, Ника ответила, но её ответ ничего не прояснил, напротив — ещё больше запутал:
— Из-за этого ублюдка повесилась мать.
И она снова ушла в себя. Вообще, как заметил Сталкер, Ника избегала разговоров о своей достудийной жизни, предпочитая оставаться вещью в себе и человеком без прошлого. В этом она не была исключением — никто из студийщиков, кроме покойного Юрки, не любил рассказывать о себе. По сути, они почти ничего не знали друг о друге, да и не стремились узнать.
«Все мы — люди без прошлого», — подумал Сталкер, — «и единственный персонаж среди нас, имеющий прошлое — это Подвал».
— Среди нас он, похоже, самый живой, — неожиданно для себя вслух сказал он, и его мозг немедленно оккупировали причудливые и неприятные ассоциации. Сталкер вспомнил, что замысел «Жопы» пришёл к нему почти сразу после подвальной «исследовательской экспедиции», и сейчас у него возникло странное чувство, будто бы он тогда, помимо ножа, противогаза и чайника, прихватил ещё один трофей, менее материальный, который ему лучше было б не брать. И вслед за этим странным чувством Сталкера посетила совершенно шизофреническая мысль. Она подкрадывалась, извивалась, клубилась, никак не могла оформиться в слова, а когда оформилась, то стала выглядеть так — может быть, «Жопу» придумал отнюдь не он, а придумал её Подвал, и всё ради того, чтобы он, Сталкер, кормил Подвал трупами? Сталкер поймал себя на том, что начинает отождествлять Подвал с каким-то огромным, зловещим и коварным существом, обладающим колоссальной властью над людьми. А это означало, что его крыша, отдав якоря, стремительно уносится в голубую даль.
«Так и шизануться недолго», — подумал Сталкер и попытался возобновить разговор с Никой, в результате чего узнал две приятных новости — во-первых, что он — зануда, и, во-вторых, что ему не вредно совершить экскурсию в некую часть тела, давшую название фильму. Разговор определённо не клеился, и Сталкер, вздохнув, отправился сотворять чифир.
В дверь постучали. Сталкер, который никого сегодня больше не ждал, решил было, что это вернулся Федя — забрать оставленную им камеру. Но это оказался Гриша.
— Привет коматозникам! — весело сказал Гриша, входя. — С чего такие пришибленные?
По его тону было ясно, что он пребывает в наилучшем расположении духа, иллюстрируя тем самым аксиому «меньше знаешь — лучше спишь».
«Но не всегда лучше живёшь», — добавил про себя Сталкер, а вслух ответил:
— Да так, обычный отходняк после напряжённых трудовых будней.
С ним и вправду такое случалось — выбившись хоть на день из суматошного, безумного ритма жизни, он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ничего, сейчас я вас развеселю, — Гриша плюхнулся в кресло. — Сан Саныч свихнулся.
— Забавно, — сказал Сталкер. — И как это проявляется?
— Он женится.
— А при чём тут свихнутость? Я знаю многих людей, которые женились, не прослыв при этом сумасшедшими. Сан Санычу же сам бог велел — деньги есть, квартира, машина, бизнес процветает, да и годков — порядочно. Кто же его избранница — дочка президента нефтегазовой компании?
Гриша залился смехом.
— Вот уж не думал, что у сценаристов такое бедное воображение! Гораздо круче!
— Неужто дочка президента России?
— Да какая там дочка! Нет, Володька, ты лучше сядь. И покрепче держись за стул. На Светке он женится!
