Лэйни Тейлор - Дни крови и света
19
Рай
Однажды ангел и дьявол полюбили друг друга и придумали новый мир: без резни и вырванных глоток, без погребальных костров, без восставших из мертвых и армий незаконнорожденных, без детей, отнятых у матерей, чтобы пополнить ряды идущих на смерть и убийство.
Однажды влюбленные лежали, обнявшись, в тайном храме луны и мечтали о мире, ждущем, когда они наполнят его своим счастьем.
Этот мир не стал миром их мечты.
20
Страна призраков
Акива, Азаил и Лираз с безмолвным негодованием смотрели на трупы ангелов. Тела, словно растерзанные хищниками, были неузнаваемыми: падальщики сделали свое дело. Однако на лицах погибших остались следы жутких увечий — безобразные улыбки, которые не появлялись уже несколько поколений. Серафимы и химеры помнили этот ужасающий оскал, знак Воителя.
Именно так он разукрасил лица своих хозяев-серафимов, когда тысячу лет назад порвал путы рабства и сотворил новый мир. Кровавый оскал на лицах ангелов был несомненным символом восстания.
— Гармония со зверями, — процедила сквозь зубы Лираз.
Акива напрягся, вспомнив собственные слова. Что тут ответишь? Погибшие воины — не безвинные младенцы, они оставили за собой разоренные деревни. Нет, он не считал, что солдаты заслужили подобную смерть, но и возмущения не испытывал, только безмерную горечь. Бойцы вершили насилие, им отплатили тем же. Таков мир.
В круговороте резни на расправу отвечали расправой, так будет вечно. Однако философствовать некогда: над головой кружили стервятники, ожидали пира. Акива оставил свои мысли при себе.
Солнце появилось на горизонте, озарив поле джессы. Нежно-зеленые колосья отливали золотом, мирно качаясь на ветру. Зерна еще не поспели и уже никогда не поспеют: солдаты подожгли край поля, вскоре огонь пожрет и колосья, и убитых. Пламя упокоит усопших — для воинов похорон не предусмотрено.
Сверху раздался крик:
— Эй! Вы что там делаете?
Акива запрокинул голову. Лучи восходящего солнца упали ему на лицо, янтарные глаза вспыхнули. Парящий в небе серафим побледнел, узнав героя войны.
— Прошу прощения, сэр, я… Мне не сообщили, что вы здесь.
Акива и вслед за ним брат с сестрой поднялись в воздух навстречу воину.
— Прибыло подкрепление с мыса Армазин, — доложил Акива.
В Армазине, крепости химер, располагался самый крупный гарнизон ангелов на территории бывших свободных земель. Этими резервами пополняли контингент войск на юге.
Молодой командир патрульного отряда, Ноам, ошеломленно смотрел на Акиву, не веря, что говорит с легендарным Истребителем Тварей.
— Я рад, что вы с нами, сэр, — сказал он.
Во второй раз: сэр. Лираз хмыкнула. Никакой он не сэр. Да, он прославился, его уважали, но он Незаконнорожденный, его чин низкий и всегда будет таким.
— Что вам удалось узнать? — спросил Акива.
— Столкновение произошло под акведуком, сэр, — с ужасом в глазах ответил командир.
Древнее сооружение высилось совсем рядом, густо поросшее деревьями, и напоминало парящий в воздухе лес. Акведук строили серафимы, еще в те времена, когда здесь обитали примитивные, злобные племена. Ангелы принесли дикарям блага цивилизации: превратили их в рабов, захватили их земли. Теперь, после тысячи лет свободы, южные земли снова в распоряжении завоевателей, и на этот раз захватчиков привел Акива.
— Там была засада, — пояснил Ноам. — Их убили под аркой и подвесили там. — Он указал на самый верхний уровень строения, где виднелись кровавые буквы.
Восстали из мертвых.
Взгляд Акивы застыл. Кто их воскресил?
— А не могли это сделать крестьяне? — спросила Лираз.
— В деревне жили каприны, — мрачно ответил Ноам.
Кроткие полуовцы отличались мирным нравом, им не одолеть серафимов, да и вывешивать трупы на акведуке они не стали бы.
— У противника есть потери? — спросил Акива.
— Нет, сэр. Только с нашей стороны. На мечах погибших нет ни капли крови.
Неужели закаленным в битвах воинам не удалось нанести ни одного ответного удара?
Ноам показал на дорогу, ведущую через холмы на юг.
— Вон там напали на караван с рабами.
Акива посмотрел в ту сторону. Чем не пастораль: тихие долины, цепочки холмов, темнеющие в предрассветной дымке, словно тени друг друга. Тишь и благодать. У горизонта виднелась призрачная луна. Эллаи не спешила уходить, будто дразнила: «Я знаю, что тут произошло. Мне понравилось».
— А рабы?
— Сбежали, сэр. В лес. Конвоиров накормили цепями.
— Цепями? — Азаил подумал, что ослышался.
Ноам кивнул.
— Оковами освобожденных невольников.
Акива внимательно посмотрел на брата и сестру, но реакции от них не последовало. Ему хотелось спросить: «Как бы вы поступили, если бы в кандалы заковали наш народ?»
Считалось, что рабы необходимы Империи, но Акива придерживался иного мнения. Ему не было жаль конвоиров. Воины — другое дело. К чудовищным потерям добавились еще восемь погибших. В последнюю ночь совершено пять нападений: в Данкрейке, Покрове Духов, Шелесте, болотах Идзими и здесь, у холмов Маразель. Зачистные отряды уничтожены, изуродованные трупы оставлены в качестве грозного предупреждения.
«Такой мир хуже войны, — подумал Акива. — Твои соплеменники веселятся и пьют за победу, а тебе выпала ужасная смерть».
Пламя поглотило половину поля и часть тел. Сквалы парили в восходящих потоках раскаленного воздуха, лениво ныряя за одурманенными дымом сарангами. Насекомые неслись лавиной, спасаясь от жара, но из огня попадали лишь в полымя.
— Сэр, как вы думаете, кто на такое способен?
Акива сразу вспомнил о фантомах на полях сражений. Подобный урон могут нанести только самые чудовищные и противоестественные химеры. Но их больше не осталось.
— Может, выжившие на войне, — ответил он.
— Говорят, что древние монстры уцелели. — Ноам имел в виду Воителя и Бримстоуна.
— Поверь мне, они полностью уничтожены. — Акиве больше всего хотелось, чтобы это было не так… но юный Ноам об этом не узнает.
— А как же надпись? «Мы восстали из мертвых». Разве это не про воскрешение?
— Нас пытаются запугать, — заверил Акива. Воитель и маг не вернутся. Он видел их смерть своими глазами.
Но… смерть Мадригал он тоже видел.
Акива ощутил укол сомнения. Возможно ли это? Сердце забилось чаще, вспомнилась кадильница с именем Кэроу. Если существует воскреситель, то надпись «Кэроу» дарит надежду, а не горький упрек.
Нет, надеяться бесполезно.
— Другого Бримстоуна у них нет, — резко добавил он.
Лираз едва заметно сузила глаза. Почему она так смотрит? Может, поняла, о чем он подумал? О кадильнице она знала, само собой. «Хватит секретов», — потребовала Лираз, и секретов у Акивы больше не было. Или мимолетная надежда тоже считается? Нет, этим он делиться не собирался.
Ноам согласно кивнул.
— Говорят, что это призраки, — добавил он с напускной небрежностью, однако в глазах стоял неподдельный страх.
Впрочем, последние слова Бримстоуна устрашили и Акиву.
Когда все было кончено, над агорой Лораменди гулко звучал голос Иорама. От города остались руины и пепел. Воитель и Бримстоун стояли на коленях. Их казнили после того, как у них на глазах добили всех остальных. Всех.
— Ты сам приговорил их к смерти, — прошипел Иорам на ухо Воителю. — Вы бы никогда не победили. Вы животные. Вы действительно думали, что сможете править миром?
— Мы не об этом мечтали, — с достоинством ответил главнокомандующий химер.
— Мне неинтересно, о чем вы там мечтали. Ты знаешь, о чем мечтаю я? — спросил Иорам, хотя о его желании завоевать Эрец прекрасно знали все.
Оленьи рога Воителя превратились в обломки, но он гордо вскинул голову. Бримстоун едва держался, опираясь о помост раздробленной рукой. Его плечи тяжело вздымались. Жить магу оставалось недолго. Он нашел в себе силы дать императору ответ.
Акива в первый и последний раз слышал голос воскресителя: зычный, как удары крыльев бурелова, он шел из самых глубин древнего существа.
— Мертвые души думают лишь о смерти, — сказал Бримстоун. — Мелкие мечты — для мелких душ. Только жизнь растет, ширится и наполняет миры. У нас один господин: или жизнь, или смерть. Посмотри на себя. Ты — лорд праха и пепла. Ты запачкал себя своей победой. Радуйся ей, Иорам, потому что другой у тебя не будет. Ты — повелитель страны призраков и никем другим не станешь.
Эти слова прозвучали как проклятие. Иорам рассвирепел.
— Я создам страну призраков, страну трупов! Ни одна тварь не ускользнет, всех уничтожим или засечем до полусмерти, чтобы не смели и головы поднять!
Для императора гнев был состоянием покоя. Серафимы — существа огня, а пламя Иорама бушевало, словно жар звезды. Распаляясь от злобы, император становился ненасытной прорвой, неподвластным рассудку чудовищем.
