Джессика Спотсвуд - Дар или проклятье
— Он просто скромничает, — говорит миссис МакЛеод.
— Нью-Лондон огромен. Там каждый день идет стройка, с утра до вечера. Ну кроме воскресений. Новые заводы, новые портовые склады для хранения грузов, жилые дома. Во всех домах газовое освещение, а в некоторых даже теплые ватерклозеты!
— Вы только подумайте! — вздыхает миссис МакЛеод.
— На улицах творится форменное безумие. Круглосуточно прибывают поезда и привозят все новых и новых людей, которые надеются найти работу. В порт приходят суда из Европы и даже из Дубай, привозят пассажиров и товары. В трехкомнатных квартирках над магазинами и тавернами живут целые семьи! Сейчас просто замечательное время для архитекторов!
Я не могу всего этого вообразить. Я знаю только жизнь здесь, в Чатэме. Я никогда не покидала Мэн, не ездила дальше, чем на побережье.
— Таверны? Не могу представить себе, чтобы Братья их одобрили.
Пол хихикает.
— Братья постоянно закрывают их, но они так же быстро открываются. Братья без устали предостерегают людей от выпивки и азартных игр. — Он закидывает руки за голову, и я не могу не отметить, как великолепно сидит на нем костюм. — Они держат клубы для джентльменов в ежовых рукавицах, — продолжает он, — но можете мне поверить…
— Пол, я уверена, что мисс Кэхилл не желает слушать твои возмутительные истории. — Миссис МакЛеод ставит ноги на грелку, которая лежит на полу коляски. — Дорогие, вы уверены, что не замерзли?
Я бы с удовольствием послушала возмутительные истории, но вот беда, сказать об этом никак нельзя. Мы с Полом начинаем дружно убеждать его матушку, что нам вполне удобно. Мы въезжаем в яблоневый сад; ветви деревьев согнулись от красных ароматных яблок, и я стараюсь дышать поглубже. Воздух тут пахнет осенью, пахнет домом. Интересно, чем пахнет воздух Нью-Лондона — дымом заводов? Нечистотами?
— А вы насовсем вернулись? — спрашиваю я Пола.
— Там будет видно. Я скучал по этим местам, — на мне опять останавливается пристальный взгляд зеленых глаз, и я опять краснею.
— Без Пола тут все было иначе, не правда ли, миссис МакЛеод? — безразлично говорю я, чтобы сменить тему, и почтенная дама с радостью повествует, как она скучала по бесценному сыночку, каким тоскливым и тихим был без него дом и какой званый обед она запланировала, чтобы отпраздновать его возвращение.
— Вы ведь придете, не правда ли? Вы, и Маура, и ваш Отец? — Пол скорее утверждает, чем спрашивает.
— Непременно. — Это всего лишь приглашение, поэтому я с легкостью даю свое согласие.
МакЛеоды — наши ближайшие соседи; в детстве я проводила в их доме почти столько же времени, сколько в своем собственном. Я улыбнулась, вспомнив, как Пол уговорил меня пройтись по ограде свинарника МакЛеодов. Тогда я упала, растянула щиколотку и потеряла сознание от боли и страха. Обмирая от ужаса, Пол отнес меня домой; он страшно боялся, что я умерла, и он в этом виноват. А уверившись, что со мной все в порядке, несколько месяцев дразнил меня, изображая, что падает в обморок.
Тогда мне было около десяти лет. Мама медленно восстанавливалась после третьего мертворожденного ребенка — Эдварда Аарона. Перед тем как меня к ней допустили, миссис О'Хара отмыла меня и перевязала мою лодыжку. Я помню мамино бледное, искаженное лицо, фиолетовые тени под опухшими глазами. Она сказала, что мне пора начинать себя вести как подобает леди; я показала ей язык, и она рассмеялась.
Коляска останавливается перед нашим домом, и Пол выскакивает на землю.
— Я сейчас вернусь, матушка, — говорит он, помогая мне сойти и пристраивая мою руку на сгиб своего локтя.
Перед парадной дверью он задерживается, глядя на меня искренними глазами:
— Кейт, я сожалею о вашей потере. Ваша Мама была просто замечательной.
— Спасибо, — я упорно смотрю в заросли анютиных глазок у крыльца, — я признательна вам за соболезнования.
— Я понимаю, что этого недостаточно. Я хотел приехать. Но было начало сессии, и…
Действительно, как неудачно все совпало! Смерть моей матери оказалась недостаточной причиной, чтобы пропустить занятия, которые начались как раз в это время. Пусть даже моя Мама угощала его сластями, которые были под запретом у его матери. Когда она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы выйти из дому, он, бывало, ходил колесом, чтоб ее развлечь, а если она не могла выйти, он строил ей в окно жуткие рожицы. Он был моим лучшим другом, он, как и я, рос с моей Мамой… и он не счел нужным приехать на неделю, когда ее не стало.
— Я знаю, что вы бы не смогли поспеть вовремя. Все в порядке, — говорю я, но избегаю встречаться с ним взглядом, и в моем голосе недостает уверенности. Заметит ли он это?
— Это не так. Я хотел быть тут, с вашей семьей… с вами… с тобой… но… — Я слушаю его лепет; он наклоняется ко мне, и я чувствую запах хвои. — Я не мог приехать. Я имею в виду, по финансовой причине. Я не написал тебе об этом из гордости. Маменька убьет меня, если узнает, что я тебе сказал. У нас не было денег.
— О! — Очень глубокомысленно, конечно, но это все, что я могу сказать.
Мне никогда не приходилось беспокоиться из-за денег. Я всегда считала, что наше доброе имя — единственная валюта, которая может мне понадобиться.
— Ты, наверно, удивлялась, что я никогда не приезжаю на каникулы. — Он улыбается мне забавной улыбочкой в надежде, что я действительно удивлялась.
— Твоя матушка говорила, что ты проводишь их у своих кузенов в Провиденсе. — Если честно, я думала, что он обзавелся в большом столичном городе новыми друзьями и даже думать забыл обо мне.
— На самом деле я не мог себе позволить даже этого. Я шел ко дну и погиб бы, если бы Джонс не предложил мне пожить у него. Я обязан ему по гроб жизни.
Ох. Теперь я чувствую себя виноватой, что осуждала его.
— Ты должен был сказать мне. Почему ты не написал?
— Я хотел, — улыбается Пол. — Я хотел обо всем тебе рассказать. Но меня смущало то, что мое письмо вначале прочтет твой Отец.
— Можно подумать, я не смогла бы обойти Отца, — возмущенно фыркаю я.
Пол усмехается и подходит ко мне ближе — гораздо ближе, чем необходимо. Нас разделяет какой-то дюйм, и я чувствую исходящее от него тепло.
— Я скучал по тебе.
Я тоже по нему скучала. Но наша дружба неизбежно менялась с нашим взрослением; возможно, хорошо, что нам пришлось расстаться. Сейчас, после смерти Мамы, когда Маура стала такой необузданной, держать в тайне нашу ведьминскую сущность становится все труднее. А уж сохранить этот секрет от Пола было бы почти невозможно.
— Ты сможешь простить меня? Я знаю, ты должна очень злиться.
Я опускаю голову.
— Нет, я…
— Брось, я же знаю. Ну давай же. Ты зла как шершень?
Я несмело усмехаюсь:
— Как целое гнездо. Мне обидно. Немножко. Обидно, что тебя здесь не было.
Пол берет меня за руку, и улыбка исчезает с моего лица.
— Я очень сожалею об этом. Правда.
— Пол! — доносится до нас раздраженный крик миссис МакЛеод. — Пусть мисс Кэхилл идет в дом, пока не простыла.
— Действительно, мисс Кэхилл, мы же знаем, какой вы нежный цветок, — поддразнивает меня Пол.
Я закатываю глаза и издаю абсолютно неподобающий леди смешок:
— Действительно!
— Так ты простишь меня?
Я чувствую тепло его руки даже через лайковую перчатку.
— Конечно.
Его глаза ищут мои.
— Могу я навестить тебя завтра днем?
Мое сердце начинает биться быстрее. Навестить? В качестве старого друга? Или потенциального жениха?
Когда я спросила его, намерен ли он остаться в родных краях, он сказал: «Там будет видно». Что он имел в виду? Неужели он всерьез намерен ухаживать за мной? Паника, которая преследовала меня несколько месяцев, немного ослабевает.
Внезапно я осознаю, что он все еще держит меня за руку.
— Можешь. Только, — я морщу нос, — боюсь, в доме будет немного суетно. Утром приезжает наша новая гувернантка.
— Гувернантка? — Глаза Пола округляются. — Бог ей в помощь. Сколько у вас уже их было?
— К счастью, это первая. Раньше с нами занимался Отец, но этой осенью его почти не будет дома. А откуда ты знаешь, что за время твоего отсутствия мы не стали чрезвычайно воспитанными барышнями?
Пол подносит мою руку к губам, переворачивает ее ладонью вверх и целует не защищенную перчаткой кожу запястья. За годы нашей дружбы он сотни раз брал меня за руку, подсаживая на лошадь или помогая залезть на дерево. Но сейчас произошло нечто совсем иное. Я смотрю на него, раскрыв рот, как дурочка.
Он подмигивает мне и снимает шляпу.
— Потому что я знаю тебя. Увидимся завтра, Кейт.
4
— Она здесь! — кричит Тэсс. — Она приехала!
Прежде чем я успеваю их остановить, они с Маурой несутся к входной двери. Мы с Отцом степенно следуем за ними, хотя нас тоже распирает от любопытства. Наш экипаж с новой гувернанткой внутри медленно приближается к дому, гремя рессорами на кочках и ухабах. Я далека от оптимизма. Ведь гувернантку рекомендовала миссис Корбетт, не так ли? Держу пари, она из тех воспитанных Сестрами приютских девушек, которые пестуют скучных, чопорных барышень, готовя их к участи скучных, чопорных жен. Поэтому я ожидаю увидеть некую строгую, заурядную мисс и изрядно удивляюсь, когда дверца экипажа распахивается, и из нее, не дожидаясь помощи Джона, выходит Сестра Елена. Под шорох нижней юбки из тафты она поднимается по ступенькам крыльца с таким видом, словно этот дом принадлежит ей.
