Монтегю Джеймс - Меццо-тинто
Обзор книги Монтегю Джеймс - Меццо-тинто
Монтегю Родес Джеймс
Меццо-тинто
Некоторое время назад, если мне не изменяет память, я имел удовольствие поведать вам историю, приключившуюся с одним моим другом по имени Деннистоун — он, помнится, занимался тогда приобретением для Кембриджского музея предметов изобразительного искусства.
По возвращении в Англию он решил не придавать широкой огласке результаты своей поездки, однако они всё же стали известны довольно широкому кругу его друзей, к числу которых принадлежал некий господин, в то время возглавлявший искусствоведческий музей другого университета. Предполагалось, что эта история произведёт определенное впечатление на человека, по своей профессии близкого Деннистоуну, и он с энтузиазмом ухватится за любое объяснение описанного в ней случая, который, несомненно, может быть отнесен к категории невероятных. К своему немалому удовлетворению он обнаружил, что от него не ждут широкомасштабных закупок картин для своего музея — этим, как он считал, вполне могли заняться и другие его сотрудники, — а потому сей уважаемый господин смог позволить себе сосредоточить своё внимание на изучении великолепной коллекции собранных в этом музее топографических зарисовок и гравюр. Мистер Уильямс — а именно так звали этого поклонника изящных искусств — обнаружил, что даже в столь хорошо знакомом ему и, можно сказать, почти «домашнем» для него направлении живописи до сих пор остаются отдельные потаённые и потому весьма интересные уголки.
Любой специалист, когда-либо проявлявший хотя бы ограниченный интерес к поиску топографических картин, несомненно, знает, что в Лондоне есть специалист, помощь которого в данном вопросе поистине трудно переоценить. В своё время мистер Дж. В.Бритнел издал серию восхитительных каталогов значительной и постоянно меняющейся коллекции гравюр, планов и старинных зарисовок поместий, церквей и городов Англии и Уэльса. Данные каталоги, естественно, являлись объектом первостепенного интереса мистера Уильямса, однако поскольку его музей уже приобрел значительное количество топографических картин, он не стремился к резкому увеличению их численности, стараясь относиться к каждой из них с максимальной придирчивостью и скрупулезностью, а к мистеру Бритнелу он обратился лишь затем, чтобы восполнить пробелы в своей коллекции.
Однажды — это было в феврале прошлого года — на стол мистера Уильямса лег очередной каталог, изданный компанией Бритнела, к которому был приложен отпечатанный на машинке своеобразный постскриптум, написанный самим антикваром. В нем говорилось следующее:
«Дорогой сэр!
Хотел бы обратить Ваше внимание на номер 978, обозначенный в нашем новом каталоге. В случае проявления заинтересованности с Вашей стороны мы немедленно вышлем Вам данную работу.
Искренне Ваш, Дж. В.Бритнел».
Разумеется, найти в прилагаемом каталоге номер 978 было для мистера Уильямса делом нескольких секунд, при этом он обнаружил там следующую запись:
«978 — Автор не известен! — Интересное меццо-тинто: вид дворянского дома начала века. 38 х 25 см. Черная рама. 2 фунта 2 шиллинга».
На мистера Уильямса данная работа не произвела особого впечатления. С учетом того, что мистер Бритнел, который был непревзойденным мастером своего дела и отлично знал свою клиентуру, явно высоко оценивал это произведение, мистер Уильямс всё же направил ему открытку с просьбой выслать эту гравюру, а заодно и несколько других картин и зарисовок, также представленных в данном каталоге. После этого он без особого вожделения стал ожидать прибытия заказанной посылки, параллельно с этим нанимаясь своими рутинными делами.
Бандероли и посылки любого рода всегда прибывают на день позже, чем вы её ожидали; так получилось и с гравюрой, адресованной мистеру Уильямсу — она, увы, не стала исключением из правил. Посыльный принес её в музей в субботу после полудня, когда искусствовед уже ушёл с работы, а потому тамошний служитель решил доставить гравюру к нему на дом — мистер Уильямс занимал одну из университетских квартир, — дабы не заставлять ученого дожидаться конца уикэнда. Таким образом, мистер Уильямс мог спешно ознакомиться с содержанием гравюры и в том случае, если она его не заинтересует, сразу же вернуть её отправителю.
Единственное заинтересовавшее меня произведение живописи представляло собой довольно крупную гравюру, исполненную, как я уже упоминал, в манере меццо-тинто и вставленную в черную рамку. Я считаю своим долгом дать вам хотя бы приблизительное представление о том, что на ней было изображено, хотя отлично понимаю всю тщетность попыток добиться в этом сколь-нибудь удовлетворительного результата. Очень похожие сюжеты гравюры можно встретить в многочисленных старинных гостиницах и постоялых дворах, на стенах холлов или в коридорах умиротворенных деревенских строений, причем даже в наше время.
Стиль исполнения гравюры отличался подчеркнутой бесстрастностью, едва ли не равнодушием, но применительно к меццо-тинто это означало особенно неблагоприятный результат. Зритель мог наблюдать на гравюре провинциальный дворянский особняк средних размеров, из числа тех, которые были в моде в конце прошлого века, с тремя рядами окон со скользящими рамами и выступающей над ними каменной кладкой; парапетом, украшенным шарами и вазами, а также небольшим портиком прямо по центру дома. По обеим сторонам дома росли деревья, а на переднем плане гравюры расстилалась просторная лужайка.
Сбоку на картине была выгравирована подпись «А.В.Ф.» и больше никаких дополнительных пояснений. Изучение гравюры наводило на мысль о том, что она является плодом творений любителя, но никак не профессионала. Что именно побудило мистера Бритнела назначить за нее цену в два фунта и два шиллинга оставалось для мистера Уильямса загадкой.
Довольно небрежным движением рук он перевернул гравюру и увидел, что на тыльной стороне её приклеена полоска бумаги, своеобразная этикетка, левая часть которой была оторвана, а то, что сохранилось, представляло из себя надпись из двух строк: на первой остались буквы «..нгли-холл», а на второй «…секс».
Видимо, имело смысл попытаться установить, чей именно дом изображен на гравюре — это можно было бы осуществить при помощи справочника географических названий, — а затем отправить её назад мистеру Бритнелу, сопроводив некоторыми замечаниями относительно мастерства неизвестного художника.
Мистер Уильямс зажег свечи, поскольку за окном начинало смеркаться, приготовил чай и угостил им друга, с которым недавно играл в гольф (насколько мне известно, профессура и иные сотрудники университета, о котором я в данный момент пишу, предпочитают для отдыха и расслабления именно эту игру). Процедура чаепития сопровождалась оживленными разговорами на темы, тем или иным образом связанные с гольфом, однако добросовестный писатель не хотел бы утомлять их подробным изложением внимание читателя, тем более если игрой не увлекается.
В процессе обмена мнениями относительно тактики нанесения по мячу определенного вида ударов, сулящих играющему максимально скорую победу, друг мистера Уильямса — назовём его профессор Бинкс — взял в руки гравюру и проговорил:
— А что здесь изображено, Уильямс?
— Именно это я и пытаюсь выяснить, — ответил мистер Уильямс, подходя к полке, на которой стоял справочник географических названий. — Посмотрите на оборотную сторону — что-то оканчивающееся на «ли» холл расположенный то ли в Сассексе, то ли в Эссексе. Как видите, половина названия отсутствует. Кстати, вам неизвестно, чей это может быть дом?
— А, полагаю, вы её получили от того самого Бритнела? — проговорил Бинкс. — Это для вашего музея?
— Ну, я бы мог, конечно, купить её за пять шиллингов, ответил мистер Уильямс, — однако по непонятной для меня причине он хочет за неё целых две гинеи. До сих пор не пойму, почему. Сама по себе гравюра хреновая, да и сюжет явно не из тех, которые могли бы продлить её жизнь.
— Да, пожалуй, две гинеи она не стоит, — согласился Бинкс. — Однако я бы не стал говорить, что она так уж плоха. Мне, например, нравится, как решена проблема лунного света; а кроме того, у меня складывается впечатление, что на ней были изображены какие-то фигуры, или по крайней мере одна фигура — на переднем плане, у самой рамки.
— Дайте-ка взглянуть, — сказан Уильямс. — Гм-м, свет действительно подан весьма умело. И где она, ваша фигура? Да, вижу, голова — голова у самой рамки.
И действительно, на гравюре была изображена чья-то голова, похожая на размытое темное пятно у самого края рамки; непонятно только, мужская или женская, и к тому же плотно во что-то завернутая; спина человека была обращена к зрителю, а сам человек повернут в сторону дома.
Прежде Уильямс её не заметил.
