Боб Рэндолл - Зов
Обзор книги Боб Рэндолл - Зов
Боб Рэндолл
ЗОВ
ДЕС МОЙНС, АЙОВА, 24 июля, 19… Вез вести пропала Чейзи Довлиби с Бернс роуд, 1451. Ее муж Винсент сообщил властям, что видел жену последний раз четыре дня назад. По словам соседей, последний месяц женщина ходила крайне нервная и подавленная. С матерью Чейзи, Джоанной Рузвелльт, Пимтон плейс, 12, побеседовать пока не удалось…
«Дейли Сан», Седар Рэпис, Айова.ВЕСТ ГОЛЛИВУД, КАЛИФОРНИЯ, 28 июля, 19… Сегодня утром родственники миссис Томас Гейер из Норт Флорес-авеню сообщили в полицию об ее исчезновении. М-сс Гейер разведенная, с двумя детьми. Родственников известили соседи — они увидели, как дети м-сс Гейер, Стаси 9-ти лет и Джошуа — 6-ти, играют в саду после 11-ти вечера. По всей вероятности, дети уже несколько дней живут одни…
«Лос Анджелес Таймс», Лос Анджелес, Калифорния.БАНГОР, МЕЙН. 17 августа, 19… Всех, кто располагает сведениями о местонахождении Элен Веласко, жены Рене Веласко из Ороно Мейн, просьба связаться с редакцией «Дейли Фримен», тел. 245. Элен Веласко, 37-ми лет, рост пять футов, 4 дюйма, темноволосая, глаза карие. Последний раз ее видели в районе Харбор Инн…
«Дейли Фримен», Бангор, Мейн.ПРАЙНВИЛЛ, ОРЕГОН. 27 августа, 19… Агентство шерифа выпустило бюллетень о задержании миссис Грейт Пратт, которая утром в четверг ушла из дома (Уопинг-роуд) и пропала. М-сс Пратт была освобождена под залог, ей предстоял суд по обвинению в нанесении тяжких увечий. Истица, ее сноха, миссис Карин Бенкс из Эстакады, недавно выписалась из больницы Сен-Винсент, где лечилась от ножевых ран…
«Портленд Таймс», Портленд, Орегон.1
Что-то было неладно.
Сьюзен сидела в своем закутке, задумавшись. Утро прошло как обычно. За завтраком Лу наставлял сам себя вслух в вопросах бизнеса, Андреа расплескала все, до чего могла дотянуться, а пес — Ласкунчик Уильям — скулил, скулил, да наконец не выдержал и сделал лужу на полу в холле. В общем, обычные будничные заботы.
Но что-то было не так.
— Эй, давай прошвырнемся к «Блуми» в обед? Порастрясем денежки? — Хорошенькая головка Тары показалась над стеклянной перегородкой, разделявшей их закутки.
— Угу…
— Чудненько. Вот и продержимся еще денечек… — Тара растворилась за толстым стеклом.
Настроение Сьюзен мгновенно подскочило. Так на нее всегда действовала Тара Карзиан. Работали они, можно сказать, бок о бок семь месяцев, с тех самых пор, как Сьюзен объявила Лу, что родители не за тем посылали ее в колледж Барнарда, чтобы она сидела потом и поджидала, пока вернется из школы Андреа, — она желает работать! Лу согласился с ней, и так она очутилась в этом закутке — сидит, иллюстрирует дамские журналы приблизительно с 9-ти до 5-ти каждый день. Сегодняшняя работа — акварельный натюрморт киша:[1] нужно впечатлить и фирму, и создать нечто, возбуждающее аппетит у любого смотрящего на него. Сьюзен намешала зеленую краску оттенка вареного шпината.
— Ты уверена, что Мэри Кассатт начинала так же? — поинтересовалась она у искаженного за стеклом отражения Тары.
— Заткнись и рисуй себе! — последовал совет.
В обед подруги наскоро перекусили в «Лакомом Бургере», и за едой Тара услаждала Сьюзен рассказами о своих сексуальных подвигах прошлым вечером с парнем — ты только вообрази! — двадцати двух лет.
— Боже мой! — хохотнула Сьюзен.
— Тело у него, ну чистый шелк! — распиналась Тара. — Правда, башка как нейлоном набита!
— Будешь с ним встречаться?
— А куда деваться? Обосновался у меня и с места не двинется, пока не получит от отца денежного вливания.
Ланчи с Тарой украшали жизнь, и за это Сьюзен любила Тару. Они метеором пронеслись по «Блумингдейлу», как всегда напропалую швыряясь деньгами. Но вдруг Сьюзен как молнией ударило.
Да, что-то было неладно.
Они спускались в лифте, когда Тара заметила ее беспокойство.
— Что такое?
— Сама не пойму. Какое-то странное чувство. Тоска какая-то.
Позднее, вечером, стало еще хуже. Лу уже спал, а Ласкунчик Уильям тыкался огромным носом ей в руку. Неожиданно для себя Сьюзен решила одеться и вывести его на прогулку.
Был почти час ночи, на авеню — ни души, и Ласкунчик Уильям возбужденно скакал на поводке, радуясь нежданно свалившемуся удовольствию. Повернув за угол, они направились к Риверсайд-драйв по потемкам 77 Вэст-стрит. Этой улицы Сьюзен вообще не любила, а уж ночью — тем более. По обе ее стороны тянулись серые угрюмые пятиэтажки, оказавшиеся в темноте великанами-стариками, которые следят за тобой и перешептываются. Улица выглядела враждебной. Уильям закончил свои дела, и они уже повернули обратно к дому, как тут затрезвонил звонок.
Телефон-автомат находился на холме, почти на углу. Перезвон на тихой пустынной улице. Жутковатый, таинственный, словно будку вывернули изнанкой наружу. Очень личный звонок, совершенно неуместный на безлюдной враждебной ночной улице.
— Господи, какая же я идиотка! — сообщила Сьюзен Ласкунчику Уильяму, и тот помахал в знак согласия хвостом. Проходя мимо все еще звонившего телефона, Сьюзен вздрогнула и ускорила шаг, торопясь домой.
2
Позже, лежа в постели, она недоумевала, почему не взяла трубку, но одновременно радовалась, что не сняла ее.
Знамения начались несколько недель спустя.
Сьюзен уже забыла тоскливые предчувствия, обрела всегдашнюю свою жизнерадостность. Ничего не случилось и вряд ли случится. Они с Тарой иллюстрировали современные готические истории, а в обеденный перерыв планировали слетать на такси к Таре в Виллидж: та приставала, чтобы Сьюзен оценила ее новые обои. Но заботило Сьюзен другое такси. На рисунке женщина — конечно же, красавица, и конечно же, печальная — выходила из такси у особняка, самого, конечно же, зловещего вида. Работа не клеилась. С женщиной и особняком проблем не возникло, но с такси Сьюзен сражалась все утро. Наконец, отчаявшись, она изобразила модель, напоминающую «Эдсел» 50-х годов, и раскрасила желтым. Авто получилось смехотворным, но какая разница — женщины-читательницы редко разбираются в моделях машин.
— Бросай все, линяем! — возвестила Тара над перегородкой, помахивая сумочкой.
Они выскочили на улицу, пошли на стоянку и встали в конец очереди. Приз за долгое ожидание — замызганное желтое чудовище, счетчик которого щелкал, точно зашкаливший счетчик Гейгера.
— … фон такой серовато-коричневый, — расписывала Тара свое новое приобретение, — а по нему цветочки — гвоздики и астры, коралловые и бежевые. Не понравятся, лучше помолчи. Я кучу бабок угрохала…
Сьюзен не слушала ее, она не отрывала глаз от затылка водителя, чувствуя, как тоскливо сжимается сердце. Что же это такое?
— …разыскала у Шумахера материальчик такого же оттенка, теперь вот думаю, надо бы набросать декоративных подушек, обойдется в…
Брайан Колеман! — осенило Сьюзен. По какой-то необъяснимой причине затылок водителя напомнил ей Брайана Колемана, самого близкого друга, еще в начальной школе. Но это невозможно — однажды летом Брайан жил в кемпинге, где подхватил спинальный менингит и умер. Его смерть была первой в жизни Сьюзен. Позже последовали и другие: ее отец, двоюродный брат, пожилой сосед, но потрясение от смерти Брайана осталось самым сильным.
Сьюзен случайно взглянула на фото водителя и прочитала его имя. Брайан Колеман… Внутри у нее что-то оборвалось.
— Простите, вас зовут Брайан Колеман?
— Да. — Водитель обернулся: лицо незнакомца.
— Вы не в шестой школе учились?
— Не-а.
— Меня зовут Сьюзен Рид… Гудман… Сьюзен Гудман, — запиналась она. — Мы с вами раньше не встречались?
— Не-а…
Чувствуя себя круглой дурой, Сьюзен сама заплатила за проезд и чересчур много дала на чай, сглаживая неловкость. Поднялась за Тарой на крыльцо и вошла в дом.
— Ну ты даешь, Сьюзен! Хоть бы красивенький был! — подмигнула Тара.
Второе знамение случилось через несколько дней.
Было воскресенье, роскошный весенний денек; наконец-то удалось уломать Лу увезти Андреа, и Сьюзен выпала редчайшая жемчужина в драгоценной короне матери и жены — свободный день. Первый час она сражалась с кроссвордом в «Таймс», наконец, решив, что жизнь не находится все-таки в прямой зависимости от заполненных квадратиков, бросила газету и стала размышлять, как бы полнее насладиться одиночеством.
Она решила прогуляться и пошла к Центральному парку.
Сьюзен бродила среди веселых гуляющих, выбрав дорожку вдоль озера, и вдруг к ней подскочила белка. Она тут же пожалела, что не прихватила с собой еду.
— Прости, маленькая! — извинилась Сьюзен. Но белка последовала за ней, она скакала вокруг, заступала дорогу, клянча подачку, и не отставала. У выхода из парка Сьюзен снова заметила белку: та прыгала обратно к озеру и казалась какой-то грустной. Чувствуя себя преглупо, Сьюзен помахала белке и двинулась по Пятой авеню, наслаждаясь хорошим днем и видом нарядно одетой толпы. Вдруг она снова увидела белку: она бежала по каменной ограде параллельно Сьюзен и поглядывала на нее. Сьюзен остановилась. Белка — тоже. Она двинулась дальше. Зверек поскакал следом.
