Анна Рассохина - Пламя для Снеженики
— И соври, что Рон тебе безразличен! — язвительно посоветовала я.
Маресса нахмурилась, устало опустилась в кресло, которое до нее занимала богиня, и сказала:
— Врать не стану, Даров мне нравится, — усмехнулась, — порой я думала, что полюбила его… Дарэфа, — внимательный взгляд на меня.
Я не оценила:
— Ну, Дарэф и Дарэф, что с того? У каждого из нас есть недостатки!
— Значит, это тебя не отпугнуло?
— А тебя?
— Только в самом начале, до того, как я узнала его лучше, — вздохнула Маресса.
Я с напряжением смотрела на нее и усердно подавляла в себе желание ударить соперницу. Государыня, немного помолчав, промолвила:
— Не ревнуй, Рон остался ко мне равнодушен. С самого первого мига он видел во мне лишь подругу по несчастью, правда, я не теряла надежды, что все изменится со временем. Но тут неожиданно появилась ты… точнее, я сама познакомила вас…
— И? — я не стала сообщать ей, что рано или поздно мы с Эфероном все равно встретились бы, так как проживали в одном доме.
— И я продолжала верить, что в благодарность за спасение Рон полюбит меня…
— Спасение? — я перестала понимать, о чем она говорит.
— Да, именно так! Я должна была выйти замуж за Дарова, а затем убить его! Дарэф должен умереть — так велела мне Эрия! И я готова была подчиниться ей, пока не узнала его… — призналась мне Маресса.
В моей голове, будто стая вспугнутых птах, заметались мысли, вслух я произнесла:
— Что же такого сделали Эрии Тилл и Артуар, что всю злость на них она решила выплеснуть на их воспитаннике?
Маресса вскинула брови в искреннем удивлении, охнула и призадумалась, а после посмотрела на меня:
— Мы с тобой женщины, вот давай поразмыслим вместе, за что Эрия может ненавидеть своих мужчин!
— М-м-м? — я припомнила все, что слышала от Ар'рцелиуса.
— Измена! Точно тебе говорю! — высказалась государыня.
— Тогда это Тилл… — согласно покивала я.
— А Артуар? Вот паземки зловредные! Я же ничего не знаю об этом боге! — в сердцах топнула ногой моя собеседница.
— А Артуар ее отверг, — медленно поведала я, воскрешая в памяти сведения о проклятом боге. — И тогда Эрия пришла за утешением к Тиллу, полюбила его, а он, получив желаемое, охладел к своей избраннице и изменил ей!
— Как все, оказывается, просто! Боги, они, такие же, как и мы! Вот зачем ей нужна смерть Рона! Она желает привлечь внимание Тилла и Артуара! — раскрасневшись, Маресса вскочила на ноги. Испуганно взвизгнула и плюхнулась обратно, потому как по комнате пополз колдовской туман, из которого вышла Эрия, заставляя меня вздрогнуть.
В воздухе ощутимо повеяло могильным холодом, когда богиня заговорила:
— Умные девочки! — глаза ее при этом жутко светились, а день за окном померк.
Она повернулась к Марессе:
— Думала, что сможешь меня обмануть?
— Д-да! — стуча зубами, подтвердила государыня.
— Мне нравится твоя честность! — похвалила ее Эрия. — Не люблю, когда меня пытаются обмануть! — резкий рывок, и она вытащила из-под моей кровати отчаянно пищащую мышь. Бросила ее на пол, и там зверек превратился в бледную и вопящую Лийту. Я вцепилась в одеяло, пытаясь унять охватившую все тело дрожь. Сейчас меня волновали два вопроса: «Что делала подруга в моей комнате? И что со всеми нами сделает Эрия?» «Ясно, что ничего хорошего!» — ответила сама себе и нервно передернула плечами.
Богиня заметила мой жест и перевела пылающий неукротимым бешенством взор на меня.
— В-вам же Тилл и А-артуар н-нужны, — стуча зубами от холода, рискнула напомнить ей я, с изумлением глядя на то, как из моего рта при этих словах вырвались облачка пара, а по стенам зазмеились заиндевелые узоры.
— Т-так м-мы их вам п-принесем… п-приведем… — дрожа, поддержала меня Лийта.
— В общ-щем, д-доставим, — заикаясь, заверила Маресса.
Эрия очень-очень медленно кивнула и с угрозой дополнила:
— И не вздумайте обмануть меня! Теперь я еще более пристально стану следить за вами!
Фигура богини скрылась в тумане, который постепенно уполз за окно, следом за ним нехотя потянулись морозные завитушки. Наблюдая за этим действом, мы понемногу осмысливали произошедшее.
Дверь с грохотом распахнулась, с треском ударилась о косяк, явив нашим ошалелым взорам разгневанного Фириона. Под правым глазом правителя Солнечного «красовался» фиолетовый синяк. Мгновенно обежав обстановку в комнате пристальным взглядом, маг осведомился, красноречиво указывая на свое «украшение»:
— И кого из вас я должен за это благодарить?
Лийта икнула, Фирион окинул ее внимательным взором и перевел его на меня. Я растеряно взглянула на Марессу и натянула одеяло до самого подбородка.
— Меня! — неожиданно объявила она, заставляя огневика удивленно вскинуть брови.
— Угу? — Фирион одарил ее донельзя мрачным и недоверчивым взглядом.
— Если не веришь — дело твое! — государыня высокомерно вскинула голову и отвернулась.
Маг оскалился, быстрыми шагами дошел до кресла, вытянул из него Марессу, перекинул через плечо и отправился к выходу.
— Я сама! — попробовала возмутиться государыня, но получила ощутимый шлепок по мягкому месту.
Покорно повисла на мощном плече мага, подняла голову и погрозила мне кулаком напоследок. Выходя, Фирион обернулся:
— Снежа, вижу, вы приятно провели ночь! В отличие от меня!
— А-а-а… так у вас весь день впереди! — ответила я.
— Верно! — огневик с нежностью погладил свою ношу по спине. Маресса взвыла и опять показала мне кулак. Дверь за ними закрылась, Лийта упала на ковер, а я на подушки. Обе выдохнули, и она с сарказмом заметила:
— Если это начало года, то какой же нас ждет конец?
— Лучше не знать, — сумрачно откликнулась я, а потом вскочила: — А ты чего делала в моей комнате?
— Явилась с проверкой, — невозмутимо отозвалась подруга. — Ты вчера ушла, ни слова нам не сказав, мы переживали. Догадывались, конечно, с кем ты исчезла, но все равно волновались. Сегодня я отправилась на твои поиски, и вот к чему это привело, — вздохнула.
— К очередному сложному делу, — резюмировала я, спускаясь с кровати. — Поэтому хватит отдыхать, пора действовать!
После полудня я забрала Солнышку из дома Лийты. Райту сегодня выделила выходной, поэтому до улицы Белых лошадей нас доставил Илей. Прокатил с ветерком по замерзшим речкам под раскатистый звон бубенцов. Мы с Солнышкой смеялись, и она взахлеб рассказывала мне о проведенном празднике.
— Мамочка, — твердила Алийта, — там было просто чудесно! Мы танцевали, веселились, загадывали желания, ели сладости, а еще… — она понизила голос до шепота, — мне, кажется, что нас посетили феи…
— Почему ты так решила? — изумилась я.
— Мне чудилось, что в доме, кроме нас, был кто-то незримый. Он слушал наши разговоры, — с таинственным видом поведала мне дочка.
Я нахмурилась, но вслух ничего не сказала, только подумала: «Нужно будет сообщить об этом Лийте!»
Открыв калитку, ведущую к дому, мы увидели, что снегопад, разошедшийся за ночь, засыпал пушистым ковром подход к дому. И сейчас все эти сугробы разгребал лопатой Вех.
— Папочка! — взвизгнула Солнышка и бросилась ему навстречу. Ведьмак ненадолго оторвался от своего занятия, поднял голову, и, прищурившись, с улыбкой посмотрел на нас. От работы его лицо слегка раскраснелось, глаза сияли в солнечном свете, но, рассматривая его, я не ощутила в душе привычного тепла. С ужасом поняла, что именно отняла у меня магия душ — все чувства к моему Хранителю! На несколько секунд замерла, панически пытаясь разобраться в себе, пока Вех обнимал дочку и что-то шептал ей. Меня словно обухом по голове ударили — так было все это непривычно, будто из сердца вырвали кусок — я продолжала стоять, точно оглушенная. Алийта подняла голову с плеча родителя и крикнула:
— Мамочка, иди к нам!
Я не смогла пошевелиться, отчаянно стараясь вернуть то, что у меня украли. Вех посмотрел на меня, его очи подозрительно прищурились, и мне пришлось натянуть на лицо приветливую улыбку и буквально заставить себя сделать первый шаг к родным людям. Второй… третий… на четвертом стиснула руки в кулаки — меня не сломить никому и ничему! К паземкам запрещенную магию душ — у меня есть своя особая сила — сила женщины! Никто и ничто не отберет у меня истинную женскую магию — магию чувств! Только мы способны творить ее, потому что никто, кроме женщин, не может любить так самоотверженно, так страстно, так проникновенно! Все наши чувства сильны, эмоциональны, ярки! Ничто не способно противостоять таким глубоким чувствам! Я заставляла себя вспоминать все, что происходило между мной и Вехом: самый первый взгляд исподтишка — робкий и мимолетный; первую улыбку, озарившую хмурое лицо ведьмака; первое прикосновение, похожее на касание бабочкиного крыла; поцелуй, разбудивший девичье сердечко; нашу первую ночь, проведенную вместе, в неброском свете светлячков; и все последующие нескромные ласки, заставляющие тело сгорать от желания… Рождение Алийты и скупые мужские слезы, которые мой Хранитель безуспешно пытался скрыть. Вех поддерживал меня во всех начинаниях, иногда безрассудных; он, как никто другой, понимал меня; оберегал по-своему, заботился. Да, в конце концов, он родитель моей Солнышки — разве я имею право вот так просто вычеркнуть из сердца все чувства к нему?! Гордо распрямила спину, лучезарно улыбнулась назло всему, воскрешая в памяти все, что было когда-то! И тело вспомнило! Те, самые первые мгновения самого первого нашего поцелуя в саду под раскидистым дубом. Я окунулась в звуки и запахи пряной летней ночи, когда сердце учащенно билось в груди, а губы ведьмака ласкали мои. Да! Пусть это всего лишь маленькая искорка, но я не дам ей потухнуть! Сделаю все, чтобы вернуть тепло этих воспоминаний в свою душу!
