Алёна Алексина - Игра со Зверем. Шах королю
– Вилора. – Старик даже улыбнулся, протягивая ей руку.
Вампирша дико оглянулась, не понимая, где оказалась, и застыла, глядя в бездонные как омуты глаза Амона. Мгновение, показавшееся ей вечностью, несчастная всматривалась в лицо, которое столько раз являлось ей в кошмарах. Чудовище, околдовавшее ее, обрекшее на убийство семьи, безжалостное и изощренное. С трудом девушка опустила глаза и нерешительно протянула руку Динасу. Рорк, стоявший недалеко от бывшего квардинга, подался вперед, жадно втягивая воздух. От этой рабыни он всегда держался на расстоянии, хотя его неудержимо тянуло к ней – гордой и заносчивой. Как нравился ему ее запах: отчаяние, ненависть, гнев!
Да, вмешательство в судьбы претенденток позволило ему многое. Он знал, куда отправил каждую из них, и постоянно следил за жизнями всех тринадцати. Левхойт помнил, какую ярость испытал, поняв, что Вилора ускользает от него. Ни одна из претенденток не была счастлива. Ни одну не любили так, чтобы чувство заполняло ее целиком. Всякая привязанность безжалостно уничтожалась: друзья предавали, приемные матери умирали, любимые изменяли, но Ви… Она сумела стать слишком счастливой, слишком… цельной и оттого опасной для сумасшедшего грияна.
Ведь ему не нужна была ее победа, ему не нужна была ее стихия на алтаре – это могло спасти демонов, что не входило в планы левхойта. Править этим миром должна его раса! Те, кто многие века находились под гнетом недоверия, те, над кем столетия довлело проклятие помешательства. О да, теперь настал их черед диктовать условия. Их черед править всеми, кто живет в этом мире. Перед ними склонится каждый! И если на далеком материке Ма-Цу-Ири, в вечных льдах и снегах живут какие-то разумные существа, они тоже покорятся.
Безумец перевел дыхание, когда жертва нерешительно поставила ногу на прозрачную водяную ступень. Оракул держал девушку под локоть и неспешно вел к алтарю. Осталось так немного! Сейчас вампирша полна ненависти. Злоба и горечь кипят в ней, наполняют до краев. В ней нет ни любви, ни радости, ни покоя. Только ярость, только обида… Даже Динас не знает, сколь глубока боль несчастной. Тирэн не один год заботился о том, чтобы претендентка ни на миг не забывала о своей потере, чтобы она лелеяла в себе чувство вины и отчаяния. Даже самую незначительную привязанность верный брат обрубал безжалостно и жестко, именно так, как это сделал бы сам Рорк.
Еще шаг… Прозрачные ступени оставались каменно тверды, а воды озера по-прежнему неподвижны, но что-то неуловимое повисло в воздухе… Динас застыл, на темном морщинистом лице проступило смятение. Вилора тоже остановилась, боясь шевельнуться, боясь утратить опору под ногами, и со смятением посмотрела на сопровождающего.
Вспышка… Старого демона отбросило прочь, снесло, как былинку, и швырнуло на берег. Сухое тело безжизненно скорчилось на камнях. По лицу Рорка скользнула довольная усмешка. Получилось! Он небрежно махнул ладонью, но от этого легкого движения один из охранников Динаса почему-то рухнул замертво. Второй зарычал, кинулся на изменника, но путь ему преградил приведший претендентку Риэль. Сверкнула ослепительной вспышкой Молния, и второй телохранитель колдуна упал на каменный пол подземелья.
– Медлительный ты, левхойт, – насмешливо сказал ангел, повернулся к Амону и отвесил ему издевательский поклон: – Господин.
Гриян рассмеялся.
– И что теперь? – с интересом спросил узник.
– А теперь… – безумец посмотрел на него едва ли не с нежностью, потрогал разбитую губу и довольно закончил, – ты пойдешь к алтарю.
Пленный квардинг покачал головой:
– Он не пропустит меня. Алтарь…
Мятежник не дал ему договорить:
– …пропускает лишь оракула? Мм… как ты наивен! Вернее, делаешь вид, что наивен. – С лица правителя слетело наигранное благодушие, а глаза сверкнули яростью.
Он подскочил к демону и, плюясь словами, заговорил:
– Думаешь, я не знаю о твоей просьбе? Не знаю, что Тирэн прилетал сюда и с помощью древних заклинаний, которые ты вызнал у драконов, наложил на алтарь заклятие, воспрещающее кому-то, кроме тебя и Кэсс, даже подступиться к здешней святыне? О, для вожака ты был слишком доверчив, Амон… Хотя именно по этой причине ты больше и не командуешь квардом. Хотел спасти этот мир? Хотел принести в жертву нииду и вернуть своей расе былое могущество? Так иди. – Гриян толкнул скованного недруга к алтарю. – Иди. Только в жертву принеси другую девку.
– И с чего бы мне это делать? – Амон никак не реагировал на пышущие ненавистью слова. Со стороны казалось, будто он забавляется происходящим. – Потому что ты так грозно приказываешь?
Вспышка света, удар.
Демон помотал головой, отгоняя туман, застивший взор, и замер. На его груди висел кулон подчинения. Бывший предводитель воинства Ада смотрел на грияна и молчал.
– Иди к алтарю и принеси Вилору в жертву, – повторил Рорк.
Сейчас сумасшедший правитель был в своем праве. Единственный, кто мог бы его остановить, – оракул, но он лежал без памяти (а возможно, и жизни) на неровном полу пещеры.
Пленник повернулся и медленно, словно через силу направился к застывшей на прозрачных ступенях вампирше. Андриэль отошел с его пути и встал рядом с левхойтом, все еще держа руку на рукояти меча.
– Поразительное зрелище, – тихо сказал он. – Видеть своего хозяина подчиняющимся… Подобная картина стоила стольких лет унижений.
– Это только начало. – Безумный заговорщик улыбался. Его лицо постепенно менялось, с него сползала искусная личина, обнажая истинный облик, но упивавшийся триумфом ничего не замечал.
…Амон неторопливо приблизился к девушке. Она стиснула зубы, глядя на мужчину, а когда тот взял ее под локоть и подтолкнул, принуждая двигаться вперед, вздрогнула всем телом. Они поднимались медленно, будто во сне. Шаг, другой. Вот и алтарь. Вампирша остановилась, глядя на высокий постамент, на котором ей надлежало умереть и… отомстить.
– Ложись. – Стоящий рядом сказал это так равнодушно, словно речь шла об остановке на ночлег, а не о вечном сне, который с минуты на минуту ждал несчастную.
Прошедшая все соревнования претендентка сделала последний шаг, радуясь, что длинная юбка скрывает предательскую дрожь в ногах, и опустилась на алтарь. Он был теплым, немного зыбким, но уютным, как домашняя постель. Дом…
Родные стены, тепло очага, запах хлеба, комнаты, залитые солнцем, смех, счастье, боль… искаженное страданием лицо мужа, его кровь на ее руках, и колючий взгляд того, кто накладывал заклятие. В душе разгоралась ненависть, клокочущая, удушающая.
Жертвенник алчно вбирал чувства девушки, наливаясь чернотой, становясь похожим на обсидиановую глыбу. Демон смотрел на то, как ярость наполняет святыню, и ждал, пока поверхность не станет непроглядно темной. После этого взял лежащий в изголовье нож с крепкой ухватистой рукоятью и длинным широким лезвием, повернулся к соучастнице страшного действа и посмотрел в искаженное злобой лицо.
– Ви… – Тихий спокойный голос отрезвил напряженную до предела мстительницу, ее взгляд прояснился, словно спала пелена. – Взгляни на меня.
Она взглянула. Смотрела и смотрела, не отрываясь, читая в прозрачных голубых глазах ответы на все свои многочисленные вопросы. И когда холодный клинок вошел в ее грудь, забирая жизнь, Вилора не почувствовала боли. Взгляд застыл, угасая, а в голове ветром пронеслись воспоминания…
…Когда это было? Несколько месяцев назад. А когда точно, она не помнила.
– Решать тебе. – Амон пожал плечами. – Я не могу приказывать или заставлять. Все возможно только с твоего согласия.
– Я не уверена. – Вампирша потерла лоб рукой. – Наставник, стоит мне посмотреть на вас, и я вспоминаю то, что случилось пять лет назад…
– А ты смотри мне в глаза.
– Да… – Девушка отвернулась, когда вспомнила взгляд разноцветных глаз, в которых горело безумие.
Рорк. Каждый раз, видя его, она сжималась от ярости. Каждый раз, видя квардинга Ада, сходила с ума. Эти двое сплелись в единое кошмарное воспоминание. Лицо одного – глаза другого. Кому поверить? И можно ли верить?
– Твой сын жив. И будет жить очень долго, – сказал демон. – Важно только это.
– Я знаю… – В глазах задрожали слезы, но голос был тверд. – И знаю, что однажды найду его. Сейчас, пока он в Кастэле, пока под защитой, я не смогу причинить ему вреда. Но…
Несчастная задохнулась от боли и замолчала.
Свирепый хищник внутри нее, ведомый древним заклинанием, никогда не прекратит охоту. Он будет искать. Год, два, десятилетие… но рано или поздно возьмет след, потому что колдовство не отступит и чары не рассеются. Даже если Крис к тому времени станет могучим воином, у него не хватит сил остановить безумную, скованную колдовством мать. Она одолеет его. Одолеет. Не победит. Потому что в их схватке не будет победителя. Просто Вилора наконец-то насытится кровью и страданием. А потом безумие отступит. И она, задыхаясь от ужаса и вины, будет смотреть, как умирает тот, любовь к кому была больше жизни. Нет, была самой жизнью! Единственным ее смыслом.
