Алёна Алексина - Перехлестье
– Не радуйся… – сказала колдунья. – Дэйн мертв. Ты ничего не добился тем, что…
– Дура, – Шахнал не сводил глаз с облаков. – Дэйн жив. И силен, как никогда. Единственное, что могло его остановить, – жена. Но до нее вам теперь не добраться, так что он ничем не связан. Ничто не может побудить его предать бога. А значит, он придет за вами. Что дэйну жалкая горстка колдунов? Ерунда. Вы проиграете, Мариоса. Уже проиграли.
– Не-э-эт. – Девушка легонько пнула жреца носком сапога. – Ты забыл про мага, ожидающего тебя. Отец-колдун, ты даже не представляешь, какие у нас на тебя планы!
Жрец рассмеялся и тут же задохнулся от острой боли в груди.
– Дура.
Он последний раз вздохнул глубоко-глубоко, чувствуя, как сердце, принявшее удар колдуна, замирает в груди. Колдунья над ним что-то кричала, но ливетинец уже не слышал ее. Перед его остановившимся взором проносились пушистые облака.
Василиса обзирает Жилище
М-да. Жилище.
Остроумно…
Больше бы подошло «Кощеево царство», «Копчик мира» или хотя бы «Чертово захолустье». Потому как Жилищем назвать эту… это… блин!.. ну никак нельзя.
Василиса уныло брела за своим провожатым, предаваясь тоске и печали. Жнец доставил ее к убежищу колдунов ранним утром. Солнца только-только выкатились на небо и еще не успели толком оторваться от горизонта – сонные, румяные… Конь ступал по росистой траве, воздух был сладким, но зябким. И надо сказать, Васька уже очень сильно мечтала оказаться в Жилище, потому что Жилище было домом. Ну, точнее, она так решила, что раз Жилище – значит, дом. Или замок какой-нибудь. Красота! Высокие каменные стены, башни, просторные залы, камин… Камин! Огонь! Тепло! Ну просто как в сказке. А она озябла, устала, проголодалась и отбила о седло все мягкое место. Хотя какое оно теперь мягкое. Поди мозоль натерла…
Короткие ночевки под открытым небом, похлебка, которую Фирт варил на костре, – все это, конечно, было очень романтично, но совершенно не в Василисином стиле. Во-первых, спать на жесткой земле, пускай даже и на меховой подстилке, – удовольствие исключительно для туристо-походнико-мазохисто. Во-вторых, комары зажрали! В-третьих, бегать по нужде в кусты – это уж просто никуда не годится! Скорей бы приехать…
И вот, значит, Жилище.
Тьфу.
Сначала Лиска увидела скалу. И тут же заподозрила неладное. Тень от этой скалы упала на путников, словно черное крыло смерти. Потом девушка заметила расщелину, и ее нежная розовая мечта об уютном старом замке с камином и башенками издохла в страшных корчах. А уж когда из расщелины потянуло могильным холодом, Васька мигом поняла, что здесь, на свежем ветерке, ей очень даже уютно и комфортно, поэтому девушка повернулась к Фирту, вцепилась ему в рубаху и встряхнула:
– Только не говори, что нам туда! Ты ж сказал – Жилище! А приволок в какие-то каменоломни! Учти, я темноты боюсь, от холода чихаю, от сырости кашляю, от сквозняков у меня жар, а от всего этого вместе делается прескверный характер – начинаю вопить и вырываться!
Жнец усмехнулся и ответил:
– Спасибо, что предупредила.
С этими словами он спешился, набросил спутнице на плечи накидку из овечьей шкуры, в которой Василиса сразу же сделалась похожей на горного пастуха.
– Идем. – Мужчина крепко взял спутницу за руку и двинулся во мрак каменной громады.
Девушка брела следом, опасливо озираясь. Пещер она боялась до истерики, так что Жнец мог бы и за руку ее не брать – сама бы вцепилась так, что все колдуны не оторвали бы.
Ужас-то какой! Темно, сыро, эхо летает… И совершенно непонятно, что вокруг. То ли десятки метров пустоты над головой, то ли каменный потолок над самой макушкой, то ли какие сталактиты метят в темечко… В животе все тряслось от ужаса. Васька стискивала на груди меховую накидку и молилась про себя, чтобы по-прежнему оставалось так же темно. Если она воочию увидит все эти толщи камня, неровные стены, склон, уходящий вниз, под землю, все дальше и дальше от солнца и неба, она будет орать так, что все это их Жилище обвалится, как в Апокалипсисе.
Фирт шел уверенно. И осознание того, что спутник, по крайней мере, хорошо знает дорогу, успокаивало девушку. Постепенно глаза привыкали к темноте (а может, полумрак потихоньку рассеивался), и Васька с ужасом увидела, что идет через огромные каменные залы, своды которых теряются где-то в полумраке, а в стенах разбегались в разные стороны десятки провалов и ходов. В страхе искательница приключений прижалась к своему спутнику. Никогда прежде она не испытывала такого ужаса.
– Не бойся, – негромко сказал Жнец, сворачивая в сторону тесного лаза.
Нет, только не это!!! Василиса сделала глубокий вдох и боком протиснулась в узкую щель. На миг показалось – застрянет! Но Фирт потянул за руку, и девушка кое-как стала продвигаться следом. Сердце грохотало в ушах.
А если все-таки застопорится? С ее-то пышными формами! О нет, только не это! Не как пробка в бутылке, пожалуйста, Маркус, или как там тебя!
Василиса протискивалась, обдирая бока и наброшенную на плечи шкуру. А потом, когда лаз сузился уже настолько, что девушка едва могла дышать, Жнец выдернул ее из ловушки на свободу. Спелеолог-любитель вздохнула полной грудью и едва не разревелась от облегчения.
Когда первый страх прошел, Лиска начала озираться. Каменный мешок, в котором она очутилась, оказался небольшой пещерой – теплой и сухой. Здесь в стенах не было более никаких лазов, с потолка не свисали каменные сосульки, а под ногами находился относительно ровный пол, устланный крошевом мелких камней.
И тут сердце у Васьки захолодело. Уж не хотят ли ее здесь бросить в заточении? «Ну, держитесь, гады. Сейчас так заору, что все сталактиты попадают!» – решила про себя девушка и обернулась к Фирту:
– Если ты решил меня тут оставить, то напомню, что я горластая. То есть даже не надейся ускользнуть отсюда целым и невредимым. Или оглохнешь, или еще как-нибудь покалечу. И тебя, и Анару твою.
Мужчина хмыкнул.
– Ты при Анаре такие речи не веди, – все-таки не удержался он от замечания. – Она строптивых не любит.
– А я не люблю подземелья! И еще не люблю, когда меня против воли похищают у мужа и тащат куда-то, – отозвалась Василиса. – Мало того что завел неизвестно куда, так еще и татуировки мои уничтожил. Думаешь, я такой ловкий шпион, что смогла бы отсюда улизнуть, считая повороты и шаги? Чем тебе мешали мои маячки?
– Потом бы помешали, – неопределенно ответил Фирт.
– Да? Каким же образом? – стремясь разбавить тишину и полумрак, спросила девушка.
– Они бы заинтересовали Анару, – откликнулся спутник.
– Снова Анара! – пробурчала Вася. – У меня эти закорючки с восемнадцати лет, и из-за какой-то ведьмы…
– Домой вернешься – восстановишь, – отрубил маг. – А теперь молчи.
– И-и-и?
– И жди. – Жнец легонько прочертил пальцем дорожку по лбу спутницы и сказал: – Пройдет через пять минут.
Вот нормальный человек вообще? Девушка насупилась и мрачно сказала:
– Зато теперь мне понятно, почему все колдуны у вас полоумные. С таким Жилищем душевную гармонию не обретешь.
– О, не будь к нам так несправедлива. – Мелодичный голос, раздавшийся за спиной, заставил Василису подпрыгнуть и вцепиться в Фирта.
Пещера была пуста, когда они вошли сюда. Точно пуста! В сероватом полумраке Лиска все отчетливо разглядела. Тогда откуда взялась эта старуха?
Девушка подавила острое желание неприлично выругаться. Бабка оказалась отвратительной. И вроде бы не было в ней чего-то уродливого, ни носа крючком, ни бородавок на подбородке, ни бельма на глазу, ни горба, как у приличной ведьмы, но почему-то, несмотря на довольно-таки обычную внешность, казалась она жуткой и опасной. Наверное, именно эта карга заманила Гензеля и Гретель в пряничный домик. Хотя нет, не она. Ту практичные древненемецкие детки отправили в печь.
– Это лишь видимость – то, каким Жилище является чужакам. Но если бы ты была одной из нас, то увидела бы роскошное убранство и пышные покои, – тем временем продолжила старуха.
Несоответствие нежного юного голоса и отвратительной внешности заставило Василису с ног до головы покрыться мурашками. Девушка впервые в жизни растеряла весь оптимистический пыл, впервые не нашлась, что ответить. Она смотрела на ведьму, и необъяснимый, неконтролируемый страх заставлял задорную болтушку все плотнее вжиматься в стоявшего позади Фирта.
– Странно. Мне говорили, она боевая. – Старуха перевела взгляд на мага. – Чего ж трясется?
– Преисполнена благоговения? – насмешливо угадал Жнец.
В этот самый миг его рука, не закованная в латную рукавицу, скользнула вдоль спины девушки. Мягкое теплое прикосновение подействовало на Василису успокаивающе, даже помогло на некоторое время обрести дар речи и совладать с голосом:
