Вера Чиркова - Заложница. Сделка
Несколько раз Хатгерн пытался объясниться и с нею самой и с ее матерью, и каждый раз все высказанные им разумные доводы напрочь тонули в лавине слез, упреков и обид, которую эти двое обрушивали на него со всё сметающей яростью.
Одно время, после своего возвращения с войны, развязанной сумасбродным Рингольдом, науськанным жадным и завистливым Люфреном и поддержанным лукавым герцогом Юверсано, Харн был уверен, что навсегда отделался от приставучей Бретты. Да и все его советники и телохранители в один голос заявляли о её связи с Лархоем, видели своими глазами, как сумасбродная девчонка по утрам выпускала его младшего братца из своих комнат.
Хатгерн немедленно объявил Лархою о том, что его старшей женой Бретта быть не может, невыгоден для герцогства такой союз, но если он желает получить ее в лаэйры, то ритуал состоится немедленно. Младший пообещал подумать и уехал в свой охотничий домик, и хотя с тех пор уже пару раз возвращался оттуда на несколько дней, но ничего внятного пока так не сказал.
Вспомнив о брате, упорно не желавшем не только что-либо делать, но и принимать хоть какие-то решения, герцог как обычно почувствовал невольное раздражение и силой воли заставил себя не думать о безалаберном родиче. Всё, что интересовало Лархоя — это развлечения и женщины. Причем он не спорил и не оправдывался, если с ним пытались поговорить всерьез, ничуть! Полностью со всем соглашался, обещал подумать и тут же уезжал либо к кому-нибудь из друзей, либо в охотничье поместье, где их мать предпочла поселиться в окружении хорошеньких фрейлин после смерти отца.
Точнее, она перебралась туда почти сразу после того, как старый герцог завел лаэйру, но в те времена еще иногда сама выезжала в столицу или призывала к себе Хатгерна для нравоучительных бесед. Однако после внезапной смерти мужа почти полностью прекратила всякие отношения со старшим сыном, а он с тех самых пор очень успешно играл роль полностью довольного таким положением человека. Изо всех сил сдерживая готовый вырваться гнев, вскипавший каждый раз, когда младший, словно случайно, упоминал в разговоре о назойливой заботе матушки.
Хатгерн мрачно усмехнулся, плеская в лицо холодную воду, сейчас он больше всего желал рухнуть ничком в постель и поспать хотя бы несколько часов подряд. Но сегодня ему нужно было обязательно переговорить с Таэльминой, герцог очень не любил оставлять на завтра незавершенные дела.
Он успел не только умыться, переодеться и сменить сапоги на домашние туфли, но и просмотреть рапорты осведомителей, когда ведущая из спальни в кабинет дверь почти неслышно растворилась и в проеме появилась тонкая девичья фигурка, затянутая в вишневый шелк.
В первый момент, рассматривая обливающий все её достоинства халат, из ворота которого виднелось тонкое кружево ночной рубашки, Хатгерн решил, что девушка явилась исполнять супружеский долг, и не сдержал едкой ухмылки. И тотчас рассмотрел, как в серых глазах лаэйры ответно вспыхнуло ехидное веселье, а ее крепко сжатые губы изогнулись в пренебрежительной усмешке.
И эта гримаска ясно дала герцогу понять, ради чего она оделась именно так, а не в скромное и простенькое платьице. Тень намеревалась исполнять свою работу как можно точнее, и для этого ей требовалось как можно больше находиться рядом с ним. И удобнее всего этого достичь, если они будут изображать перед всеми счастливых новобрачных. Ну а на свидания к любимым мужьям лаэйры не ходят в темных домашних платьях, это известно каждому нормальному мужчине. И ему, Хатгерну, не менее других, хотя вот уже несколько лет любовницы с большим успехом заменяют ему предавшую когда-то любимую.
— Мы собирались поговорить об условиях сделки, — спокойно усевшись на свободный стул, заявила новобрачная, — но сначала мне хочется услышать, почему ваша милость решила обзавестись тенью?
— А зачем тень нужна была Зарвесу? — вопросом на вопрос ответил ей герцог, — ну а раз уж он решил с тобой расстаться, почему бы мне не использовать умения, обучению которым ты отдала несколько лет жизни? О своих проблемах я расскажу тебе после клятвы… а сейчас скажи, какую оплату ты предпочитаешь.
— Сначала я хочу узнать срок договора, — не уступила ему в дотошности Таэль, — но прежде, чем его назвать, учтите мой возраст. Закончив на вас работать, я хотела бы завести обычную семью… где-нибудь подальше отсюда.
— Ну… скажем, пять лет, — осторожно заявил герцог, прикинув, когда он сумеет отделаться от Бретты и ее матери, которая после свадьбы дочери обязана уйти из дворца вместе с нею. И не его дело, куда она пойдет жить, к зятю или в собственный дом в рыбацком поселке, откуда и привез ее сюда отец.
— Три, — отрезала Таэльмина, — не забывайте, ваша милость, тени имеют особое свойство ускорять события.
— Это было бы прекрасно, — усмехнулся герцог, пристально вглядываясь в решительно поджатые губы молодой жены и ясно понимая, что уступать она не намерена, — в таком случае, я согласен. Но настаиваю на полной клятве… чтобы ты не считала меня слишком сговорчивым. И прекрати звать меня милостью и обращаться на «вы», я желаю, чтоб все вокруг были уверены в нашей… хм, наших нежных отношениях.
— Согласна, — твердо сообщила Таэль, — на чем будем клясться?
— Несколько лет назад мне в руки случайно попал один артефакт… сохранившийся еще со времен великой империи, — Хатгерн нехотя поднялся с кресла и тяжело прошагал к внушительному шкафу, — это сцепленные браслеты… когда-то бывшие магическими, но великая сила давно иссякла. Мои алхимики их испытали и не нашли даже капли магии, однако, по некоторым признакам определили, для чего могли предназначаться такие браслеты. Как раз для таких случаев, когда двое людей желали связать себя взаимной деловой клятвой.
— А ты не забыл, дорогой, — тонко усмехнулась Таэль, — о запрете на драгоценности?
— Не забыл, — суховато отзывался герцог, как можно про это забыть, если именно ему пришлось искать и доставлять все те диковинки, которые желала иметь Ральена? — Однако я бы не назвал эти браслеты драгоценностями. Да и никто другой их так не назовет.
И с этими словами он бережно опустил на стол тонкие медные ободки, соединенные между собой наподобие звеньев цепи. Их действительно трудно было назвать не только драгоценностями, но и вообще украшением. Старый металл был покрыт забоинами и царапинами, вправленная в грубоватые розетки бирюза от времени потрескалась и позеленела, а выгравированные когда-то знаки были стерты до такой степени, что разобрать их не представлялось никакой возможности. Да если бы и сумел какой-то алхимик попытаться восстановить выгравированную надпись, её смысла он все равно не постиг бы, языка старинных знаков и символов развалившейся империи не знал никто из жителей береговых герцогств.
— Да, — рассмотрев браслеты, кивнула тень, — пожалуй, эти украшения никто не сочтет нарушением закона. И кто из нас будет это носить?
— Ты. Пусть считают их твоей причудой. Ну, так ты собираешься давать клятву?
Таэль только усмехнулась в ответ, безусловно, она намерена выдать ему клятву верности и служения. И хотя все её прежние планы в тот же момент рухнут как песочный замок, возможно, это будет к лучшему. Уж слишком зыбки и ненадежны они были.
Как вскоре выяснилось, Хатгерн оказался очень предусмотрительным человеком и вскоре на столе расположились все необходимые для этого ритуала предметы. Старинная чаша, принесенная из молельни, дюжина свечей, горящих в двух серебряных подсвечниках и ритуальный кинжал, не менее древний, чем чаша.
И слова клятвы, записанные на листке бумаги, тоже полностью соответствовали тексту из хранящихся у жрецов книг, которые они и сами не понимали до конца.
Первым герцог уколол кинжалом собственную руку, не скупясь обрызгал кровью лежащие в чаше браслеты и твердо произнес обещание через три года отвезти младшую жену Таэльмину туда, куда она пожелает и вернуть ей свободу, расторгнув союз, как несостоявшийся. А так же в целости и сохранности вернуть ей приданное или купить взамен любой дом или поместье по ее выбору. Затем Хатгерн протянул руку к жене, намереваясь помочь ей с нелегкой процедурой, но девушка лишь молча помотала головой и отобрала у него оружие. Бестрепетно вонзила острое жало ножа в край ладони, так же ловко, как и сам Хатгерн, оросила алыми каплями чашу, и, опустив лезвие кинжала в чашу к браслетам, обязалась три года верно служить герцогу Крисдано тенью.
Словно ветерок пронесся по комнате с последним словом клятвы и все двенадцать свечей разом ярко вспыхнули и погасли.
— Сквозняк, что ли? — Нахмурившись, Хатгерн обвел взглядом кабинет, рассмотрел расцветшую на губах лаэйры ехидную усмешку и озадаченно уставился в серые глаза, — тебе что-то понятно?
— Духи приняли нашу клятву, — скупо пояснила девушка, доставая из чаши браслеты и протягивая тот, что пошире, мужу, — и отныне носить это украшение придется не мне одной. Зато теперь все точно поверят в нашу… хм, страсть. Ведь только этим твои друзья смогут объяснить себе желание герцога носить такой браслет.
