Алёна Алексина - Игра со Зверем. Шах королю
Стремительно выйдя с Поприща, бывший сотник взмыл в небо, но полетел не в сторону леса, где для него уже открыли Путь, а к темницам, что громоздились за стеной города глыбой нетесаного камня.
Время. Так его мало, а столько всего нужно успеть! Постоянно что-то случается, что-то мешает, сбивает с пути, не дает сделать очередной шаг. Фамильные украшения… Тирэн едва не потерял над собой контроль, когда понял, что именно пытался донести до него сообщник.
Идя по мрачным коридорам казематов, демон размышлял. Если его светозарный пособник не солгал и сын Мактиана действительно сделал человеческую девчонку своей женой, то найти и вернуть ее можно только в одном случае – попробовав крови мужа. Кровь – лучший осведомитель. В ней все – страхи, радости, силы, способности, знания…
– Скрытная сволочь, – выругался шепотом авантюрист, подразумевая под сволочью конечно же Амона. – Мог бы и предупредить друга!
Войдя в темное узилище, демон щелчком зажег огонек и насмешливо оглядел своего пленника. Тот сидел на широкой скамье, вытянув длинные ноги и прикрыв глаза. В облике усталость и еще что-то неуловимое… Ожидание? На лице то и дело вспыхивают, проявляясь, багряные узоры, а кожа то темнеет, то вновь становится светлой, человеческой.
– Ты все хуже держишь себя в руках, мой квардинг, – с издевкой отметил интриган.
– Чего пришел? – глухо спросил узник, не открывая глаз. – Соскучился?
Он казался спокойным, но Тир знал, что эта безмятежность – лишь видимость. Знал, что сейчас Амон вне себя от ярости. Он слишком долго был его поверенным. Слишком многим с ним делился. Поэтому мог обманывать кого угодно, но не своего верного сотника.
– О да! – пришедший размахнулся.
Занося для удара руку, он еще был человеком, а когда острые когти вспороли лицо заточенного, напротив уже стоял черный как смоль воин Ада. Глубокие рваные борозды пролегли от виска до подбородка, разодрав щеку. Пленник дернулся, но не смог подняться – колдовство Динаса держало крепко. Глаза демона на мгновение сделались желтыми, а когда Тирэн медленно, с наслаждением слизнул с когтей кровь друга, снова обрели небесный цвет. Амон даже позволил себе улыбку.
– Новые пристрастия в еде?
– Да, – причмокнул собеседник. – Недурно. Но пресновато. Ты подпортил купаж. Видимо, стал излишне сентиментален.
Но узник словно не услышал его, лишь едва заметно шевелились губы, шепча заклинание, залечивающее рану. Глаза его снова были закрыты. В нынешней ситуации он мог только ждать и думать. Вот только мысли возвращались лишь к одному вопросу: что с ниидой?
– …на нее что – напал зверь?
– …большая кровопотеря…
– …готовьте операционную…
Сознание заволокло липким туманом. Незнакомые голоса, лишенные сочувствующих интонаций – ровные, деловитые, доносились откуда-то издалека. Кассандра попробовала шевельнуться, но обжигающая боль вспыхнула в животе, а сознание померкло. Девушка провалилась в спасительное беспамятство, так и не успев открыть глаза.
– И вот, прихожу я с этим направлением к терапевту, а она мне – мол, анализы у вас в норме, наверное, приступ гастрита. Какого гастрита, говорю, всю ночь не спала, на стены лезла…
– Да что ж ты сразу-то к хирургу не пошла? Ведь и ребенку понятно, раз правый бок – значит, аппендицит!
Кэсс медленно разлепила ресницы. Белый ровный потолок. Ряд пыльных плафонов. Стены светло-зеленого цвета. Она чуть повернула голову и уткнулась взглядом в высокое окно с жиденькой занавеской. За окном лил дождь вперемежку со снегом. Скреблась в стекло черная ветка мокрой липы. Март…
– Проснулась, маленькая? – Незнакомый голос – спокойный, мягкий, полный сострадания. – Попить хочешь?
Не без труда переведя взгляд, Кассандра увидела сидящую на соседней койке коротко стриженную незнакомку средних лет, облаченную в синий трикотажный халат.
– Кх…
Очнувшаяся попыталась что-то сказать, но ободранное изнутри горло болело, поэтому получилось только сухо кашлянуть. Женщина тут же поднялась, взяла с тумбочки стакан со вставленной в него соломинкой и поднесла пластиковую трубочку к губам страдалицы.
– Вот так. Ну-ну-ну… Много нельзя, а то вырвет после наркоза-то. – Стакан уплыл на прежнее место. Жаждущая проводила его тоскливым взглядом, а заботливая дама поправила на своей подопечной одеяло и спросила: – Получше?
– Да, – хрипло ответила та. – Где я?
– В больнице, где же еще. Сестры сказали – тебя кто-то в живот пырнул, так хирург несколько часов штопал. И то хорошо, что соседка твоя «скорую» вызвала. Наверное, крики услышала.
Девушка закусила губу.
На какое-то мгновение рассудок замер, парализованный ужасом – неужели она попала сюда после того, как ее нашли в ванной с перерезанными венами? Но сердце, ухнувшее было в пустоту, снова затрепетало, когда до рассудка дошли слова незнакомки. Несказанное облегчение затопило с головой. Не сумасшедшая. Ей не приснилось. Не сумасшедшая.
– Сколько… я… тут? – снова выдавила по слову несчастная.
– Ну, в палату привезли вчера вечером. Ты после наркоза долго отходила. А уж сколько на операции пробыла, не знаю. Реанимация вся занята, вот тебя к нам и поселили. Да ты лежи, лежи, не шевелись. Нельзя пока. Меня Наташей зовут, а там вон Юля. – Она махнула рукой куда-то за спину. – Да ты не переживай, если что надо – говори. Поможем!
Последние слова донеслись уже сквозь сон. Веки отяжелели, и смутное забытье обступило сознание.
Проснуться пришлось от резкого голоса:
– Куприянова – на уколы! Да, прямо сейчас. Остальные – на завтра-а-ак!
За окном стояло мглистое туманное утро.
Наташа подошла к бессильно лежащей пациентке и, увидев, что та проснулась, без лишних вопросов дала попить.
– Ну, как ты, маленькая?
– Жива, – слабо улыбнулась та.
– Да гляжу, порозовела даже, – кивнула женщина. – Я тебе из столовки сейчас бульончику принесу. Будешь?
Бодрая и энергичная болтушка явно собиралась взять шефство над Касей, а та, отвыкшая от такой почти материнской заботы, лишь благодарно улыбнулась и снова закрыла глаза.
Говорить не хотелось. Не хотелось дышать и думать. Но мысли, как тараканы, повылезали из дальних уголков, где прятались все это долгое время, и заполонили голову.
Впервые за полгода девушка вдруг оказалась предоставлена сама себе. Теперь рядом больше не было квардинга, одергивающего нииду, когда ее резвые думы пускались вскачь слишком уж быстро и мчались во весь опор, не зная удержу. Сейчас Кассандра вспоминала все, случившееся с ней за последние месяцы, и душу захлестывал ужас. Эмоции, столь тщательно подавляемые вплоть до сегодняшнего дня, накрыли с головой.
Первое знакомство с Амоном. Холод в его глазах. Неодолимая чувственная тяга – мучительная, всепоглощающая. Тяга к тому, кого даже не знала толком!
Шлец. Его веселье и беспечное жизнелюбие: «Эх, красава!» А эта копна ржаво-рыжих волос? И то искреннее удовольствие, с которым он прислуживал хозяевам?
Первый поцелуй. Странный, поскольку был лишен трепета сердца и сопровождался только трепетом тела… Деревня с чумазыми ребятишками, тычущими пальцами в красавицу с огненной косой. Десятки людей, которых уничтожили лишь потому, что господин счел это необходимым.
Драка с Риэлем… Демон в таверне. Разъяренный Амон. Схватка с Арианой. Обожженный, вытянувшийся на закопченном полу Фрэйно. Юноша-инкуб с испуганными глазами на меловом лице. Снова Фрэйно, но уже со спиной, превращенной в кровавое месиво. Ею, Кэсс, превращенной! Воспоминания нахлынули лавиной, и жертва захлебывалась в них, тонула, словно в трясине.
Жестокий мир. Жестокие обычаи. Жестокие существа. И она, мягкосердечная девочка из современного мегаполиса, стала в нем такой же жестокой, как остальные. И сама не заметила этого.
Она не осознавала, что кричит и бьется на узкой больничной койке, не видела, как кинулась к двери Наташа, как вбежал в палату переполошенный персонал, как наваливались ей на руки медсестры, чтобы удержать бьющуюся в припадке пациентку.
Долго подавляемые эмоции и страхи вырвались наружу, сметая на своем пути все барьеры, сводя с ума. И в тот момент, когда несчастная уже почти потеряла рассудок, правое запястье опалило огнем – яростным, приносящим успокоение. Словно квардинг оказался рядом и жестоко пресек страдания нииды, как делал это всегда. Девушка открыла слезящиеся глаза: тонкий браслет на запястье переливался оттенками черного, синего, фиолетового. Безумие отступало. Она наконец стала различать встревоженные крики медсестер, сухой командный голос врача, причитания соседок по палате и с запозданием поняла, что все это время ее пытались удержать в горизонтальном положении и ввести в вену иглу с успокоительным.
– Все… – успела пробормотать страдалица, прежде чем вновь погрузиться в темноту.
«Потерпи…»
Она так и не поняла – снится ей или Амон действительно нашел способ докричаться сквозь миры и пространства. Весь оставшийся день Кэсс то просыпалась, то снова погружалась в дрему. Из зыбкого полусна в реальность ее выдернуло бодрое приветствие:
