Наталья Мазуркевич - Скандал – не повод жениться!
– Эй, ты где?! – завопил косичник не в силах выпутаться из веревки и стянуть визор с лица.
– Здесь. – Я решила побыть милосердной и не заставлять мальца страдать больше необходимого. Еще испортит мне кровать слюной!
– Так это ты меня? – дошло до бедолаги. Губы сжались, глаза наверняка засверкали, косичка дернулась, как флаг на баррикадах… – Развяжи, а? Я хорошим буду… – жалобно попросил он, ломая мне всю игру. Ни криков с угрозами, ни сопротивления, ни попытки взлететь вместе со стулом – одна сплошная покорность.
– И что мне за это будет? – сдаваться, так ничего и не сотворив, было противно моей творческой натуре, раскатавшей губу на часовой поединок.
– А что ты хочешь? – спросил парень и не удержался, похвастал: – А мне Амбертон ответила!
Я проглотила смешок.
– Очень за тебя рада.
– Да не слишком, – заметил он.
– Очень рада, – заверила его я. – Но сейчас речь не об Амбертон.
– А о чем? – не понял он и попросил: – Развяжи меня, а? Руки затекли, еще и глаза устали. Не умеют у вас делать эти штуки, едва не ослеп!
– Бедняга, – посочувствовала я, но поднимать не стала. Развяжу – сам поднимется. – И кто же такие вы, что человеческие приборы так не нравятся.
Парень занервничал. Из-за визора он не мог сфокусироваться на чем-то одном, и его голова то и дело кренилась в сторону, выравнивалась и снова меняла угол.
– Я жду ответа, – напомнила я спустя пару минут молчания.
– А бить не будешь? – обреченно спросил собеседник, вздыхая.
– Нет, конечно. Детей не бьют.
– Я не ребенок! – возопил обиженный косичник. Судя по реакции, тема была больной.
– Не ребенок, – как профессиональный медработник психиатрической клиники согласилась я, искренне, вежливо и доброжелательно разглядывая пациента. – Но кто же ты?
– Я… – Юноша насупился, гордо расправил плечи, вдавившись лбом в кровать, и совсем уж грустно добавил: – Риентанец.
– Из гостей? – хмыкнула я. Утвердительного ответа я никак не ожидала, но он незакономерно последовал.
– Угу, – промычал парень. – Развяжешь теперь?
– Придется, – согласилась я.
Вот так, не спрашивая, судьба свела меня с риентанцем. Только не похож он на все те страшилки, что о них ходят. Мелкий, худой, рассеянный и чересчур наглый. И это – риентанец?
– Извинения прислать по почте?
– Лучше не надо, – прошептал Косичка, ерзая на своем ложе. Стул дернулся, но до края кровати ему было далеко. – Брат узнает, что меня в плен взяла какая-то недалекая землянка – плешь проест.
– Печальный опыт? – сочувственно спросила я, пододвигаясь к мальцу и начиная расплетать узлы. На столе печально пылились неиспользованные инструменты. Теперь их только и оставалось, что сдать в утиль или спрятать в чемодан и везти домой. Деньги за них наверняка уже списали с моего счета.
– Чужой, слава звездам, – хмыкнул малец и представился: – Меня Танан зовут.
Едва не брякнув «я знаю», кивнула и стащила с него визор.
– Ох ты ж, – оценил он мою четвертьчасовую работу. – И ты это сама сделала? – Он восторженно осмотрел обволокшую его паутинку. – Научишь?
Я тяжело вздохнула: ссориться с риентанцами себе дороже, но вот «дружить» – еще напряженнее. И дернул черт все так красиво сделать, обмотала бы в три слоя изолентой – пережил бы. Только где изоленту незаметно достать? С серной кислотой и то проще, а синие раритеты только на чердаках деревянных развалин остались.
– Как-нибудь, – отмахнулась я.
– Слово дай, – потребовал Танан, внимательно следя за процессом. Даже не запротестовал, что его не подняли с кровати и заставляют кушать одеяло.
– Не дам. Пусть тебя брат учит, – перевела стрелки я. Раз уж имеется старший, который может плешь проедать, пусть он и отдувается. Нечего мне чужих детей сбагривать! У меня свой есть – котик.
– Он занят. Дела у него всякие важные.
– Это заметно, – хмыкнула я.
– Почему? – попался на провокацию Танан.
– Был бы посвободнее – научил бы уму-разуму. Где видано, чтобы ребенок сначала спал в незнакомой комнате, а потом и вообще визор чужой напяливал?
– Я не ребенок! – начал свою песню Танан, но я жестом оборвала его тираду. – И вообще, ты хорошая!
– Я? А разве не кошмарная? – напомнила ему его собственные слова.
Паренек смутился и покраснел кончиками ушей. Человек бы пятнами пошел, а этот… Губы сами вытянулись в улыбку.
– И смеяться не надо! – недовольно буркнул Танан и отвернулся, насколько позволяли ослабшие путы. Зря, так ушки просматривались удачнее.
– Я не смеюсь. Просто улыбаюсь, – пояснила я. – На другой бок ляг, а то будешь муху изображать до ночи.
– Муху?
– Насекомое такое. Паук плетет паутину, оставляет, муха цепляется… и нет мухи, – вздохнула я. Думать о мировых параллелях не хотелось. Но не думать не получилось: Танан жаждал продемонстрировать осведомленность в планетарной политике.
– Значит, когда Риентан воздействует на чужую экономику – он плетет паутину? А гортезиане, которые подписывают глупые договоры, – муха.
– А они подписывают глупые договоры?
– Брат так сказал.
Я вздохнула: если пареньком только брат занимался, то мне было его искренне жаль. Вряд ли у старшего находилось достаточно времени, чтобы играть с малышом, вряд ли ему вообще было дело до малыша, а родители… Что ж, не всем везет.
– А брат, конечно, всегда прав?
– Всегда, – подтвердил Танан, ерзая на кровати и мешая мне устранять безобразие. – Скоро уже?
– Нет, – недовольно хлопнула его по лопатке, – будешь вертеться, какой-нибудь узелок затянется и будешь ходить как узник давних веков!
– Лю-у-уди, – простонал он.
– Человеки, – хмыкнула я, продолжая свое веревочное дело. – Ты как до жизни такой дошел? Сбегаем, от своих прячемся, за блогера себя выдаем? Думаешь, никто не узнает, что ты чужой канал присвоил?
– Я не специально, – покаялся малец. Ушки вновь окрасились алым. Непередаваемое зрелище!
– Не специально что – соврал или сбежал? Знаешь, что было бы, если б меня там засекли?
– А что ты там делала? Брат говорил, что туристов не будет. Они все уснут и проснутся уже после нашего прихода.
– Не рассчитал твой брат, – хмыкнула я, – что кто-то из номера уйдет покушать. А потом уже вернуться не получилось. Я, знаешь ли, не горю желанием встречаться с риентанцами.
– А я? – удивился Танан. – Разве я плох?
– Проблем от тебя больше, чем пользы, – не стала лукавить я. Парень скривился.
Глядя на него, я не могла отделаться от мысли, что вожусь с цветочком. Маленьким, комнатным, которому для роста необходим определенный климат и окружение. И ему это все создавали. Но вырос однажды росточек в красивый цветочек, посмотрел вокруг и усомнился, что инструкцию не перепутали. Подумал рискнуть, горшок сменить, и выпал, а вот куда – понять так и не сумел.
– Это пока. Вот вырасту!..
– И будешь делать, что старший брат скажет, – хмыкнула я. – Вставай, лежебока, сняла я твои оковы.
Косичка аккуратно поднялся, проверил своих тезок на висках и потянулся. Я прыснула, заставив его остановиться на полпути и посмотреть вверх. Ругался паренек на свой лад, но за эмоциональность я готова была простить переход на родной язык.
– Это все ты! – негодующе выпалил он и бросился ко мне с протянутыми руками.
– Я буду защищаться, – предупредила я. – У меня розовая прищепка по стрельбе мыльными пузырями!
– Розовая прищепка? – остановился Танан. Сосредоточенность на лице выдала мыслительные потуги: паренек старательно вспоминал все известные ему уровни владения боевыми искусствами, но озвученного среди них не находилось. Понять же, что такого не существует, ему не позволяла гордость – ведь повелся! – и моя искренность – а как еще с такой работой не научиться достоверно врать?!
– Это очень страшно, – заверила я. – Так что признавайся, куда тебя отвести, чтобы сдать родственнику?
Услышав последний вопрос, Косичка приуныл. Он медленно подошел к окну, которое транслировало вечернее небо, оперся на подоконник и тихо спросил, как любят делать маленькие дети:
– А может, не надо?
– Надо, – вздохнула я. – Иначе где ты жить будешь?
– У тебя! – с готовностью поделился планом Танан. Его озвученная перспектива нисколько не смущала. Конечно, первым делом он займет мою кровать, потом заберет визор, а если узнает пароль от кредитки… Нет уж, пусть братец сам разбирается с любимым младшим родственником.
– Исключено, – я покачала головой и тоже поднялась с кровати. Даже сейчас, вроде бы ничего не делая, Танан вторгался в мою привычную жизнь, мешая залезть на подоконник с пледом и ответить на накопившиеся комментарии.
– Я могу поспать на скамейке, – предположил малец, почесывая цветную шевелюру.
