Софья Ролдугина - Моя рыжая проблема
– Я победил! – громко заявил Тейт. И добавил виновато: – Правда, ягоды поджарились…
Айка заржала совершенно неприлично, с подвываниями, перекатываясь по ветке и колотя ладонями. Многие тоже смеялись, хотя и не так бурно. А я наконец рискнула открыть глаза.
Сцена приобрела ровный черно-прокопченный оттенок. Рыжий и Лао стояли плечом к плечу, оба чистенькие, веселые. Как будто не дрались только что, а в шахматы играли.
– Надо вернуться, Трикси, – окликнул меня Кагечи Ро. – Пойдем на наше место.
– А как же Тейт? – зачарованно отозвалась я.
Отвести взгляд от сцены было невероятно сложно.
– Догонят, – фыркнула Айка. – У них, это, до пырта поклонников сейчас будет. Соберут подарки и придут.
«Каких еще поклонников?» – хотела я спросить, но прикусила язык, потому что разглядела у края сцены блюдо. К нему как раз подошел высокий мужчина в красном и молча положил какой-то сверток.
Значит, вот что здесь преподносят звездам вместо букетов…
Лао с Тейтом задержались. Когда они добрались до нашей уютной развилки на высоте третьего этажа, шерга закончилась, а я как раз дозрела до того, чтобы сесть на краю и свесить ноги. Голова уже не кружилась, точнее, ее вело, но по-другому.
Сначала появился здоровенный поднос, груженный свертками. Потом – голова Лао. Наконец вынырнул, как шрах из шкатулки, рыжий и жизнерадостно объявил:
– Разбираем, кто что хочет! Но вот это, это и то – мне. Митчи сверила со списком и сказала, что морских гадов Трикси можно. Буду дома готовить!
Айка завистливо присвистнула и дернула меня за волосы – не больно, но обидно. Дурных намерений я в ней не чувствовала, поэтому задавила негативные чувства. Глупо дуться на пятнадцатилетнюю девчонку, которая недавно выжила в чудовищной мясорубке и едва-едва залечила травмы.
И, хотя Тейт и предложил ребятам разобрать подарки, каждый взял понемногу. Правда, Лао скрупулезно выбрал почти все сладости. Я почувствовала прямо-таки родственную близость с ним, потому что остальные на десерты мало обращали внимание. Суровые маги, чтоб их… Затем появилась новая порция крепкой шерги и еще какие-то сушеные фрукты, но мне уже было не до них. Неудержимо клонило в сон.
– Ну, как тебе? Офигенно? – наверное, уже в десятый раз спросил рыжий.
– Офигенно, – вяло откликнулась я и уткнулась ему в плечо.
– Слуксилась? – живо поинтересовалась Айка. – Может, орран зажевать? Он и жареный ничего.
– Лучше не надо, – быстро произнес Кагечи Ро и даже немного подвинулся, чтобы заслонить меня от излишне активной девчонки. – Если ей от кижу было плохо.
– Сюда бы кофе… – пробормотала я и поджала губы.
Шрах, это уже в который раз за вечер? Надо держать себя в руках. Если начну перебирать в памяти все, что было дома и чего здесь нет, то быстро сорвусь в депрессию. Большие проблемы начинаются с таких вот мелочей, с ментальной неряшливости.
– Кофе? – с любопытством уткнулся мне в затылок Тейт. – Мм… Это из твоего мира, да?
– Угу. Здесь не растет, – подтвердила я и прикрыла глаза. Видимо, начался откат от той бодрящей штуки, которой рыжий мазанул меня перед уходом.
Так и знала, что от стимуляторов – одни неприятности.
– В чем же беда? – певуче произнес Лао. – Ты ведь из овеществляющих ничто. Овеществи себе кофе.
Щеки у меня вспыхнули.
– Не умею. Да и невозможно это…
– Возможно, Трикси, – мягко возразил Лао. – Если ты достаточно хочешь – возможно. В Лагоне бродит одна овеществленная мечта. Говорят, ее не отличить от человека.
– Айе, ты гонишь! – возмутилась Айка.
Кагечи Ро тоже попытался что-то вставить, и Тейт влез со своей оптимистичной точкой зрения, что «возможно все». В этом хаосе меня срубило окончательно. И где-то на границе между сном и явью воздух вдруг наполнился ароматом камня и грозы, а в раскрытую ладонь ткнулась влажная ягода.
Орран.
Я с трудом разомкнула веки – и едва не вскрикнула. Лицо Лао было совсем-совсем близко; серебристо-серые глаза с зеленым ободком по краю напоминали странный камень, какую-нибудь вулканическую породу, которая помнит себя раскаленной лавой. Если присмотришься, то различишь микротрещины, разрывы в ткани реальности, через которые проглядывает нестерпимый белый жар.
– Попробуй, Трикси, – шепотом попросил Лао и отстранился.
И мне прекрасно было ясно, что он вовсе не предлагает положить дурацкую ягоду на зуб.
Наверное, потом я все-таки уснула, потому что мир стал слишком ярким и сюрреалистичным даже для Лагона. Снилась мне мечта, разгуливающая по подземельям. У нее почему-то были темно-серые волосы и глаза, и выглядела она смутно знакомой, хотя и жутковатой. А еще издали тянуло кофе: то свежемолотым, то кисловато-горькой подделкой из вокзальных автоматов, то растворимым, то сливочно-нежным, как любила готовить для себя ненаглядная кузина Лоран. И под самый конец привиделись дядя Эрнан и чешуйчатый Оро-Ич в бейсболке, которые сидели под раскидистым кофейным кустом и обсуждали, чем надо кормить маленьких шрахов.
Очнулась я дома. Под потолком вращались светильники. Тейт привычно сопел под боком, свернувшись в клубок, и влажные после мытья волосы оставляли отчетливый след на подушках и на моей «ночной сорочке».
В кулаке у меня была зажата ягода… ярко-красная, слегка высохшая ягода кофе.
Кажется, мастеру Ригуми все-таки придется сдержать обещание и отвести нас к океану.
Глава 16
Цветок на вершине
Всепоглощающая жадная стихия с коварными течениями, особенно опасная для недовольных, обделенных и обиженных.
Из свитка «Загадки Лагона»Лагон приучил меня любить зарядку и следить за собой.
Правда, комплекс упражнений и утренний туалет несколько отличались от того, что пропагандировали загорелые подтянутые девицы в семичасовых программах по нет-сети. Первое, что я делала, даже глаза не открыв, – увеличивала интенсивность купола в несколько раз. Он давно уже не схлопывался по ночам, даже если мне снилось что-то совершенно невинное, но интенсивности «по умолчанию» слегка не хватало, чтобы проверить ближайшие помещения. Вторым пунктом шло восстановление щитов.
Ну а третий, завершающий этап – спихнуть пинками рыжего со своей части постели и избежать ответных тычков… Последнее, надо признаться, не удавалось почти никогда.
– Тебе нужно походить к направляющим удар, Трикси, – нахально посоветовал он, пока я ощупывала собственное запястье, пытаясь понять, что там хрустнуло. – Давай я тебя поучу?
– Нет, спасибо, – очень вежливо ответила я.
При одной мысли о том, что придется взвалить на себя дополнительную нагрузку, в затылке начинало противно ныть. Прошло около двух недель с той знаменательной ночи, когда мне удалось создать кофейную ягоду, но мастер Ригуми тогда отреагировал на мое достижение, мягко говоря, странно:
– Ты пошла по трудному пути, Трикси-кан. – Подведенные ярко-алым губы слегка изогнулись, намечая одобрительную улыбку, но тяжелый, пронизывающий взгляд откровенно пугал. – Ты в этом не одинока. Горячее желание обладать чем-либо очень скоро приносит результаты. Но для мага жадность губительна. Магия должна проистекать из желания сотворить нечто новое. Не из гордости, не из жажды обладания, не из ненасытности. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да, – соврала я, хотя совершенно не понимала, что общего между гордостью, жадностью и стремлением обладать.
– Однажды поймешь, – ответил Ригуми Шаа туманно. – Жадность требует все больше, гордость требует все больше. И быстрее. Ты не заметишь, как начнешь отбрасывать то, что покажется тебе лишним, замедляющим движение. Но когда ты овеществляешь ничто, лишнего не бывает. Как ты думаешь, Трикси-кан, почему в Лагоне так мало запретов для учеников и подмастерьев? – вдруг резко сменил он тему.
– Мм… Традиции? – осторожно предположила я.
– У всякой традиции есть причины, пусть иногда их забывают, – неодобрительно сузил глаза мастер. Я почувствовала себя идиоткой и варваркой, которой, без сомнений, и являлась. – У этой – всего две. Первая: запретное влечет. Вторая: крепче всего те правила, что ты сама для себя устанавливаешь. Подумай об этом, Трикси-кан. И о том, почему овеществить страстно желаемое – трудный путь.
Разумеется, я пообещала. Но сдержать слово не смогла, потому что попросту некогда было думать. Маронг продолжал отлеживаться, и мной вплотную занялся Итасэ Ран. И сразу же вспомнились рассказы о воплощенной мечте… по ассоциации, ведь этот человек оказался, скорее, овеществленным кошмаром. Требовательный, как дорогая кузина Лоран в поисках идеальной красной помады; неутомимый, как Тейт в худшие – лучшие? – свои дни; беспощадный к ученикам, как моя обожаемая мамочка – к неудачным образцам.
Разговор с мастером произошел около десяти дней назад. И с тех пор я вкалывала, как проклятая, с утра до поздней ночи. Итасэ заставлял меня приходить в мастерскую одной из первых и сразу же создавать иллюзию яркого солнечного света в той части пещеры, где мы посадили кофейное зерно. Затем он усаживался напротив и начинались истязания. Итасэ показывал какой-нибудь образ, затем развеивал, а я должна была воспроизвести увиденное, но не сразу, а постепенно, послойно… И тут начинался ад.
