Дана Арнаутова - Страж морского принца
Глава 19
Бремя королей
Словно само море не хотело отпускать Джиад. Упрямо выгребая против тяжелой тугой воды, что раз за разом отшвыривала обратно, она думала, как нелепо будет утонуть почти рядом с берегом, когда свобода – вот она! Еще несколько гребков! Иреназе, конечно, и не подумал, что для человека прибой вовсе не то, что для морского народа, а Джиад изрезала в кровь руки и колени, пока последняя волна, то ли смиловавшись, то ли наигравшись, подхватила ее, задыхающуюся, как щепочку, проволокла по острым прибрежным камням и швырнула почти на берег, вдруг оказавшийся на самом деле рядом.
Сзади недовольно урчал прибой, подобно зверю, упустившему жертву, а Джиад, кашляя и плюясь горькой водой, вытянула истомленное тело на полосу песка, усыпанного обломками топляка и сухих водорослей, на четвереньках отползла подальше. Перевернулась на спину и несколько минут лежала, разметав руки и ноги, дыша резким запахом моря, что не желало отпускать ее даже здесь, догоняя солью и особым водорослевым духом в ветре, шумом волн, белыми полосами на высыхающей коже и песком в волосах.
Отлежавшись, она приподнялась, оглядела себя. Кое-как завязала на груди изодранную прибоем в лохмотья рубашку. Штаны, пояс, на поясе нож – подарок близнецов. Сапоги в море были ненужным грузом, Джиад их и не носила, разумеется. А сейчас пригодились бы. Зато на поясе золотые бляшки, от которых в любом городе будет больше хлопот, чем пользы. Очень уж легко любому ювелиру обвинить в воровстве странную бродяжку, за которую некому заступиться.
Джиад повела плечами, не без труда поднялась и огляделась вокруг. Выбросило ее на пустынный берег, но лигах в двух виднелась рощица, за которой могла оказаться дорога или деревня. Или Адорвейн – столица Аусдранга. Вот от последней мысли даже передернуло. Если король иреназе сказал правду и Торвальд продал ее хвостатым… Но он много чего говорил – и что из этого оказалось правдой?
Снова сев, она аккуратно срезала с пояса фигурные бляшки, подпорола изнутри широкий поясной шов на штанах из плотной ткани и спрятала в нем золото. Зашить шов было нечем, но до города сойдет и так. Еще немного подумав, Джиад решила, что в город ей прямо сейчас нельзя. Сейчас она больше всего похожа на жертву кораблекрушения, этого и надо держаться, когда встретит людей.
Поднявшись, Джиад пошла к рощице, борясь со странным желанием оглянуться. Рыжий, конечно, давно уплыл. Ну и глубинные боги с ним! Вот же мразь хвостатая… Обида не столько жгла, сколько тупо и болезненно ныла где-то в глубине души, но Джиад запретила себе переживать об этом. Из дерьма клинок не выкуешь, вот и Алестар тир-на-Акаланте, надежда местных иреназе, просто неблагодарная тварь, о которой и думать не стоит. Расплатился за спасение, швырнул свободу, как подачку… Ладно, хватит!
Когда море скрылось за пригорком и даже шум волн утих, стало легче. Джиад пересекла рощицу, дыша запахом зелени и мелких белых цветов, звездочками сияющих в траве под деревьями, вышла на опушку, где между высоких тонких стволов голубело в кружевной прорези листвы небо. И там действительно была деревня, куда она добрела, вдруг невероятно устав, едва плетясь по вытоптанной тропе босыми ногами, оставляющими кровавый след на траве. Добрела и опустилась на колоду для рубки дров у крайнего двора, пока вокруг заливалась, прыгая, мелкая рыжая собачонка, клекотали гуси и дебелая тетка встревоженно выглядывала из оконца приземистого домика.
Здесь, в прибрежной рыбацкой деревеньке, в ее историю о кораблекрушении поверили сразу. Все было ей на руку: и необычная для этих мест смуглая кожа, и незнакомый покрой штанов, и кожа на руках и ногах, побелевшая и сморщившаяся от морской воды. Странно, в глубине будто что-то ограждало ее от таких мелких неприятностей, а стоило проплыть десяток люардов до берега – и вот, на тебе. Та самая тетка, одинокая вдова, жалостливо качала головой, глядя, как жадно пришелица пьет пресную воду и, застенчиво и благодарно улыбаясь, бережно подносит ко рту теплую лепешку, только что из печи. Суровые бородатые мужики кивали, слушая рассказ о внезапно налетевшем шквале, то ли разбившем купеческое суденышко из Арубы, то ли утащившем его дальше, пока Джиад, смытая волной за борт, цеплялась за обломок того самого борта.
– Известное дело, – хмыкнул один из них, постарше, – разве ж на юге умеют строить так, чтоб тут, у нас, плавать можно было? Здесь море хоть и теплое, а суровое. Ты, девка, богов благодари, что выплыла. Попалась бы кому из хвостатых – и все… Они хоть и притихли сейчас, а людей все одно не любят.
Джиад снова вполне натурально передернуло, она коротко кивнула, пряча лицо в большой глиняной кружке и думая, что никогда теперь не напьется вволю этой безумно вкусной воды.
– Хватит человека-то мучить, – с укором сказала вдова, кидая на широкую лавку одеяло из грубой шерстяной ткани. – На ней и так лица нет… Ложись, девочка, отдыхай. Утром подумаем, как тебе быть. Небось дома родители глаза повыплакали, как узнали. Домой тебе надо, вот что. Ну да ничего, у нас теперь порт открыт, найдешь корабль да уплывешь в свою Арубу. Либо весточку пошлешь хоть…
– Порт? – переспросила Джиад, еле добираясь до вожделенной лавки и с наслаждением закутываясь в теплую, слегка колючую ткань.
– Еще какой, – подтвердила вдова, властно выпроваживая любопытствующих. – Его величество Торвальд уж как-то с морскими договорился, не топят они теперь наши корабли и даже носа к берегам уже давненько не суют. И нам полегче жить стало, как рыбу от берегов не угоняют. Дай боги здоровья молодому королю, разумнику и благодетелю…
Дальше Джиад не слушала, позволив себе провалиться в сон.
В деревне она пробыла два дня, отъедаясь и, главное, отпиваясь пресной водой. Местные ребятишки, сначала гурьбой ходившие по пятам, вскоре отстали, убедившись, что заморская гостья ничем не отличается от деревенских девушек. А Джиад, поговорив с вдовой Маргретой, вечером второго дня отправилась к местному старейшине и выложила перед ним на стол три золотые бляшки – нечаянный подарок иреназе. Старейшина взвесил на руке золото, попробовал на зуб, выслушал и коротко кивнул.
На следующее утро Джиад покинула деревню, разжившись рубашкой сурового полотна, почти новой кожаной курткой и хорошо растоптанными сапогами младшего сына старосты – единственного парня, чья обувка пришлась ей впору. В карманах куртки весело позвякивало несколько серебряных и медных монеток, а волосы прятались под выцветшим пестрым платком, и кто угодно сказал бы, что вот молоденький матрос с южного корабля, оказавшийся вдали от порта по какому-то делу, возвращается на судно.
Но, заплатив положенную пошлину и пройдя через городские ворота Адорвейна, в сам порт Джиад не пошла. Издалека глянула на суматоху вокруг пары сияющих свежеструганым деревом купеческих барков, что стремительно обрастали парусами, на бегающих по стапелям матросов, на грузчиков, волокущих куда-то тюки и катящих бочонки. На душе было тоскливо. Никак не хотелось верить, но все увиденное тяжело и мерно заколачивало гвозди в гроб ее надежды на верность Торвальда. И что странного, если король целой страны поменял жизнь одного-единственного человека на благополучие этой страны, вверенной ему богами. Разве не так должны поступать истинные короли?
Повернувшись, Джиад пошла прочь от порта, думая, что простила бы Торвальда за предательство, но зачем так в последнюю ночь? Зачем было врать о награде за верность и делать вид, что любишь?
В порт она вернулась вечером, пройдя по оружейным лавкам и прикупив кое-какую мелочовку. Зашла в злополучные «Три золотые рыбки», не опасаясь, что хозяин узнает в чумазом матросике щеголеватую стражницу короля, спросила Карраса. Хозяин глядел строго, но не подозрительно, а за серебряный охотно рассказал, что Каррас бывает здесь нередко, но всегда неожиданно, как шторм в летний день, и если господину моряку нужен по делу, то он, хозяин, еще за серебрушку с удовольствием передаст весточку неуловимому алахасцу.
Джиад кивнула, обещала подумать, выпила у стойки кружку неплохого пива, закусив жареными колбасками, как собиралась в тот злополучный вечер – словно и не было всех этих дней и ночей под водой, словно она только собирается зайти в комнату к человеку, которого назвал ей Торвальд. Расплатившись, вышла из «Рыбок». Ночь пахла морем, целым букетом ароматов таверны, кожей и специями, свежим деревом и смолой. Порт строился, корабли крылатыми птицами готовились выйти в море, и, значит, Аусдранг должен был вскоре расцвести. Выгодная сделка, что уж…
Дворец ночью был тише, чем помнилось Джиад. Зато караулов добавилось: бесшумно ступая по черепичной крыше в тени от башен и прячась за трубами, она видела в разных закоулках двора пять патрулей вместо двух-трех, что обходили его раньше. Значит, и внутри будет больше стражи. Похоже, Торвальд всерьез опасался за свою жизнь теперь, когда между ним и любой опасностью больше не было живого щита из Арубы. Что ж, за все надо платить.
