Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки
Я уложила покупки в корзину и, кривясь от их веса набок, принялась выбираться с базара. В глубине души я была горда собой – вот она я, молодец, сама управилась, сама все сумела без помощи Меган и Агны, без которых на самом деле до сих пор и разумного-то шага вне усадьбы сделать не могла.
Так, задумавшись и особо не смотря по сторонам, я выбралась с круглой базарной площади и остановилась перед каким-то тупичком. Принявшись оглядываться, я надеялась увидеть ту улицу, которая вывела меня из рабочего квартала сюда, но из-за небольшого роста мне ничего не было видно. Шляпы мужчин, высокие чепцы женщин не позволяли толком даже разглядеть, что там дальше.
Страх робко начал подкрадываться к сердцу, но я тряхнула головой, прогоняя его. Неужели мне, жительнице двадцать первого века, пугаться?! И я, закусив губу, начала двигаться по тротуару вокруг площади. Так или иначе, я увижу нужную мне улицу, узнаю знакомые очертания домов. Конечно, при этом, подходя к каждой улице или переулку, я внимательно оглядывалась, ища известные ориентиры, но пока их, увы, не находила.
Вот на миг я замерла у неприметного переулка, перекинула тяжелую корзину из одной руки в другую и уже собралась двигаться дальше, как меня сильно толкнули. Едва не потеряв равновесие, я устояла и собралась было возмутиться, как, не давая опомниться, меня подхватили под руки и потащили в глубь домов два каких-то дуболома.
– Как вы смеете! – взвизгнула я, но один ткнул мне что-то в бок и, обдавая смрадом никогда не чищенных зубов и перегаром, бросил:
– Молчи, цыпочка, а то на ленты порежу! И пикнуть не успеешь!
Я тут же дернулась в другую сторону, однако другой бугай щербато ухмыльнулся и весомо подтвердил:
– Он порежет.
И, не давая ни секунды опомниться, вновь потащили меня в глубь переулка.
Через десяток-другой шагов я сообразила, что, если и дальше буду вести себя как покорная овца, ничего хорошего меня не ждет. И поэтому, упершись со всей силы ногами в мостовую, я попыталась их остановить и тем временем заголосила:
– Помогите! Полиция! Помогите!
Питер говорил, что в этом мире есть стражи, которые присматривают за порядком в городе, что есть в этом мире полицейские, констебли, которые занимаются воришками, ловят преступников, что… Вот их-то я и пыталась позвать, а если не позвать, то хоть как-то напугать дуболомов.
Конечно! У меня сразу же все получилось!
Один из них мгновенно несильно стукнул мне по голове:
– Рот закрой, а то на язык укорочу.
– Мы тут сами полиция, – добавил второй.
Я завизжала, насколько хватало воздуха в легких. Что могут двое мужчин уголовного вида сделать с одинокой девушкой в темной подворотне, я знала еще в своем мире и в этом никак не горела желанием проверять!
Второй тут же попытался оглушить меня, но я принялась извиваться, не переставая визжать при этом, как будто меня уже резали. Тогда первый, разжав хватку, подцепил меня за отвороты дубленки и хорошенечко стукнул спиной о стену ближайшего дома, да так и не выпустил, держа на весу. Я даже носками сапог до земли не доставала!
– Еще раз вякнешь – прирежу! – уже не на шутку разозлившись, сообщил он, дыша мне прямо в лицо. – Поняла?! – И еще раз легонечко пристукнул.
Я лязгнула зубами и от неожиданности прикусила язык.
Тут второй, перестав рыться в корзинке, которую отобрал сразу же, едва меня втолкнули в переулок, поднял на меня свой мутный взгляд:
– Деньги гони.
– К-к-какие? – заикаясь, переспросила я. – Я потратила…
– Монеты давай, – подхватил первый с прежней угрозой в голосе. – Сама не отдашь – вырезать начну! Ну?! – И для пущей важности, чтобы их угрозы как можно лучше дошли, встряхнул меня, так и не поставив на землю.
– Нет у меня… Я все выданные мне деньги потратила! Хозяйка… – попыталась поюлить я.
Тут второй бугай пакостно ухмыльнулся:
– Заливай больше! Никому ты не служишь! Повадки у тебя не те!.. Небось благородная дочурка из дома от папаши с женишком сбежала… Потому деньги гони! Ну?!
И словно в подтверждение своих слов вытащил из рукава устрашающего вида тесак.
Ужас сковал меня так, что даже язык отнялся. Я смогла только что-то нечленораздельно промычать, и то очень-очень тихо.
Приняв мой страх за согласие, первый опустил меня на землю, но рук так и не убрал. Второй же, подступив еще ближе, упер мне свой тесак в грудь и чуток подвернул, с удивительной легкостью прокалывая кожу дубленки.
Трясущимися руками я полезла за пазуху и достала кошелек. Он тут же, словно по волшебству, перекочевал к ним. На огрубевшую ладонь выкатился золотой кругляш.
– Ух ты! – выдохнул первый, а второй попросту восхищенно присвистнул.
– Еще у тебя есть?
Я в отчаянии замотала головой.
– А если потрясти?..
Уже почти не понимая толком от страха, что делаю, я достала из кармана всю медь, что отсчитала мне торговка, и протянула им.
– А еще?! – вновь потребовал второй, выгребая мелочь.
От боязни я невольно заплакала, слезы полились из глаз прозрачными ручейками.
– Тогда, может, собой рассчитаешься? – предложил первый, ухмыляясь, и, отведя тесак напарника в сторону, рванул отворот дубленки.
У меня ноги подкосились, я начала обессиленно сползать вниз по стене. Но бугай мне этого не позволил. Вздернув меня вверх, он потянулся губами к моей шее.
Не знаю, что придало мне сил, но в последний момент я дернулась, метнувшись в сторону, вырвалась из бандитской хватки и что было мочи припустила по переулку. Не оглядываясь, я неслась сломя голову до поворота и, лишь когда свернула за угол, поняла, что слышу вслед заливистый издевательский свист – так кошек шугают в подворотне. Однако останавливаться не стала и, пока не закололо в боку, я бежала вдоль какой-то улицы, а потом встала и обессиленно расплакалась.
Не помню, как я добралась до нашей квартиры. Я шла по улицам, шла и, кажется, плакала. Но никто меня не останавливал, лишь косились в мою сторону, а люди, одетые побогаче, и вовсе переходили на другую сторону улицы, словно не желали идти со мной по одному тротуару. Все случившееся меня сильно потрясло, казалось, даже в голове помутилось от произошедшего, а может быть, удары об стенку так подействовали. Однако в один момент я поймала себя на том, что прохожу мимо знакомой двери. Мне даже пришлось вернуться и несколько секунд посмотреть на нее, прежде чем я поняла, что именно здесь мы живем.
Я принялась судорожно охлопывать себя по бокам в поисках ключа. Благо я не положила его в кошелек, как хотела, а сунула в карман, пришитый к дубленке изнутри. Все еще подрагивающими руками я кое-как вставила его в замочную скважину и, поднажав плечом на створку, с трудом провернула и открыла.
Войдя, я первым делом заперлась на ключ и задвинула засов, а потом шагнула к столу, да так и застыла посредине кухни.
Постепенно ко мне начал возвращаться разум. В доме пахло кислым тестом (оно так сильно разгулялось, что давно вывалилось из кастрюли), в дымоходе свистело, выдувая последние остатки тепла. Слезы вновь было закапали, но я сердитым жестом утерла их и от этого окончательно ожила. Сама виновата, сама и расхлебывать буду!
Повесив дубленку на вешалку при входе, я закатала рукава платья, повязала фартук и принялась растапливать печь. Если не сделать этого сейчас, то к вечеру у нас зуб на зуб попадать не будет, а потом дом до ночи не прогреется. Я начала вычищать золу, но задумалась ни о чем и замерла на некоторое время, и если бы последняя пара угольков, еще рдевших в печи, не треснула, наверное, так бы и сидела, уставившись в никуда. Наконец, перемазавшись в саже, я растопила печь, вымыла руки и принялась за тесто. Оно, слава богу, не успело перекиснуть, однако на вторую выгулку его отправлять было уже нельзя. После, когда печь разгорелась и со стороны духовки пошел жар, я поставила выпечку. Потом принялась за ужин. Его из чего-то следовало готовить. Только вот из чего? Кроме фасоли-то, теперь ничего не было…
В очередной раз утерев непрошеные слезы, которые так и стремились пролиться из глаз, я начала соображать, что бы такого сделать.
В дверь постучали. Я вздрогнула и воззрилась на нее, как кролик на удава. Постучали вновь, на этот раз сильнее.
– Это я! Меган, – наконец раздалось с той стороны, и я отмерла.
Быстренько утерев все еще влажные после фасоли руки, я поспешила открыть. Но едва я распахнула дверь и девушка увидела меня, как всплеснула руками и быстро затолкала меня обратно. Только закрыв дверь и прижавшись к ней спиной, она спросила:
– Миледи, что случилось?! На вас лица нет…
Эти слова послужили пуском, после которого на свет вырвались слезы, которые я до того пыталась сдерживать.
Плача навзрыд, не совсем связно я попыталась рассказать, что же случилось, но лишь некоторое время спустя, когда Меган налила мне полный стакан воды и заставила выпить мелкими глотками, я смогла ей все поведать.
