Евгения Петроченко - В летописях не значится
— Только надень браслет. Завтра будет неспокойно.
Я киваю. Не вижу смысла спорить. Но он подносит браслет сначала поближе к глазам, хмурится, говорит:
— Подожди. Защитный кристалл треснул.
— Разве он не магический? Как он мог треснуть?
Он смотрит на меня в стиле Хараша, как бы говоря: "как это можно не понимать?".
— Его хозяйка — ты. Он замкнут на тебе. Ты хотела его разбить — ты и разбила.
Раян оборачивается к камину. На нем стоят совсем диковинные часы из дерева и уже виденного мною зеленоватого металла. А рядом — большая деревянная шкатулка с железными углами и искусной росписью. Он откидывает крышку и запускает туда руку.
То, что он вытягивает оттуда, определенно магическое. Шкатулка внутри шкатулки. Эта немного поменьше, продолговатая, без каких‑либо орнаментов, лишь с выложенным каким‑то огненным камнем кругом по центру. Она слабо светится и вся как будто невесомая — железная начинка, опутанная тончайшей паутиной белесых нитей.
— Что это? — не сдерживаю потрясенного вздоха я. Впервые увидела магическое плетение вживую!
— Это? — он небрежно держит это сокровище, так спокойно, словно книгу из библиотеки, которую не нужно туда возвращать.
— Да.
— Семейная реликвия, — он неопределенно пожимает плечами. — Отдали её мне, так как нет в ней никакой ценности. Камни не магические, работа не ювелирная, разве что не горит да в огне не тонет.
— И всё? — удивленно спрашиваю я.
— Старая ещё. А так… магии в ней ноль, сплав должно быть особенный, потерянный, из старого мира.
То, что я вижу перед своими глазами — вполне себе магия, а вот сплав совершенно обычный. Неужели он не видит этой красоты? Неужели он не видит этих нитей, похожих… похожих на те, что мелькают в созданных мною стенах?
Неожиданная догадка осеняет меня, и я едва сдерживаюсь, чтобы не проявить своё восторженное возбуждение вновь. Не может быть, просто не может быть…
— А мне нравится! — говорю я немного упрямо, словно из простого духа противоречия. — Откуда она у тебя?
Он тем временем достает из шкатулки какой‑то очень маленький кристаллик и начинает прилаживать его к одному из звеньев браслета.
— Ты знаешь хоть что‑нибудь о прошлом демонов?
— Да, немножко.
— По легенде мы пришли сюда из другого мира, Преисподней. Там как раз заканчивалась война, опустошившая мир, иссушившая его магические источники… Магия покидала его, а демоны не могут жить без магии, ведь даже если демон и лишен магического дара, магия, содержащаяся в мире, подпитывает его внутренний огонь. Наши предки искали выход, искали способ восстановить самовозобновление источников, но у них не выходило. Тогда один из приближенных Повелителя предложил выход — вообще уйти из мира. Необходимо было забрать и сердце огня, чтобы восстановить свою магию после перехода… Сейчас все рукописи о переходе потеряны, так что ритуал перехода неизвестен. Осталась лишь эта шкатулка, в которой и перенесли сердце. Там ещё было несколько предметов: венец Повелителя, родовой артефакт правящей семьи, охотничий артефакт, артефакт усиления наследственности… Часть из них осталось в кругу семьи, а часть теперь потеряна. Среди оставшихся и шкатулка. Только нет в ней никакой магии, она хранится исключительно как часть исторического наследия. Её даже мне отдали, как наименее ценную часть артефактов предков.
— Получается… — я затаила дыхание, одновременно страшась услышать ответ на вопрос и надеясь получить его как можно скорее, — вы магию потеряли, а артефакты в шкатулке сохранили?
— Да, выходит, что так, — он пожал плечами, словно говорил о чем‑то совершенно незначительном. — Давай руку.
Я как под гипнозом протянула руку, позволяя застегнуть браслет. Он делал это спокойно, методично, уже отойдя от печального флера воспоминаний.
Надев браслет мне на руку, Раян не выпустил её, а притянул меня к себе, обнимая. Нас снова окутал дымный вихрь тьмы. Привычное прикосновение ледяного дыхания потустороннего мира, когда мы оказываемся на территории, где повелевают некроманты — там, что проходит черта жизни, там, где всё пропитано тьмой и безысходностью, там, где нет власти ласковой руки Светлой матери.
В комнате он не отпускает меня, прижимает ближе. Я не поднимаю лица, застываю, как ватная, позволяя ему меня обнимать.
Он наклоняется, легко целует меня в макушку. И обещает:
— Мы ещё продолжим, Алесан. Больше никаких воспоминаний. Пора отпустить прошлое.
После этих слов я смотрю в его глаза, но по — прежнему не вижу любви. В них отражается твердая уверенность, новое обещание себе. Я словно сама читаю его мысли, в которых он ставит себе новую цель: справиться с этим, преодолеть чувства ко мне, заставить меня пойти ему навстречу, заставить меня подчиниться, словно, сделав это, он подчинит себе свою собственную жизнь.
Когда его губы касаются моих, сухих и потрескавшихся, я отвечаю ему. Я хочу сделать хоть что‑то хорошее, чтобы не отталкивать его сегодня, потому что понимаю, что натворила своими опрометчивыми прыжками по линии времени. Он снова действует жестко, словно ставит своё клеймо грубыми мазками губ, обжигающим дыханием, раскаленным движением языка.
Когда поцелуй заканчивается, я вздыхаю с облегчением.
Он растворяется в воздухе. Я растерянно замечаю, как в кольце света оставленного мною в гневе освещающего комнату шара порхает пепел. Он постепенно исчезает, отправляясь туда, где ему и место.
Мой тщательно выстроенный план летит к чертям. Я не ожидала такого развития событий, я вообще не представляла, что такие случайности возможны. Откуда мне было знать, что потерянный темноволосый мальчик превратится в темного некроманта, брата Повелителя демонов? Он не озвучивал напрямую, в каком родстве состоит с правящей семьей, но благодаря злой отповеди Хараша я вполне могу сопоставить дважды два.
Откуда мне было знать, что тот, от кого я бежала всё это время — единственный, кто действительно мог бы мне помочь, и в то же время единственный, у кого я не могу попросить помощи? Мелькнула безумная мысль рассказать ему правду, но я тут же трусливо её спрятала. Что он сделает мне? Возненавидит из‑за впустую потраченных лет, израсходованных на поиски того, чего не было в его мире? Убьет за то, что потушила его внутренний огонь своим глупым экспериментом? Захочет в отместку измучить меня и найдёт способ оставить меня в этом мире? Уверена, они есть.
Самое обидное, что именно теперь, когда я знаю способ спасти сестру, я никак не могу остаться в этом мире, потому что способ связан с магистром. Но я же хотела ниточку! Вот она — переместиться вперед и искать эту шкатулку среди детей Тардаэша.
При мысли о его детях больно кольнуло сердце. Нет — нет, сейчас не время для ревности! Я должна уйти. Я не могу быть с ним откровенной, никак не могу. Мне кажется, что если бы мне кто‑то сделал нечто подобное, я бы его ненавидела, видеть бы больше не захотела. Что чувствовал он, молодой мужчина, когда не смог пройти испытание, которое прошли тысячи демонов? Когда какой‑то сопливый Хараш, даже зная, что магистр состоит в Совете, всё равно над ним насмехается и даже в какой‑то мере презирает? Сколько яда он слышал в свой адрес? Сколько врагов потоптались на его самолюбии, когда один из самых перспективных демонов оказался слаб? Можно ли простить другому человеку унижение на протяжении нескольких лет или даже десятков?
Я хочу остаться в его памяти светлым пятном. Я знаю, что он меня отчасти ненавидит, но у него явно есть и другие чувства ко мне, чуть более теплые. Пусть они и останутся. Как бы больно мне ни было расставаться, ему будет в сотни раз больнее, когда он узнает, чего лишился по вине глупой девчонки.
Но у меня ещё есть один день. Пока моё поведение не должно меня выдать. И оставшуюся ночь вполне можно потратить на нечто полезное. Например, использовать невидимую всем магию.
Я не верила, что у меня получится, но всё равно попыталась. Достала один из самых крупных флаконов для зелий и принялась словно обносить его стеной с теми светящимися линиями. Это выходило легко, как будто я занималась этим каждый день, но никак не выходило хотя бы отдаленно повторить узор. Линий было слишком мало.
Когда же забрезжил рассвет, оставляя меня наедине с моими бесплодными попытками, я поняла, что вполне могла бы всё это время спать и не трепыхаться — помимо того, что линии не подчинялись моей воле, флакон был стационарен, он словно замирал в дыре пространства — времени и не было никакой возможности его сдвинуть с места.
Господин Брор, помнится, говорил, что лишь новички могут клюнуть на манок. Поэтому не было ничего удивительного в том, что мой уровень владения пространственной магией оставлял желать лучшего. Возможно, в других мирах подобных мне обучают и те путешествуют затем чисто из интереса, но в моем родном мире магии нет, разве что такая, пространственная, и в этом тоже маги моего типа не водятся. И, вполне возможно, в Преисподней их тоже не было, раз в легендах никак не упоминалось о каких‑либо выходящих за рамки способностях демона, спасшего их расу. Был ли он вообще демоном? Или оказался ещё одним пространственным магом, скрывающимся под маской? Мне вряд ли доведётся узнать ответ, но кем бы он ни был, он в сотни раз сильнее меня.
