Анна Рассохина - Пламя для Снеженики
— Ведьмы, а иначе повелительницы трех стихий, и маги — огневики. Выходит, что огонь и тогда ведьмам подчинялся неохотно?
— Скажем так, не все из вас хорошо управляли огненной стихией. Были сильные маги и ведьмы, но они были в меньшинстве. Эрия и Тилл награждали избранные семьи, которые заслуженно пользовались их благосклонностью, даря рожденным детям особую силу.
— А маги запросто подчиняли воду, воздух и землю?
— Подчиняли, пусть и не на «отлично»!
— Значит, если Тилл и Эрия помирятся, а ведьмы и маги научатся жить в мире и согласии, то на Вейтерре снова появятся люди, владеющие всеми четырьмя стихиями?
— Я не провидец, но такой исход возможен, — скупо улыбнулся Ар'рцелиус, довольный моими речами, а я продолжила расспросы:
— Оставим эту тему, скажите мне еще вот о чем! Почему вы решили, что изменчивый спал?
— Как я и говорил, Снеженика, убить изменчивого невероятно сложно, а вот усыпить достаточно просто! Нужно всего лишь произнести определенное проклятие прямо в ухо тому, кого вы зовете древним. Во время той давней войны люди так и делали.
— Простите, но мне трудно представить, что человек способен с легкостью что-то шепнуть на ухо такому существу, как древний!
— В основном, изменчивых обманом вынуждали слушать слова проклятия. Если интересно, я попрошу своего архивариуса подобрать для тебя пару-тройку книг с познавательными историями об изменчивых и их врагах.
— Благодарю и отказываться от вашего предложения не стану. Заодно, может, пойму, как этот древний ушел от того, кто его проклял.
— А что тебе известно о проклятиях? — задал демон очередной каверзный вопрос.
— Почти все, — небрежно бросила я, немного подумала, заметив ехидный взгляд владыки, и прибавила. — Ага! Кажется, поняла! Этому древнему повезло, и его прокляла юная или слабая ведьма, от чего в силу заклятие вступило не сразу!
— Верно! Снеженика, ты небезнадежна и при должном обучении из тебя выйдет неплохая ведунья. Скажи-ка мне напоследок, что смогло разбудить изменчивого?
— Произнесенное кем-то антизаклятие, снимающее действие чар проклятия, — одновременно с этим высказыванием я припомнила мученическую гримасу на лице древнего.
— А еще ты наблюдательна, Снеженика! И я ценю это качество в людях, особенно в женщинах! — кажется, меня снова похвалили, но я отмахнулась от этого и принялась рассуждать вслух:
— Выходит, что древнего кто-то заставляет убивать ведьм!
— Не думаю, что это противоречит желаниям самого изменчивого, — отозвался Ар'рцелиус.
— Но подобное подчинение не может радовать древнего! Он так сильно не желает быть чьим бы то ни было рабом, что готов уйти за Грани!
— В какой-то момент я ощутил жажду смерти, исходящую от него, а затем последовали совершенно иные чувства!
— Какие? — я подпрыгнула на месте.
— Он ругал себя за малодушие и сбежал, чтобы восстановиться после ранения, а затем с новыми силами выйти на охоту!
— Чушь какая!
— Не забывай о противоречивой сути изменчивых! — вкрадчиво подсказал демон.
— Неужели их замыслы меняются ежеминутно? — не поверила я.
— Утверждать не стану, и давай пока окончим этот разговор. Нас Зиалея ждет, а пока вы беседуете, я позову Рона и все ему расскажу.
— Рона? Зачем? — я испытала прямо-таки противоречивые чувства, запутавшись не хуже изменчивого.
Злость, радость, ненависть, ревность, восторг от скорой встречи — все это, словно вихрь, промелькнуло в моей голове.
Ар'рцелиус понятливо ухмыльнулся и жестом позвал меня за собой.
Глава 13,
об откровениях
Нам всем порой нужно с кем-то поговорить откровенно.
Джоанн Харрис «Персики для месье кюре»Меня привели прямо в покои владычицы Подземья, которая первым делом принялась обнимать своего супруга и спрашивать у него о том, а не пострадал ли он в битве.
Я почувствовала себя неуютно и хотела громко заметить, что охотились на меня, а не на Ар'рцелиуса, но передумала кричать. Вместо этого призадумалась и возмущенно посмотрела на маменьку. Она правильно истолковала мой негодующий взор, отпустила своего мужа и покачала головой.
Я не успокоилась:
— Ты следила за мной!
Ар'рцелиус осмотрел нас обеих и изрек:
— Оставлю вас вдвоем. Сильно не ругайтесь, помните о малыше, который вас слушает, — он любовно огладил живот своей супруги.
Я сняла подвеску с живым камнем, подозрительно поглядела на браслет, подаренный Роном, и повторила:
— Ты за мной следила!
Матушку мой выпад ничуть не смутил. Она прищурено изучила мой браслет и отошла к высокому комоду из темно-зеленого с желтыми прожилками камня. Там стоял золоченый ларец, полный драгоценностей.
Сверху лежала простая подвеска, точная копия моего кулона.
— Вот, — родительница вытащила это украшение, оно заворожено качнулось в ее руках. — Именно так я и следила за тобой, Ягодка! Мой камень раскаляется, если твой предупреждает об опасности!
— И это…
— Да. Таково свойство живых камней. Так что у твоего браслета есть пара.
— Интересно!
— Что конкретно? То, что твой возлюбленный не рассказал тебе о свойствах живых камней или то, что он не явился тебе на помощь?
Я задумчиво замолчала, гадая, что для меня окажется более важным. Две части моей души спорили между собой. Ведьминская составляющая возмущалась первому обстоятельству и требовала наказать наглого мага. Женское начало расстраивалось, что желанный мужчина проигнорировал опасную ситуацию, в которую я попала.
Я пребывала в полной растерянности, не часто мне доводилось сомневаться, волноваться и… ревновать.
— Ты влюбилась, — подвела итог матушка, с сочувствием гладя на меня.
— Влю-би-лась, — произнесла это слово по слогам, точно пробуя его на вкус.
Мне показалось, что я даже ощутила его — вначале сладкий, словно фруктовый сироп, потом терпкий и пьянящий, как крепкое вино, а в конце чувствовалась полынная горечь.
— Влюбилась, — вздохнула.
— Это Рон? — прозорливо осведомилась родительница.
— Он самый, — я нахмурилась, стараясь прислушаться к доводам разума и отодвинуть прочь сердечные терзания.
Матушка яростно блеснула глазами, заставив меня с опасением спросить:
— Я чего-то не знаю? Может, Рон женат? — в моей душе закружился целый ураган не слишком приятных чувств, а сердце вздрогнуло.
Маменька отошла к высокому зашторенному окну, скрывая выражение своего лица, и явно глубоко задумалась.
— Мамуль? — позвала я ее так, как бывало уже когда-то.
Она не повернулась, только протяжно вздохнула и крепко ухватилась за подоконник.
— Мамуль, — повторила уверенно, — мне не четыре года, и я приму все, что ты мне скажешь с показательным спокойствием и сумею забыть обо всем, если это будет нужно!
Родительница повернулась ко мне, и я опять разрешающе кивнула:
— Говори!
Она тихо промолвила:
— Рон… он… это Дарэф… тот самый…
В первое мгновение мне показалось, что я ослышалась, после мир вокруг вдруг потерял свои краски, следом мне почудилось, что я теряю твердую основу под ногами, потом истерично расхохоталась, в конце же пришло такое равнодушие, что резко оборвала смех и воззрилась в одну точку.
— Дочь, — матушка обняла меня, и я безучастно спросила:
— Тебе известны подробности?
— К сожалению, мне ведомо только то, что Ар и Рон братья…
— Это и мне известно, — я пребывала в непонятном состоянии, будто смотрела на все происходящее со стороны.
— Если бы я раньше узнала обо всем, дочка, — заламывая руки, воскликнула маменька, — то ни за что не допустила бы вашего сближения!
— Ты ни в чем не виновата! Я сама позволила ему так много! — как-то очень отрешенно объявила я, а потом вскинула голову. — Он сейчас здесь? Спроси, пожалуйста, у Ар'рцелиуса!
Родительница отвернулась, мысленно взывая к своему супругу.
Пока мы с ней шли по коридору, обе молчали, лишь у высокой инкрустированной самоцветами двери, маменька промолвила:
— Ягодка, помни, что ты моя дочь, и я всегда и во всем готова поддержать тебя!
С благодарностью сжала ее руку, ибо в данный момент мне совсем не хотелось разговаривать.
Мы вошли в небольшой зал, внутри принципиальных отличий не было, он напоминал прочие помещения твердыни тьмы. Темно-фиолетовые тона выглядели пышно, богато, но мрачно, особенно в сочетании с серым цветом мебели.
Здесь нас дожидались Ар'рцелиус и Рон. Без лишних слов, я быстрыми шагами подошла к последнему и, от всей души размахнувшись, ударила его по левой щеке.
— Заслужил, — процедил он, прикладывая ладонь к левой половине лица.
Очередной замах и моя рука горит от удара по его правой щеке.
