Ирмата Арьяр - Телохранительница Его Темнейшества (сборник)
Но слухи о жутких катакомбах, где стонут по ночам на дыбах и в тисках ободранные заживо заключенные, исправно насаждались и поддерживались правителями. Дабы всякий демон боялся и трепетал, а их враги тем более.
С ролью стенающих мучеников успешно справлялись баньши, прикормленные кем-то из владык-предшественников.
Дежурная баньши, разбуженная свалившимся ей на голову принцем, подавила зевок и издала испуганный вскрик, перешедший в душераздирающий стон.
– Отставить! – поморщился Дьяр.
Слегка светившееся полотнище потускнело и замолчало. Баньши подобрала подол савана, изрешеченный рваными дырами, присела в поклоне. Позади нее просматривался освещенный багровым коридор.
– Скажи-ка, милейшая, а как мой отец перемещает все это громадье?
– Мановением левой руки, вестимо, – слегка визгливо отозвалось существо.
– И куда он руку возлагает? На какой артефакт?
Баньши растерянно колыхнулась, что было эквивалентно пожатию плечами.
Дьяр, приказав нежити исчезнуть, прошел по коридору.
Пара поворотов, столько же каверзных ловушек, которых он, будучи наследным принцем, и не заметил, и демон оказался перед массивными двустворчатыми дверями, запечатанными заклинанием Тьмы и усеянными такими острейшими железными зубами игл, что акула обзавидуется.
Едва он пересек невидимую черту, шипы вытянулись змеями, обвили пришельца коконом из колючей проволоки, прошли сквозь одежду и коснулись кожи напротив сердца.
Дьяр попытался шагнуть. И тут же неимоверная боль пронзила его. Одежда мгновенно намокла от крови. Принц не дернулся, затаил дыхание, понимая, что как никогда близок к смерти. Иглы придвинулись к самым глазам.
– Только посмей! – прошипел Дьяр.
Он ощущал себя бабочкой, нанизанной на шип. Голова кружилась, ноги подгибались. А если дух-хранитель не признает его право войти в сердце Тьмы?
На синие глаза охранное заклинание не покусилось. Напившись царственной крови, иглы убрались.
Железное полотнище двери стало гладким и сыто лоснилось, а на поверхности проступили фиолетово мерцающие руны и рисунок печати темных владык. Дьяр приложил окровавленную ладонь к печати. Кожу щекотнуло, словно пес прошелся языком, и кровь исчезла, раны от игл затянулись. Но препятствие не пошевелилось.
– Открой! – приказал принц, уже искусавший губы от нетерпения.
– Да с чего бы? – вредным Кикирусиным тоном поинтересовалась дверь.
– Надо.
– А что дашь?
– Крови мало попила? Тогда – пинка.
– Тьфу, грубиян. И не стыдно?
– Некогда мне стыдиться. Открывайся! – Дьяр, разозленный, что время уходит, пока тут охрана капризничает, демонстративно занес ногу.
– Как был невежей, пиратское отродье, так и помрешь, – проворчала дверь. Створка нехотя, с издевательским скрипом, начала открываться. Принц все-таки ее подопнул, чтобы поторопилась. Дверь взвизгнула. – Поаккуратнее, больно же! Тебе вообще сюда нельзя, неслух настырный. Мал еще. Ишь, и кровищи не пожалел, лишь бы поперек батьки пойти. И чего приспичило?
– Совсем распустились без папы! – огрызнулся принц, входя в кромешный мрак зала.
Как выглядело сердце Тьмы, не смогла бы рассмотреть и она сама.
Во-первых, ни искры света тут никогда не бывало. Во-вторых, попробуйте сами взглянуть на собственное сердце изнутри.
Дьяр замер, ощущая себя лишь каплей безымянной и бессловесной темной крови, растворенной в океане первозданного мрака.
А через миг он начал падать: опора под ногами исчезла, разверзлась бездонная пучина. Принц взлетел, пытаясь удержаться, но его засасывало вниз, как щепку в гигантский водоворот.
– Кто посмел?! – оглушило его чудовищным рыком.
Что-то вошло в него, разорвав сердце в клочья. Теперь он ощущал себя то ли бабочкой со вспоротым брюшком, то ли комком вывернутой плоти: Тьма впилась в него, копалась в мозгах, кишках и жилах.
– Недостоин! Прочь, морское отродье! – отвергла его Бездна. И швырнула в другую.
Он падал в пропасть, а со дна поднималось к нему нечто огромное, жуткое, жадное. Клокотала чья-то злобная ярость. Выстреливали навстречу огромные тугие щупальца. Дьяр не видел их, но откуда-то знал. По свисту, словно хлестала чудовищная плеть. По ледяным порывам ветра, обдиравшим кожу и норовившим оборвать его крылья.
Принцу пока удавалось уворачиваться от ударов. Но он падал, тщетно взбивая воздух крыльями. Они его не держали.
Принц мысленно воззвал к Матери-Тьме.
Но ответил почему-то отец Сатарф, и весьма свирепо:
– Какого Хурга лысого ты сюда сунулся, мальчишка?! За моей короной явился? Невтерпеж стало? Решил, что со мной все кончено? А не рано?
Невидимая рука ухватила его за шкирку, рванула и поволокла вверх.
– Нужно дворец переставить, отец. Там Зарга ловушку Лике устроила, а мне драться не хотелось… – Дьяр задыхался: край ворота врезался в горло. – Пап, ты совсем вернулся? Ты снова крылат!
– Кабы! И я не вернулся. Я с моей любимой женщиной, а ты меня отвлекаешь, стервец. Тебя моя сокровенная Тень держит. У нее-то крылья невозможно выдрать. К счастью, об этом никто не знает.
Дьяра с размаху швырнуло на твердую поверхность. Проехавшись по каменным плитам, он едва не расшиб голову о стену. Или это был столб? Принц поднялся на четвереньки и не сдержал стона: тело ломило, словно ни одной целой кости не осталось.
– Прости, сынок, не рассчитал, – сказал голос отца, но с такой ухмылкой, что стало ясно: специально проучил.
– Злишься, пап? Не посягал я на твой Трон.
– И зря. Знаю. Не оправдывайся. И не волнуйся, перенес я дворец. Вместе с Заргой и ее свитой. Как ты? Цел?
– Местами. Отец, почему Тьма назвала меня морским отродьем? Я чего-то не знаю о своей матери?
Сатарф ответил через столь долгую паузу, что Дьяру показалось: владыка уже отозвал свою сокровенную Тень.
– Не забивай голову ерундой, сын, – ответил наконец владыка. – Тьма любую женщину рядом с нами будет воспринимать как соперницу. Она считает, что мы должны принадлежать ей безраздельно. И забывает, что тогда у владык не будет детей.
– Но она отвергла меня. Сказала, что я ее недостоин. Почему?
– Это не она, а ты сам чересчур самокритичен и считаешь себя недостойным той роли, которую тебе все равно придется сыграть. А она не любит сомневающихся. Принц Тьмы должен быть дерзким. Ты же способен лишь на наглость, свойственную слабым и трусливым, когда они прикидываются сильными.
– То есть я слаб и труслив? – оскорбился Дьяр.
– А кто прячется за двойников?
– Я всего лишь выполняю твое же требование, как послушный сын.
– Слишком послушный. Я-то уж было обрадовался, когда ты сюда полез, а ты опять не для себя старался. Ну что у меня за сыновья? Только Зарга и способна на воистину темные поступки!
– Мне что, тоже твою подпись подменить, чтобы Тьма меня признала?
– Я чего-то не знаю? – голос Сатарфа стал ласковым, как у откормленного кота.
Дьяр лихорадочно соображал, что ему выгоднее: сейчас наказать сестру руками отца или промолчать, а потом шантажировать гадину? Синица в руках показалась ему куда привлекательнее. К тому же владыка надолго отшибет у Зарги желание мстить Лике. И принц вытащил поддельный приказ. В тот же миг вещественное доказательство рассыпалась пеплом в его руках.
– Так о каком подлоге речь, сынок?
– Эмм… Это я к примеру, – попытался солгать принц.
– Врать мне ты никогда не умел, Дьяр. Тут ты в маму уродился.
– А в чем я, интересно, не в нее пошел? – зато ему удавались отвлекающие маневры.
– Ты же мужчина.
– Ну, разве что.
– Ростом. Крыльями. Цветом глаз, формой зрачка, – начал перечислять владыка. – И… и…
– И все!
– У тебя еще есть рога и когти в боевой трансформации, – вспомнил Сатарф.
– Спасибо копыт нет.
– У меня тоже нет, но я же не жалуюсь из-за этого по ночам в подушку.
– Да ты и днем не жалуешься. Ты же владыка Тьмы и Теней, настоящий демон, тебе не положено.
– А ты, можно подумать, не настоящий? И боевой ипостаси у тебя нет?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Я люблю новые знания, а не новые драки и новых девок. Я ненавижу нашу Академию во главе с продажным ректором. Ковен высших магов я бы разогнал к Хурговой матери. А кланы? Это постоянный вызов! При каждой аудиенции! Я бы отменил клановость в принципе. А Тринадцатый вообще уничтожу, если стану владыкой. Драконам скормлю. А все перечисленное – это столпы, на которых зиждется наша власть. Как видишь, я только все разрушу, что строилось столетиями. Сердце у меня не лежит к тому, чтобы сидеть на Троне и олицетворять Тьму.
Сатарф долго молчал после этой тирады. То, что наследник сказал «наша власть», порадовало. Но остальное… Дьяр как никогда близок к бунту. Надо поторопиться с решением.
И как убедить мальчишку, что принять власть Тьмы и Теней не равнозначно тому, чтобы потерять сердце? Да, подданные у них – твари злобные и кровожадные, лживые и хитрые. Но правителю не обязательно становиться злее, хитрее и кровожаднее, чтобы удержать их в узде. Ему нужно быть мудрее, хладнокровнее и дальновиднее, а уж силу ему даст власть Тьмы и Теней. И у Дьяра все получится, как только он решится.
