Карина Демина - Леди и война. Цветы из пепла
Урфин сидит в углу, подвернув одну ногу под вторую. Он упал, если бы не стены. Из уха кровь идет. Из носа тоже. Но жив.
Тисса прижала ладони к груди: сердце билось. И дышал. Это ведь главное, что сердце работает…
Его надо перенести. И доктора позвать. Тисса, конечно, не видит открытых ран, но она слишком мало знает об искусстве врачевания, поэтому пусть доктор скажет, когда ее муж поправится.
– Боюсь, ваша светлость, что никогда. – Он был хорошим доктором, степенным и терпеливым, где-то снисходительным, но в то же время, несомненно, обладающим многими способностями.
Он зашивал раны так, что они срастались, почти не оставляя шрамов.
Он останавливал кровь.
И вправлял кости.
Умел лечить кожные язвы и желудочные колики, зубную боль и подагру, водяницу, рожу и многие иные заболевания, коих было множество. А теперь он говорил, что Урфин никогда не поправится.
– Посмотрите, леди. – Доктор приподнял веки. – В его глазах – кровь.
Они и вправду были красны, но…
– И они утратили способность различать свет. – Он поднес свечу. – Зрачки неподвижны. Кровь из ушей. Неспособность испытывать боль…
Длинная игла вонзается в ладонь.
– Я видел подобное прежде. Удар или же сильнейшее волнение приводит к тому, что кровеносный сосуд в голове лопается, и мозг переполняется кровью. Чаще всего такие люди умирают сразу же…
Урфин был жив.
Доктор достал из кофра склянку и серебряную чарку.
– …однако если этого не происходит…
Он отсчитывал каплю за каплей.
– …самое большее, что можно сделать – облегчить их участь.
– Вы ему поможете?
У зелья был характерный запах. Тисса знает его… надо вспомнить.
– Конечно, ваша светлость.
– Стойте!
Она вспомнила. Резкий пряный аромат. Невзрачная травка с белыми цветами и толстым корневищем, которое мылилось в руках и сушило кожу. Мама запрещала Тиссе и близко подходить к вдовьему цвету.
– Вы собираетесь его отравить?
– Ваша светлость, – доктор отставил пузырек и чарку, – он уже мертв. То, что вы видите, лишь иллюзия жизни, которую можно поддерживать до бесконечности. Но ваш супруг никогда сам не откроет глаза, не заговорит, не пошевелит хотя бы пальцем… и разве не лучше будет отпустить его?
Как он может говорить подобное?
– Вы к нему привязались, но… – Доктор потянулся к чарке.
– Уходите.
Тисса не позволит убить мужа.
– Ваша светлость, я понимаю ваше негодование, но, поверьте, так будет лучше.
Для кого? Для Урфина, который не способен защитить себя? Или для Тиссы? От нее и вправду ждут, что она просто отвернется?
– Уходите, – повторила она жестче и встала между доктором и кроватью. – Только попробуйте к нему прикоснуться, и я… я прикажу повесить вас на воротах этого замка.
Не боится. Тисса мягкая. И слабая.
Клуша.
– Ваша светлость, вы мягкосердечны, но сейчас это во вред. За ним нужно будет ухаживать, как за маленьким ребенком, а он отнюдь не дитя. И тело начнет гнить живьем, пока не сгниет вовсе. Это куда более мучительная смерть…
– Я больше не собираюсь повторять.
Доктор повернулся к Седрику и с явным неудовольствием в голосе произнес:
– Надеюсь, вы осознаете, что ее светлость не в том состоянии, чтобы решать что-либо. После родов разум женщины ослабевает.
Он говорит так, будто Тиссы вовсе нет в комнате! А если Седрик поверит? У Тиссы не хватит сил справиться с ними. Она, конечно, попробует. И не отступит, пока есть хоть капля сил.
– У меня нет причин сомневаться в ясности мышления ее светлости, – спокойно ответил Седрик. – Равно как и в праве ее распоряжаться на землях Дохерти. И я настоятельно рекомендую вам уйти.
Широкая ладонь Урфина была теплой. От иглы остался след, и Тисса поцеловала руку.
Как можно говорить, что он умер?
Живой.
И вернется. Он ведь не совсем человек, а драконы – сильные.
– Вы тоже считаете, что я не права? – спросила она у Седрика, когда за доктором закрылась дверь.
– Я считаю, что вам следует написать лорду-протектору.
Это было разумным советом.
– Я пришлю Гавина, чтобы помогал вам. И стража у дверей будет не лишней.
Нет, он не думал, что доктор вернется, но с охраной Тиссе будет спокойней.
– И… в подобной ситуации я бы предпочел, чтобы моя жена дала мне шанс…
Глава 16
Перемены
Преподнося врагам подарки, убедитесь, что их используют по назначению.
…из тайных наставлений о дарах вредных, полезных и безразличныхТри протектора у костра – это ровно на два больше, чем нужно.
Нет, внешне все вежливо и даже мило, но… если Ллойд действительно спокоен, то Гарт места себе не находит. Он встает и тут же садится. Дергает себя за косы. Перебирает бусины, то заговаривает, то замолкает и не сводит с Кайя настороженного взгляда. Мой муж держит меня за руку, и не потому, что боится потерять в темноте. Скорее уж он опасается не уследить за собой.
И я понимаю, что четвертый в этой компании будет лишним.
…мы скоро уйдем. Отдохнем немного и уйдем.
К счастью, они все слишком обессилели, чтобы воевать друг с другом. И я не исключение.
Сжимаю пальцы Кайя.
Засыпаю.
Просыпаюсь.
По-прежнему темно. А я чувствую себя безумно уставшей, словно все предыдущие дни, месяцы и годы, все переживания, которые, казалось бы, пора отпустить, выставили вдруг счет.
…это пройдет.
…Хаот?
…да. Сеть высасывала силы.
Кайя показывает мне мир за мгновение до наступления темноты. Серую траву, которая вот-вот рассыплется пылью. Деревья из песка. И крупицы праха, танцующего в алых волнах. Обессилевших лошадей и мертвую землю.
Я знаю, Кайя прикрывал меня сколько мог, но в какой-то момент им понадобилось все.
…отдыхай.
Буду. Дремлю, обняв его, думая о том, что хорошо, что у них получилось. Усталость пройдет, а мир, он останется. Для меня и для Кайя.
Настасьи. Йена. Урфина и Тиссы. Их девочки, которую я скоро увижу.
Для Гарта, который с тоски разгрызает бисер.
Для Ллойда, что греет ладони на углях.
Сержанта – он найдет Меррон и наконец-то успокоится.
Для всех, с кем я была и буду связана, и для остальных тоже. Во сне я вижу паладина, который скользит над морем, взрезая плавниками сине-зеленую твердь. Солнце.
Брызги воды.
Я просыпаюсь все еще уставшей, но счастливой.
…тебе просили передать.
Кайя протягивает букет цветов. А сам мрачен.
…Гарт ушел?
Ромашки осыпаются в руках и запаха не имеют. Наверное, последние живые цветы на этой мертвой земле. Не надо было их трогать.
…ему тяжело сдерживаться. Я никогда не дарил тебе цветов.
…а розы? Те, которые кустом?
…давно.
…ревнуешь?
…да.
…тогда хорошо.
Ллойд, глядя на нас, улыбается. Он изменился за эту долгую ночь, постарел и теперь выглядит обычным человеком. Исчезли узоры мураны, и не только у него.
Мне непривычно видеть Кайя без них. Я снова и снова касаюсь белой кожи, проверяя, он ли это.
…у меня восстановится. Месяц-полтора от силы. Думаю, с учетом того, что творится, и раньше.
…а у него?
…Гарт сильнее. Перетянет на себя. Это происходит непроизвольно, просто… у них было бы еще время, а сейчас Гарту придется занять место отца.
Они оба думали, что есть еще в запасе лет десять.
– Я наконец стеклом займусь. – Ллойд не подслушивает мысли, скорее уж тема разговора слишком очевидна. – Всегда мечтал о своей мастерской. Есть у меня одна прелюбопытная задумка…
– А Гарт?
– А что с ним? Я ведь никуда не исчезну. Буду помогать премудрыми советами.
Смеется, рукавом вытирая струйку крови, которая ползет по шее.
– Это пройдет. Мы живучие… так что в ближайшие пару десятков лет Гарту от меня не избавиться.
Наверное, так и должно быть: без боли, вражды, борьбы и противостояния, без ломки под собственные представления о правильности.
Ллойд просто будет рядом. Иногда этого достаточно.
– Самое парадоксальное, – он ложится и разглядывает черное небо, – что большинству людей плевать, кто стоит над ними. Протектор. Человек. Маг. Система. Многие действительно не ощутили бы разницы… во всяком случае, лет двести – триста, а это десять – пятнадцать поколений, каждое из которых привыкает жить в условиях, чуть отличающихся от прежних. И для них потеря сил была бы нормой…
В этом нет ничего нормального, но я уже чувствую себя намного лучше.
– И мы воюем отнюдь не за мир и всеобщее благо, а за территорию. И право жить.
Конкуренция, значит.
…в некотором роде.
Кайя дует мне на плечи, и я чувствую искры, которые оседают на коже.
…все хотят жить, Иза. И мы не исключение.
…и Хаот?
…и Хаот.
…что с ним стало?
