Владимир Корн - Счастливчик Леонард
И еще выйти за меня замуж. Хотя это само собой разумеющееся, если родишь. Кому же захочется портить внебрачному ребенку жизнь? Ведь к нему навсегда прилипнет клеймо незаконнорожденного.
– Родить тебе ребеночка, говоришь?! Ах, ну да! Мы же купили новую повозку! И тент на ней непромокаемый – чем не дом? К тому же в Сагании всегда тепло: знай, кочуй себе из конца в конец! А между делом собирай бутылки с голыми девицами, чтобы заработать на кусок хлеба. Всю жизнь об этом мечтала! Затем детей прибавится, равно как и повозок: в одну все уже помещаться не смогут. А там, глядишь, и остальные женятся: Головешка, Блез, Гаспар… Им без повозок тоже не обойтись. Детей воровать научим, чтобы они карманы зевакам чистили, пока сами будем зазывать покупателей: «А кому красивую бутылочку Прежних?! Чудо как хороша! Вам с брюнеткой или с блондинкой? Голую или не совсем?» Цирк‑шапито Счастливчика Леонарда!
– Я куплю нам дом.
– Вот когда купишь, тогда и поговорим на эту тему. Эх, надо было мне вместе с маркизом в столицу отправиться!
– А что, он тебе предлагал?
– Не он – Хельга, причем несколько раз. Она вместе с ним туда поехала. Хельга вообще молодец женщина – вертит маркизом как только пожелает!
«Ну и ты верти мною как только пожелаешь. Когда мы в постели», – но я промолчал, чтобы не нагнетать обстановку.
– Да и сам маркиз мне однажды сказал, что я и при дворе блистала бы, вот! – увлеченно продолжила девушка. – Интересно, далеко они уже от Дроствера?
– Тебе Пегги в повозку запрячь или верхом на ней в погоню отправишься?
– Не зли меня, Лео! Ребеночка ему подавай! Нет, ну надо же!..
И тогда, чтобы перевести разговор на другую тему, я спросил:
– Почему Хельга назвала тебя Рейчел? – запоздало подумав о том, что девушка сейчас обвинит меня в подслушивании. Хельга ошиблась? Вряд ли. К тому же сама Клер даже и не подумала ее поправить. У Клер двойное имя? Но она никогда ничего об этом не говорила.
– Когда это она меня так называла?
– Всегда! – ляпнул я больше из вредности и удивился ее реакции – будто я попал в самую точку.
– А какое имя тебе больше нравится? – Что у некоторых за манера – отвечать вопросом на вопрос? Что же касается самого вопроса… Когда‑то мне безумно нравилось имя Рейчел. Оно мне и сейчас продолжает нравиться, но после того, как я встретил Клер, уже не так. – И вообще, Лео, что‑то мне самой интересно стало. Понимаешь, о чем я? К тому же ты утверждаешь, что ничего в этом развратного нет. Вот я и подумала: а почему бы и не попробовать?
Понятно, что с ее стороны это было попыткой увильнуть от разговора, но я решил не настаивать на продолжении.
Повозку мы действительно приобрели замечательную. А все потому, что я сам ее выбирал. Ну и повезло, конечно. Ее делали по специальному заказу, но человек, который хотел ее приобрести, надолго исчез. Повозка обладала массой достоинств. Она была крепкой, подрессоренной, нескрипучей, а ступицы колес были сделаны по той же методике, что и на глайбах пустынников. По крайней мере, так утверждал продавец.
Борта у нее были выше обычного, примерно в половину человеческого роста, и крепкие настолько, что спокойно должны выдержать стрелу или арбалетный болт. В большей степени эта ее особенность и предопределила мой выбор: случиться может всякое – Сагания спокойствием на дорогах, увы, не славится, и за ними Клер будет в относительной безопасности.
Имелись в ней и всякие приятные мелочи. Например, пара тайников в днище, которые, если не знаешь секрета, не найдешь ни за что.
– Контрабандист, что ли, ее заказывал? – прямо спросил я продавца. Тот лишь пожал плечами, но отрицать не стал.
Добротная такая повозка, сразу видно, что сделана на совесть. Но в то же время неприметная, что также является немалым ее достоинством. Взглянешь на нее посреди других, и ни за что глаз не зацепится. Словом, покупкой я остался доволен весьма.
Пегги, отмаявшись в трюме «Ласточки», волокла ее на юг, где через каких‑то три‑четыре недели мы наконец должны были увидеть долгожданное море.
Головешка все допытывался у Гаспара о местонахождении долины Чудес. По его рассуждениям, поскольку тот все время находился рядом с маркизом, он вполне мог что‑то о ней разузнать.
Гаспар в ответ лишь пожимал плечами: не знаю, мол, и все тут, но больше отмалчивался. Он вообще молчун, и в этом они с Блезом удивительно схожи. Головешке не давала покоя мысль, что недаром же тот оставил теплое местечко рядом с маркизом, променяв его на беспокойную и полную невзгод жизнь охотника за сокровищами.
Меня тоже интересовал этот момент. Нет, не местонахождение Долины – в сказки я перестал верить еще в глубоком детстве. Но действительно, почему Гаспар внезапно решил переменить жизнь? И однажды он разговорился. Стояла глубокая ночь, все давно уже спали, а мы сидели с ним возле костра, стреляющего вверх снопами искр от сырых дров, и разговаривали. Вспоминали ту войну, которую нам вместе довелось пройти, погибших товарищей, говорили о чем‑то еще, пока наконец я не выдержал:
– Скажи, чего это ты вдруг решил уйти от маркиза?
– Шанс, – коротко ответил он.
– Какой еще шанс? – Нет необходимости пояснять, что я ничего не понял.
– Скажи, Лео, у тебя есть мечта? Главная, такая, чтобы на всю жизнь?
– Конечно, есть. – Как, наверное, и у каждого человека.
– Вот и у меня она имеется. Возможно, моя мечта кому‑нибудь покажется глупой или недостойной того, чтобы быть мечтой жизни, но для меня она – всё.
Гаспар поправил ветки в костре, встрепенулся, прислушался к ночной тиши, чтобы убедиться, что никакой опасности поблизости нет, и успокоился. Хотя, возможно, он просто вспомнил о Барри, с которым нам как со сторожем не тягаться.
– Дом хочу, сад, жену, детей кучу, – после некоторого молчания добавил он. – Чтобы проснулся посреди ночи, а с тобой рядом спит любимая женщина. А в соседней комнате дети сопят. Но не оттого проснулся, что попить захотел. А для того, чтобы счастье свое лишний раз почувствовать. – Гаспар улыбнулся, до́бро так: я даже и не предполагал, что он так умеет.
– Ты как будто о моей собственной мечте рассказал, – признался я. – Только про «шанс» не пойму.
– А чего тут понимать? Насмотрелся я на вашего брата – охотников за сокровищами. Иной раз им действительно такая удача выпадает! Только не ценят они ее. Тратят деньги налево и направо, пока не спустят все до последнего медяка. Вместо того чтобы дом заиметь, семьей обзавестись. Лавчонку какую‑нибудь приобрести. Так нет же – считают, что завтра им еще бо́льшая удача улыбнется, которая позволит всю оставшуюся жизнь ничего не делать, только жрать, пить и спать.
Не выдержав, я улыбнулся.
– Ты чего? Смешны мои рассуждения?
– Не в том дело: за прилавком тебя при всем желании представить не могу.
– Лавка – это так, к слову. Совершенно не важно, чем заняться: ремесло какое‑нибудь освоить, ферму завести… Главное, осесть. Заякориться, так сказать. Я ведь после той войны, пока к маркизу не прибился, где только не успел побывать. И наемничал, и знатных господ охранял, да много чего. Надоело, осесть хочу.
– Понимаю. Сам такого шанса жду. Да только он все мимо проходит, – только и ответил я.
Война действительно не заставила себя долго ждать. Маркиз не обманул: Сагания затеяла ее не с Андлавией – с Дамарком. Мало того, Андлавия выступила союзником Сагании. Правда, нам это мало что дало: из‑за акцента нас почему‑то принимали именно за дамаркцев. Особых инцидентов не было, разве что косых взглядов хватало. Тронуть боялись, ибо по нам было видно, что им получится себе дороже. Как и обычно, во времена войн и смут, участились грабежи на дорогах, и нам то и дело попадались разъезды конной стражи.
День бежал за днем, Головешка все чаще доставал всех вопросом: а какое оно – море? Поначалу мы терпеливо пытались ему объяснить, затем начали отделываться единственной фразой: потерпи, скоро сам его увидишь – осталось немного. Ну а затем он, неожиданно для нас, а еще больше – для себя самого, записался в армию Сагании.
Глава 19
Мы к тому времени остановились на отдых в небольшом провинциальном городишке с совершенно дурацким названием Каалейея. Его из всех нас с первого раза только Клер выговорить и сумела.
Мера вынужденная: дорога была не столько тяжелой, сколько нервной, когда постоянно приходилось ждать нападения разбойников. Все‑таки скорость движения купеческих обозов, к которым можно было бы примкнуть, полностью нас не устраивала – этак к морю мы еще полгода будем добираться.
Постоялый двор «Чрево быка» показался нам филиалом карбентского «Черного дрозда», поскольку кухня в нем была такой же безобразной – Головешка лучше обед состряпает. Особенно теперь, когда к нам присоединился Гаспар, который готовить умел и любил, чему мы не могли нарадоваться.
