Екатерина Васина - Нет, детка, это – фантастика!
– Всегда говори мне правду, – произнес он наконец, и девушка в знак благодарности сжала ему ладонь. – Тебе не стоит от меня ничего скрывать, Лиза. Я в курсе твоей жизни, – вдруг сказал мужчина, позволив себе тонкую улыбку. – С самого начала.
– О боже! – Лиза закрыла лицо руками, желая провалиться куда-нибудь в тартарары. А она-то, дурочка, все это время ломала комедию. Девушка вспомнила, как весело рассказывала об удачном браке родителей, как уверяла, что ни разу не заводила серьезных отношений, а легкие интрижки ее не интересуют.
– Знал, – она продолжала закрывать лицо, чувствуя, как у нее горят уши, – ты все знал и продолжал общаться? Зачем? Поиграть? Тебе же нужна другая, лучше, чем я.
– До-вер-ри-е, – по слогам произнес Генри, как строгий учитель, напоминая ученице только что заученное правило. – Ты…
– Я доверяю тебе, доверяю! – быстро заговорила девушка. – Просто я… Мне так странно. Не понимаю. Я не понимаю тебя.
– И не нужно. Лиза, Лиза, Елизавета, – погладил ее по волосам Генри. – Я всего лишь не хотел, чтобы ты вспоминала прошлое.
– Обними меня, – попросила она вдруг слабым голосом. Мужчина исполнил ее пожелание. Они просидели так почти час, по большей части молча. И заснула девушка, положив голову ему на грудь, чтобы проснуться ранним утром. Солнце еще только-только успело озарить небо, дома и деревья золотистым теплым светом, и белая полупрозрачная дымчатая луна не успела растаять на лазурно-синем небе – ее было видно в щель между шторами за окном.
– Лиза, – услышала девушка сквозь сладкую полудрему и позволила себе потянуться, – мне нужно уехать по делам, а ты спи. И жди меня.
Шатенка почувствовала легкое прикосновение губ мужчины к своим губам и чуть улыбнулась, якобы во сне. Слышно было, как Генри еще немного походил по комнате, затем вышел, а спустя некоторое время хлопнула входная дверь и наступила давящая тишина.
Лиза еще минут двадцать лежала в постели, не в силах подняться после вчерашних переживаний. Затем кое-как села и потрясла головой. Тишина продолжала давить на уши, как плотный комок ваты. Без Генри в этой большой стильной квартире она всегда чувствовала себя неуютно.
«Надо кофе сделать, сразу лучше станет. И вообще еду приготовить». Лиза встала и неспешно прошлась по комнате. Раздвинула шторы, впустив в хмурую квартиру бледно-розовый нежный утренний рассвет, озаряющий восточную половину неба. Приняла холодный душ, чтобы прийти в себя – алкоголь давал о себе знать, а после, накинув одну из рубашек Генри, пошла на кухню. Несмотря на то что все вроде бы наладилось, шатенку беспокоило нехорошее, липкое, как жвачка, чувство, возникшее с момента ссоры с Аделью. Словно она, Лиза, без спроса влезла на территорию, огороженную колючей проволокой и угрожающими надписями, и теперь ждала хозяев.
Зевая во весь рот, девушка направилась на кухню, где с недавних пор появились продукты, в том числе и кофе, столь ею обожаемый. Сам Генри отмахивался от попыток девушки приготовить что-нибудь, заявляя, что не голоден и дикая жара не способствует аппетиту. Тем более он продолжал придерживаться какой-то мудреной диеты, секрет которой отказывался раскрывать.
Когда по квартире разнесся запах свежесвареного кофе, то сразу стало несколько уютнее. Сделав себе пару бутербродов и прихватив чашку, Лиза переместилась со всем богатством в гостиную, к телевизору. Поставив еду на изящный журнальный столик из светлого дерева, девушка огляделась в поисках пульта. Он вечно прятался от нее, небольшой плоский прямоугольник с парой кнопок. Лиза еще ворчала, что, несмотря на навороченность, он не слишком удобный.
Пульт обнаружился на полу, возле небольшого секретера с тремя довольно глубокими ящичками. Очевидно, там хранились бумаги – Лизка не проявляла особого любопытства.
Сегодня один из ящиков оказался приоткрыт. Видимо, Генри заглядывал в него, уходя по делам, спешил и не заметил, что не закрыл до конца. Лиза подняла пульт и с невольным любопытством покосилась в сторону приоткрытого ящика. После вчерашнего тяжелого разговора она мысленно дала себе слово быть в разы осторожнее и не позволять себе подобных вспышек ревности. Девушка до сих пор не понимала, что такое на нее нашло. Прежде столь сильной и необузданной ревности она за собой не замечала.
Однако кое-что ее очень заинтересовало – с края ящика свисала тонкая золотая цепочка с необычным сложным плетением. Лиза моментально поняла, что сие изделие не просто дорогое, а очень дорогое. Женское любопытство перевесило осторожность, к тому же девушка просто захотела посмотреть, что за кулон может быть в паре с такой цепочкой. Поэтому Лиза осторожно потянула за нее, не решаясь открыть ящик еще больше.
Кулон оказался не сильно большим. Он прохладной тяжестью благородного металла лег в ладонь Лизаветы, тускло поблескивая круглыми боками. В центре него находился довольно крупный бриллиант. И еще кулон явно был полым внутри. Лизка повертела его со всех сторон и вдруг услышала тихий щелчок, а сам кулон раскрылся.
Синие глаза жадно вглядывались в украшение. Внутри оказалась старая черно-белая фотография, уже порядком выцветшая, как будто бы с нанесенным модным эффектом старины, однако лица на ней все еще можно было разглядеть.
Сначала Лиза даже не поняла, что увидела. Просто стояла и смотрела, чувствуя поднимающееся изнутри изумление пополам с непониманием. Затем прижала руку ко рту, пытаясь скрыть крик удивления и испуга, рвущийся наружу.
Кулон захотелось отшвырнуть далеко-далеко, но одновременно он притягивал к себе.
На фотографии были изображены двое: Генри, молодой, во фраке, с длинными волосами, забранными в хвост; он смотрел на девушку, которая в ответ взирала на него с немым обожанием. Сердце Лизы застучало где-то в ушах: ей показалось, что на фото была она сама – так сильно походила на нее незнакомка в старомодном платье и шляпке. Только вот девушка могла поклясться, что никогда в жизни не фотографировалась в таком виде. И уж тем более на момент ее знакомства с Генри, волосы у того сейчас были гораздо короче.
Лизавета медленно села на диван, забыв про еду и кофе. Она жадно вглядывалась в лица на фотографии. Длинные волосы девушки были закручены в крупные локоны, в ушах и на шее виднелись явно дорогие украшения. И этот наполненный любовью и преданностью взгляд – Лизка его узнала! Сама ведь тоже так смотрела на Генри! Восхищение и желание быть вечно рядом с ним.
На второй половине кулона были вырезаны имена: Henry and Elizabeth. А ниже виднелась витиеватая мелкая надпись на незнакомом языке. Еще чуть ниже виднелась дата – 1910. Девушка провела по ней пальцем и вдруг отбросила находку на диван, не в силах сдерживать себя.
– Да что же это такое? – Лиза почувствовала себя Алисой в Стране Чудес. Она решительно не понимала, что происходит.
Что это за фотография, словно выдернутая из конца девятнадцатого столетия? Элизабет? Так звучит ее имя на английский манер, но как это понимать? Как эта вещь оказалась у Генри?
Какие-то обрывки мыслей-воспоминаний запрыгали в голове, но слишком нечеткие, чтобы за них можно было ухватиться. К тому же Лиза была слишком ошарашена находкой.
Свой порыв позвонить Генри и спросить о кулоне она легко подавила. Все-таки залезла без разрешения в ящик, увидела то, что ей явно не стоило видеть. К тому же интуиция девушки вопила о том, что пусть пока мужчина пребывает в неведении.
«Хе-хе-хе, сейчас выяснится, что Генри у нас долгожитель, а это вообще какая-нибудь моя прапрабабка», – мелькнула смешная в своем абсурде мысль. Лиза даже хихикнула, но потом осеклась, кое-что вспомнив.
Ее бабушка-историк увлекалась составлением генеалогического древа и хранила письма и фотографии, оставшиеся от предков-дворян. Когда Лиза была маленькая и гостила у бабушки, она с интересом изучала развесистое дерево их рода. И отчетливо запомнила рассказ о том, что ее назвали в честь прапрабабки, на которую, как выяснилось с годами, она была весьма похожа. Мама и бабушка много лет назад обсуждали этот удивительный факт, когда вместе рассматривали наследие предков и на глаза им попалась фотография Елизаветы Хвощинской.
Девушка прикрыла глаза, вспоминая тот вечер…
Глава 10
Тогда они сидели в уютной бабушкиной гостиной, увешанной портретами ее молодости.
– Прям копия Лизка наша, – удивленно сказала мама, а бабушка согласно закивала – мол, она давно подметила этот факт.
– Да, Карина, ты права. Моя бабушка Елизавета Хвощинская была очень красивой женщиной, яркой и статной, – сказала пожилая женщина, с теплой улыбкой глядя на старый снимок, словно изношенный жизнью. – Ее рано выдали замуж за моего деда – Федора Ивановича Хвощинского, купца первой гильдии. Он был старше Елизаветы на 20 лет, но капитал имел весьма солидный.
