Лана Ежова - ВАМП. Практикум по целительству
— Ага, после той истории любой бы отправил, — многозначительно хмыкает Риммади.
— А подробности? Я тоже хочу похихикать! — не выдерживает Элизара.
Молчание, а затем виноватое:
— Нет. Там история далеко не веселая.
— Наоборот.
— Угу, наоборот… В ПУЧе Аестас встречался с простолюдинкой, очень красивой и талантливой, а потом под давлением деда ее бросил. Так она сняла комнату в трактире и наложила на себя руки.
— Святые покровители! — выдыхает Элизара.
И я едва не повторяю за ней. Как же так? Фрайд бросил девушку? И она предпочла смерть жизни без него? Но почему? Зачем добровольно умирать юной перспективной магичке?
— Это еще не все, — тусклым голосом добавляет одна из блондинистых сестричек. — Следствие замяли, потому что самоубийство было не совсем самоубийством. Шептались, что девушку подтолкнули к этому шагу.
— Естественно! Бросил — и тем подтолкнул!
— Нет, Элизара, не так. Ей помогли, применив ментальное воздействие. Ее фактически заставили убить себя.
— Постой… Ты хочешь сказать, что это ее… Фрайд?
В ожидании ответа чувствую, как сердце бешено колотится в груди. Наконец одна из близняшек шепчет:
— У герцогов Монтэмов изначально дурная кровь, среди них не раз рождались великие маги, насмехающиеся над мнением общества, попирающие запреты вплоть до экспериментов над людьми. Поэтому каждый наследник, говорят, до тридцати лет подвергается тщательному контролю. Малейшее подозрение в душевном нездоровье — и ему не передают родовые артефакты.
— Какой ужас! — восклицает Элизара, и я полностью разделяю ее мнение.
Долгое время сокурсницы молчат. И я, едва не поведясь на гнетущую тишину, чудом не успеваю выйти из убежища.
К счастью, кто-то из близнецов вовремя открывает рот:
— И все же граф Аестас Фрайд — сильнейший маг и один из богатейших аристократов Кронии. Я бы с радостью стала его женой.
— И я, — вторит ее сестра. — И внешне он ничего, даже очень ничего.
При этих словах я с трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть. Меня внешность герцогского внука смущает — черные омуты глаз выглядят по-настоящему жутко. Да с ним взглядом встречаться страшно, а брачный союз предполагает вообще поцелуи… Ужас!
— Так, хватит о Фрайде, — решительно требует Элизара. — Мы пришли, чтобы взглянуть на Никлаша Фрайда и Ларсера Каррая. Второй вот, посмотрите, какой симпатяга!
К восторгу рыжеволосой красавицы присоединяется одна из близняшек:
— Да, он тут не строгий, как на занятиях.
— А мне он больше нравится такой, как сейчас, — возражает ее сестра. — Я предпочитаю зрелых мужчин, а не желторотых юнцов.
— Глянь на его серьезный взгляд! Такое ощущение, что желторотым он никогда и не был, — сразу родился зрелым мужчиной.
— Не мели чушь, Агнешка! — хихикает Элизара.
Я сгораю от желания взглянуть на портрет Каррая в годы его обучения, но, увы, выходить нельзя — не после таких откровений о внуке владетеля земель, где находится академия, и ее первейшего покровителя.
Хм, а ведь я и не предполагала, что портрет Каррая есть в галерее почета. Я считала его просто преподавателем, пускай и очень интересным. А он, выходит, успел совершить подвиг?
— Послушайте, а почему наш искусник закончил академию на три года позже положенного срока? — вдруг удивляется рыжеволосая целительница.
— Ой, так ты не знаешь?! — Слышится громкий всплеск ладошками. — Там такая история была! Потрясающая!
— Невероятная! — радостно поддакивает вторая близняшка.
— Романтичная!
— Безумная любовь!
— Ну?! — восклицает Элизара и я мысленно — вместе с ней.
Шэйш! А что, если боевик женат?! На своей безумной любви? Почему мне не приходит эта мысль в голову? Такой удивительный мужчина — и холостяк? Подумаешь, живет в домике для одиноких искусников! Супруга может ждать его в одном из городков защищенной долины за Вышеградом, растить детей в безопасности. Или вообще в столице…
Но как же тогда бордель? Ведь я видела Каррая там! Разве изменял бы он жене?
Ой… а чего это я волнуюсь, женат мой преподаватель или нет? Какая мне разница? Правильно. Ни-ка-кой!
— И в годы учебы наш искусник ужасно нравился девушкам: блестящий маг, он с первого курса приводил свою команду по стрипу к победе, забирая кубки даже на международных чемпионатах. Но поклонниц не замечал, потому что был без ума от одной адептки старше его на два курса. Он очень красиво ухаживал за своей дамой сердца, — со смаком сообщает одна из сестер. — А она все флиртовала направо и налево, перебирала женихов.
— Ого, откуда такие подробности? — удивляется Элизара.
— Наша мама училась с ней в одной группе.
— Понятно тогда…
— Перебирала девица женихов — и промахнулась, — вставляет свои полмедяшки вторая сестра. — В год своего выпуска она выбрала не Каррая, а парня с теоретического. У них даже с нашим искусником дуэль была.
— Выиграл почему-то теоретик, — перебив, с искренним возмущением произносит первая сестра. — Каррай бросил академию и отправился в гарнизон — решил, наверное, на службе Родине исцелить разбитое сердце. Вот тогда-то он и попал в плен к орохоро. Но сумел вернуться, причем привел из степи несколько десятков невольников. Его представили к награде. Он восстановился в академии и с блеском ее закончил.
— А ту негодяйку, что разбила нашему преподавателю сердце, судьба наказала, — перехватывает нить рассказа вторая близняшка. — Эрдесса Палей поставила не на того мужчину: ее теоретик предал Кронию, выдав секреты Родины вражеской стране, там они семьей и сгинули.
Когда прозвучала мамина девичья фамилия «Палей», у меня начала кружиться голова, а горло сдавила невидимая рука. Зачем они лгут? Разве мама и Каррай были знакомы? И папа отбил ее у боевика? Что за бред?!
— Постой-постой! Предавший страну теоретик, Палей… Это вы о пропавшем семействе Бладриз говорите? — оживляется Элизара. — Не смотрите так удивленно! Да, и к нам в провинцию доходят новости. Слышали о таких! Уж точно судьба наказала — сгинула почти вся семья, только дочь и осталась, да и та, говорят, с головой не очень дружит: бросила учебу в ПУЧе и лечит нервы на минеральных водах. Сопливая слабачка, одним словом…
Я слушаю гадости о своей семье, стиснув зубы. Слушаю, вжавшись лбом в каннелюры колонны, ощутимо царапая кожу об эти шершавые желобки на ледяном мраморе. Только бы не закричать! Только бы сдержаться! Нет, сейчас промолчу, я выстою здесь тихо, хоть и очень хочется взглянуть сплетницам в глаза. Сейчас я — Близард и не имею ни малейшего отношения к опальному семейству Бладриз.
Ох, Создатель! Как мне хочется закричать, что все это неправда! Что на самом деле все не так!
«Детей он делал сам или ему кто-то помог?» — Ядовитые слова тети, за которые мама отвесила ей пощечину, весьма некстати всплывают в памяти. Мирнан… Чтобы не смущаться, я не задумывалась над тем, почему он родился уже через семь месяцев после того, как родители получили благословение в доме святой Виржии. А что, если отец — ему не отец?..
Тошнота подступает к горлу. И я шумно дышу, не боясь, что меня услышат.
К счастью, сокурсницы меняют тему беседы — обсуждают наряды к зимнему балу и какие-то незаконные бои в катакомбах, о которых все знают, но почему-то не закрывают. Затем они уходят, и я выбираюсь из-за колонны.
Отбросить эмоции не получается. И некоторое время просто таращусь на портреты юных родителей и Каррая. Нет, интуиция подсказывает, что произнесенное близняшками — мерзкая ложь. И я буду верить своим глазам, а не подслушанным сплетням.
Стоило принять подобное решение, как буря в душе стихает. Мирнан совсем не похож на Каррая. Брат — более симпатичная копия отца, и теперь я это ясно вижу. Ох, да ведь у него фамильный нос! Как я о нем забыла?! Чувство облегчения стирает неприятные впечатления, полученные за четверть часа пребывания за колонной.
Остаток экскурсии проходит безмятежно и, пожалуй, весело — наша куратор, оказывается, знает много интересных историй о достижениях великих магов. И не всегда их слава — результат тяжкого труда, часто она сваливается как снег на голову. Какие-то открытия и подвиги совершаются на спор, что-то делают назло недругам или даже под действием горячительных напитков. Уж точно: пьяный маг, колдуя, или себя угробит, или совершит прорыв в науке.
И только уже дома поздно ночью накатывает тоска. Я не могу уснуть, все думаю о том, что мама и Каррай были знакомы. Почему мне неприятна эта мысль?
Так и не разобравшись в причинах, забываюсь тревожным сном. И почему-то магисса не действует на него — впрочем, может, потому, что я снова не разрешаю быть ночью рядом, заперев ее в шкафу?
А в воскресенье меня ожидает еще одно разочарование: зима решает напомнить, чье сейчас время править. Весь день бушует метель, за снегопадом не видно ни неба, ни того, что творится на расстоянии шага.
