Катерина Снежинская - Тролли тоже плачут
Оказалось, что направлялись они к отелю «Империя» — самой роскошной, самой дорогой и самой модной гостинице Элизия. Теург не знала о чём и думать, глядя на высоченное — в двенадцать этажей — здание, сверкающая огнями и вылизанными до хрустального блеска стёклами. Будь это заведение попроще, и она, не задумываясь, влепила бы оборотню пощёчину. А так… Её самооценка до стоимости номеров в этом отеле не дорастала.
Мастерса растерянность девушки забавляла. Он теперь не только скалился, но и прихихикивать начал. По-прежнему ничего не объясняя, детектив схватил тегу за руку и поволок за собой. А направился он почему-то к задней части гостиницы. По пути о чём-то пошептавшись со швейцаром и сунув ему в кулак свёрнутую бумажку — то ли записку, то ли купюру, теург не разобрала.
Как ни странно, но в кухню отеля их пропустили беспрепятственно. Только ещё одна бумажка перекочевала в лапу охранника. Но в чадной и душной поварной, где, словно прислужники Седьмого, призраками носились белоснежные колпаки и куртки, оборотень задерживаться не стал, пройдя её насквозь. Потом запутанными полутёмными коридорами они почти добежали до лестницы.
— Кстати, забыл тебя спросить. Ты высоты боишься? — поинтересовался оборотень.
— Очень кстати, — раздражённо огрызнулась Каро. — Понятия не имею. Я ещё не бывала на такой высоте, которой стоит бояться.
— Ладно, проверим опытным путём.
Что значит взобраться, затянувшись в корсет, по крутой лестнице на двенадцатый, а, фактически, на тринадцатый этаж, знает только тот, кто совершил подобный героический поступок. Под конец Мастерс уже не волок, а почти нёс на себе Курой, которая собралась помирать и тосковала по мужской одежде. И по-настоящему пребывала подозрительно близко к обмороку.
Но дурнота мгновенно прошла, стоило им выйти на крышу. Упругий, странно пахнущий холодной, почти зимней свежестью ветер, хлестнул по лицу. Мигом и без всякого труда выдрал шпильки, растрепав волосы. Но Курой совсем не была против. Она даже не замечала, что Рон сжал её ладонь, а левой рукой придерживал девушку за талию.
Теург от неба оторваться не могла. Вечер ещё только наступал, но солнце уже висело над горизонтом, окрашивая вату облаков во все мыслимые оттенки красного — от почти жёлтого до густо пурпурного. А выше них переливались ленты света: сиреневые, багряные, нежно розовые.
Такого неба теге видеть не доводилось.
Мастерс подвёл Курой к краю крыши, к самым перилам, которые, по сравнению с громадностью неба и густо-алого шара солнца, выглядели не толще паутины. И перед Каро будто ковёр раскатали, лоскутный цветной ковёр до самого разноцветья заката. Ветер трепал волосы, задирал юбку, сдувал со скул слёзы, которые сам же и выжимал, заставлял захлёбываться своей свежестью.
Теург привстала на цыпочки, готовая взлететь.
Закат прогорел быстро, словно занавес задёрнули. Небо потемнело, и весь мир почернел. Не выцвел, а налился густым мраком. Но снизу начало разгораться золотистое тёплое свечение. Каро не сразу сообразила, что это зажглись фонари.
— С тебя эльзар, — шепнул Мастерс на ухо теге.
— За что? — ошалело спросила девушка, не слишком хорошо понимая, что она и говорит.
— Ну, я же продал тебе кусочек счастья?
И вот тут теург расхохоталась. Просто так, от полноты переполнивших чувств.
— Интересно, а когда ты свой выигрыш сестре нашего дварфёнка отдавала, ты что ощущала? — почесав костяшкой уголок рта, ненавязчиво поинтересовался Мастерс.
— Мне стоит спрашивать, откуда ты знаешь, что я деньги на приют отдала?
Странно, но ни сам вопрос, ни то, что её «страшная» тайна раскрыта, девушку не разозлило и не обидело. Наоборот, это казалось даже забавным. Всё-таки, оборотень — настоящая проныра. И доставала. И вообще существо неожиданное.
Глава одиннадцатая
Чем горячее хвалят товар, тем вероятнее, что вас нагреют.
Яте егерь явно не одобрил. Смерил тяжёлым взглядом, и даже попытки вылезти из коляски не сделал. Хотя догадаться, кого именно он ждёт, труда не составляло. На местной почтовой станции, представляющей собой наглухо запертый сарайчик, смахивающий на не слишком большую собачью конуру, других тегов и не наблюдалось.
Впрочем, эксперту громила не понравился ещё сильнее. Существ, возвышающихся над собственной Куроевской макушкой хотя бы на ладонь, медик недолюбливал. А поскольку повальное большинство жителей Элизия превосходило тега ростом, то Яте практически ни к кому пиетета не испытывал. Но всё же и он при виде вроде как ожидаемого гостя в пыль не плевал и в сторону не отворачивался.
— Я чем-то лично вас не устраиваю, — мрачно поинтересовался Курой, не спеша забираться в ландо.
Егерь, казалось, смутился. Даже вроде бы скулы покраснели. Впрочем, поручиться за это Яте не мог. Во-первых, под кустистой бородой, почти доросшей до глаз, лица и не разглядеть было. А, во-вторых, кожа местного смотрителя и так отливала кирпичной краснотой.
— Да не вы вовсе, — егерь громадными, словно лопаты, ручищами разобрал поводья. — Просто щёголи городские. Посмотришь на вас, и плюнуть хочется. На что свою жизнь тратите? Ради чего стараетесь?
— Я щёголь? — до глубины души поразился эксперт, которого в чём только не подозревали. Но вот в излишнем внимании к своему внешнему виду не обвиняли ни разу. — И, кстати, плюнуть вы не только хотели, но уже это и сделали, — не из горячей любви к фактам, а из природной склонности капать ядом по поводу и без добавил тег.
— За это прощения просим, — прогудел лесничий. — Манерам не обучены, сморкаемся в пальцы…
— Про ваши два с половиной образования я наслышан, — не стал отказывать себе в очередной шпильке медик.
— Ай, незадача! — цокнул мужик. — Так вы забираетесь или скамеечку у станционного смотрителя попросить.
— Ну, это уже низко и без изящества.
— Да, невысоко, — тут же согласился смотритель. — Ладно, серьёзно, дальше болтать будем или тронемся? Дел ещё полно.
— Ёлки не считаны?
Курой легко и ловко, едва коснувшись подножки, не без красования, запрыгнул в натужно скрипнувшее экипаж.
— Пихты с лиственницами, — ухмыльнулся в бороду троллий надсмотрщик. — Не растут у нас тут сосны.
— Беда, — посочувствовал Яте. — А Алекс о вас отзывался как о воспитанном и удивительно приятном собеседнике.
— Так он ж альв! — егерь тихонечко свистнул и шевельнул вожжами, не столько хлестнув, сколько погладив лошадь по сытым бокам. — Такому хамить, потом беды разгребать замучаешься. Правда он ещё предупреждал, что вы личность не разговорчивая и не общительная.
— Кругом наврал, — посетовал Курой.
— Кругом, — согласился егерь.
И временное перемирие было подтверждено крепким мужским рукопожатием. Правильно, достаточно найти третьего, виновного в угрюмости двоих, и эти двое тут же найдут общий язык.
Эксперт, поняв, что вид столичного специалиста тут ни на кого впечатления не произведёт, расстегнул пиджак, ослабил галстук, а пальто с котелком и саквояж забросил за скамейку. И сунув тут же найденную соломинку в зубы, вольготно устроился на сиденье, вытянув ноги.
— И чем, позволь узнать, тебе так столичные щёголи не угодили? — спросил Курой.
За полчаса он намолчался вдоволь, хотя в лаборатории мог и за сутки слова не сказать. Но местные природные красоты настраивали на лирический лад. А, возможно, ему, как жителю городскому, птичье чириканье показалось слишком незначительным звуковым сопровождением.
— А ежели, допустим, не позволю? — покосившись на гостя, поинтересовался егерь.
— От обиды не помру, — заверил его Яте.
— Здравый подход к недостатку информации, — мотнул бородищей смотритель, полностью одобряя точку зрения тега. — Потому тебе и скажу. Только ты мне на один вопрос ответь. Вот, допустим, живёт себе существо. Нормально живёт, как все. А потом — бац! — и страх у него появляется. Буквально на пустом месте. Темноты там или пауков бояться начинает. Как считаешь, с чего такое?
— Это сейчас называют фобиями, — обстоятельно ответил Курой, языком перекидывая соломинку из одного угла рта в другой. — Целые труды по такому пишут. Но, если коротенечко, то все беды от переживаний. Обманула тебя баба, вот ты и начал от пауков шарахаться. Или старух ненавидеть. Это уже манией обозвали.
— Ну а ты-то как сам считаешь?
— Я-то? — тег задумчиво поскрёб ногтём бровь. — Ну, я же не философ и даже не юрист. Только медик недоучившийся.
— А всё-таки? — видимо, дипломированному философу, юристу, но всё же тоже не осилившему врачебное образование полностью, ответ тега казался важным.
— Да Седьмой знает, откуда что берётся, — отмахнулся криминалист. — Конечно, проще всего на переживания любовные всё списать. Но вот взять меня. Нет и не было никогда никаких страданий. А шестерёнки то и дело стопорит.
