Алёна Алексина - Перехлестье
…– Нет, не я. Тебе все снится. Ты устал, дэйн… очень устал…. – Ее голос лился, журчал, рассыпался эхом, становясь все тише, синие глаза не отрывались от затуманившихся глаз дэйна. – Тебе нужно отдохнуть. Спи… спи…
Отяжелевшие веки мужчины закрылись, тело обмякло, скованное волшбой.
Повитуха быстро поднялась и, стараясь не скрипнуть дверными петлями, не хлопнуть покосившейся створкой, неслышно выскользнула из землянки. Замерла, дрожа от напряжения и тяжело вдыхая сладкий лесной воздух, а потом, путаясь в подоле ношеного платья, бегом направилась в сторону города.
Он не простит ее за это. Она не только воспользовалась его даром, чтобы увидеть, чем закончится их неожиданная встреча, но и сотворила запрещенное волшебство. Богам все равно, что маг тоже хочет жить. Они равнодушны ко всем стремлениям и желаниям отверженных. Закон един – маг не имеет права сопротивляться дэйну, даже если тот хочет его смерти. За эти девять лет Повитуха возненавидела богов так же горячо, как некогда любила. И, что греха таить, виноват в зарождении этой ненависти был дэйн по имени Волоран.
Василиса и ревность
– Ну уж нет! Забирай свою брюхатую, и идите куда хотите! – Вопли Багоя были слышны даже на кухне, где гремели горшками Василиса и Зария.
Девушки переглянулись.
– Чего это он так орет? – с любопытством спросила стряпуха у помощницы, откидывая с вспотевшего лба влажные волосы. – Опять, что ли, с Грехобором поцапался? Прям легкие выплевывает.
Прошло уже пять дней с того момента, как маг предложил Лиске кольцо. Все это время мужчина жил в харчевне, ожидая возвращения дэйна и выслушивая нападки хозяина заведения.
А Багоя швыряло, как лодку в шторм. Сам не знал, чего хочет. С одной стороны, присутствие странника его раздражало, и он всячески демонстрировал свое недовольство, не забывая честить почем зря «дурную девку без мозгов» за то, что решила обмужаться с магом. С другой стороны, маг вызвал оживление в народе, и харчевня ломилась от посетителей.
Когда же прагматичная Васька напомнила Багою о том, что пока она лишь невеста и особо под венец не стремится, харчевник сдулся и больше уже в ее адрес не бухтел, сосредоточившись на «женихе этой полоумной».
Во-первых, хозяин трактира строго-настрого запретил магу «изгаляться» в заведении. Грехобор ничего не мог возразить и сейчас, даже если к нему и подходили с просьбой забрать грехи, лишь разводил руками.
Во-вторых, словно не веря в постоянство своей кухарки, трактирщик решил приложить все возможные усилия, чтобы не дать этим двум перекинуться даже парой слов. Багой не подпускал к Грехобору даже Зарию и обслуживал разрешенного мага сам.
Стряпуху это все очень забавляло, ибо прежде, чем подойти к магу, харчевник всякий раз творил какие-то охранные знаки и шел к столу, где сидел богопротивный чародей, с таким героическим лицом, словно собирался закрыть собой амбразуру вражеского ДЗОТа.
Да, все происходящее выглядело до крайности забавно, но невозможность и словом перекинуться с женихом, что ни говори, злила стряпуху. Хотя… еще сильнее задевало ее то, что жених не особо горевал о таком повороте судьбы и сам встречи с нареченной не искал. Будто рад был, что все так обернулось. Василиса в душе кипела, как горшок со щами… Да, она не красавица, но все-таки и не записной урод! К тому же кухня всего в двух шагах от обеденного зала, что уж, так сложно зайти, спросить, как дела? Все-таки от смерти его, эгоиста, спасла.
А пока стряпуха терзалась всяческими страстями, посетители приходили и уходили – только готовить поспевай. «Кабаний пятак» оброс даже не популярностью, а самой настоящей славой – народ валом шел поесть неведомых яств, а заодно посмотреть на мага и его невесту.
Вкушая Васькину стряпню, каждый при этом свято верил, что избавится от болезней и обретет еще немыслимое количество всяких полезностей. Шутка ли – девка приняла кольцо у мага, и теперь тот безвылазно сидел в харчевне, как простой смертный, не шалапутил и вообще старался лишний раз не попадаться на глаза зевакам. Стало быть, в стряпне Багоевой кухарки таится сила невиданная, возможно, самими богами дареная! Стало быть, налегай! От любой хвори помочь должно, раз уж мага на коротком поводке держит.
Число болящих, излеченных чудодейственным Лискиным харчем, могло бы смутить даже заслуженного медика, спасшего не одну жизнь. Одни говаривали, будто от ее щей перестает болеть сердце, другие трескали тушеную капусту и исцеляли суставы, а какая-то кумушка и вовсе отведала блинов, после чего счастливо понесла, на что уже и не надеялась… Ваське даже страшно становилось есть собственную стряпню – мало ли…
Да еще и Зария, слыша перечисления всевозможных чудес, постоянно краснела и смущалась. Однажды несчастная девушка влетела на кухню с такой скоростью, что Василиску обдало порывом ветра. Чернушка даже про хромоту забыла. И ей, что ли, стряпня помогла? Может, котлеты к ноге прикладывает тайком? Но когда избранница мага услышала от помощницы рассказ очередного «исцеленного», то сразу бросила готовку, вышла в зал и надела на голову посетителю миску со взбитыми яйцами. Правда, после этого прошел слух, что в результате у мужика, прежде лысого как коленка, начали расти волосы…
– И думать не смей! – снова заорал из обеденного зала Багой. – Даже ни-ни!
Васька снова прислушалась:
– Неужто опять поцапались?
– Не похоже, – тихо возразила чернушка. – Он к жениху твоему все равно по-доброму… как ко мне относится. Хоть и шумит, но не со зла, а так, для острастки. Вроде и бесполезные, и ударить жалко… Что?
Девушка испуганно захлопала глазами, поймав недоумевающий и возмущенный взгляд Василисы. Та смотрела на помощницу с чувством глубокого удивления.
– Ты не бесполезная, Зария, – твердо произнесла стряпуха. – Просто тебе… уверенности не хватает. И ты постоянно думаешь, будто в чем-то виновата. Это не так.
– Я сказал – не пущу! – продолжил выводить свое соло Багой.
Любопытство стало неодолимым. Стряпуха, бросив все дела, выскользнула в зал. Ну надо же понять, из-за чего все эти вопли! Грехобор, против обыкновения, не мышился за столиком в углу, а хмуро стоял неподалеку от входа, скрестив на груди руки.
– Чего орет-то? – тихо спросила у него Васька.
Маг скользнул по нареченной мимолетным взглядом и снова отвернулся к входу. Вот только… девушка растерялась, поняв, что в глазах мужчины отразилась… обида.
– Он не пускает рожающую, – коротко ответил он.
– То есть как?! – не поняла Васька. – Почему?
И она принялась энергично проталкиваться через посетителей, сгрудившихся в дверях.
На пороге харчевни стояла полная молодая женщина, державшаяся за живот. Глаза у нее были мутными от накатившей боли, а вцепившиеся в перила пальцы побелели от напряжения. Спутник женщины выглядел взволнованным и растерянным. По всему было видно – он не знал, что делать, и в данной ситуации оказался бессилен.
– Багой, ты что? – всплеснула руками Василиса. – Пусти их немедленно! Не на улице же ей от бремени разрешаться! Она ведь рожает уже!
– Вот именно! – рявкнул хозяин и попытался отодвинуть стряпуху прочь. – А рожают всегда с Повитухами.
– И что?
– А то. Пущу ее – и глазом моргнуть не успеешь, как на пороге появится Повитуха!
– Дак, а в чем дело-то? Это ж хорошо! Или ты сам ребенка принять хочешь?
– Два мага в одной харчевне! – взвыл Багой. – Да еще и ты! Вы меня со свету сживете!!! Мне и так кусок в горло от переживаний не лезет…
– То-то, гляжу, отощал, – окидывая округлившегося трактирщика критическим взглядом, промолвила Лиска. – Измучился, бедный, от наплыва посетителей и тройной выручки… всю ночь, поди, деньги считаешь, совсем сон потерял, шатаешься, вон, от усталости.
– Васька! – В голосе Багоя послышался нешуточный гнев.
– Пусти их, ну что ты в самом деле? – быстро сменив тактику, ласково запела Василиса. – У тебя ж от одного Грехобора посетителей вдесятеро прибыло, а уж когда о Повитухе прознают… ты ведь единственный трактирщик во всем городе, кто не боится магов!
Хозяин «Кабаньего пятака» нахмурился, женщина на крыльце глухо застонала, ее муж побледнел, Грехобор напрягся, а Багой наконец подергал себя за длинный ус и махнул рукой:
– Твоя правда! Ладно, заходите! Но за комнату платите вдвойне, и чтобы деньги вперед!
Нет, он неисправим. Закатив глаза, стряпуха направилась было на кухню, но, вспомнив о выражении глаз жениха, решила не строить из себя капризную Изольду, ждущую серенад, и подошла первой:
– Ты обиделся?
– Что? – Маг обернулся.
Похоже, он опешил от этого прямолинейного вопроса, а также от того обвинительного тона, каким он был задан.
