Ольга Куно - В полушаге от любви
– Не стоит говорить о том, в чем вы ничего не понимаете, – процедил он, после чего опустил руки, беря себя под контроль.
Я отступила подальше, а Эстли резко отвернулся и сделал несколько шагов по комнате. Когда он снова посмотрел на меня, его взгляд был мрачным, но не более того.
– Вы знаете, как умирают люди, попавшие в зависимость от сиреневого порошка? – глухо спросил он, но дожидаться ответа не стал. – Не буду описывать вам подробности. Скажу только, что человек к этому моменту успевает похудеть вдвое, а от его мозга остаются не более чем отголоски. Вы, леди Инесса, столкнулись с грязной стороной жизни ровно один раз. Не спорю, тогда опасность прошла от вас очень близко. Но существует еще очень много такого, о чем вы, живя во дворце и плетя интриги на благо сестры герцога, даже не подозреваете.
Я следила за его передвижениями по комнате, окончательно сбитая с толку, и на всякий случай старалась не шевелиться. Что это на него нашло и при чем тут мое упоминание о самоубийстве?
– Граф Кройтон основал в герцогстве целую сеть по производству и распространению сиреневого порошка, – пояснил Эстли, видимо, прочитав немой вопрос в моих глазах. – В свое время на эту гадость подсадили хорошо знакомого мне человека. Только не надо романтизировать: речь идет не о родственнике и не о моей женщине. Просто хороший знакомый. К тому моменту, как я обо всем узнал, помочь ему было уже нереально. Зато реально было выйти на след того, кто распространял порошок по герцогству. Этим я и занялся, и, можете мне поверить, с немалым рвением. К слову сказать, именно тогда я стал активно сотрудничать с герцогом. Нити весьма качественно сотканной паутины неожиданно привели нас на самый верх. Потомственный граф, ни больше, ни меньше.
– И вы решили устроить ему самоубийство, чтобы замолчать эту историю?
Эстли пригляделся ко мне, пытаясь понять, что стоит за моим вопросом. Но в выражении моего лица, равно как и в интонациях, не было ни осуждения, ни страха, ни сарказма. Кройтона мне было не жаль ничуть.
– Вовсе нет.
Такой ответ стал для меня неожиданным.
– Он покончил с собой независимо от вас? – удивилась я.
– Не независимо, конечно. Он сделал это, когда понял, насколько близко я к нему подобрался. И что ему не удастся уйти безнаказанным. Но сам я довести его до самоубийства не стремился. Я хотел, чтобы он держал ответ по закону, а это, уж поверьте мне, была бы значительно более тяжелая смерть. Ну а уж потом, поскольку так сложилось и о публичной экзекуции речь в любом случае не шла, герцог принял решение не афишировать причастие к этому делу Кройтона, дабы не порочить титул графа.
Я криво ухмыльнулась. Очень в духе Альмиконте, да и вообще всей нашей аристократии. Взять хотя бы ту же историю покойной Эльвиры, которую все предпочли поскорее забыть. Впрочем, Эстли, похоже, и сам был от такого решения не в восторге.
– Мы с вами оба достаточно рано столкнулись с грязной стороной жизни, леди Инесса, – заметил он. – А вот Мирейя Альмиконте относится к тем людям, которые эту сторону не видят вовсе. Именно поэтому ей свойственно раздувать до невероятных размеров мелкие, в общем, проблемы.
– Это нежеланное замужество-то мелкая проблема?!
Непродолжительное перемирие, негласно установившееся между нами под воздействием рассказа лорда Кэмерона, снова оказалось под угрозой.
– Я в целом понимаю вашу преданность леди Мирейе, – продолжал он, словно не слыша моих слов. – Но не кажется ли вам, леди Инесса, что ради этой преданности вы готовы идти на излишне высокий риск? Во-первых, за годы службы при дворе вы уже сполна отплатили госпоже Альмиконте за ее помощь. А во-вторых, ее поступок был безусловно похвальным, но не таким уж исключительным. Многие люди на ее месте поступили бы так же.
– Однако реально так поступила только она, – отрезала я.
– Потому что именно так сложились обстоятельства.
Мне почудилось, или в этих словах прозвучало сожаление, что на месте Мирейи не оказался в свое время он сам? Да нет, наверное, почудилось.
– Послушайте, лорд Кэмерон! – Шок остался позади, и ко мне вернулось стремление действовать. Поэтому я шагнула поближе к Эстли, демонстрируя все прелести платья неглиже, и заискивающе заглянула в глаза. Этот прием назывался «взгляд голодного, но обаятельного щенка». – Отдайте мне этот портрет. Обещаю, что леди Мирейя не станет разглашать секрет герцога. Только пригрозит ему по-семейному, чтобы он перестал настаивать на этой свадьбе. Ну, право же, что вам стоит пойти мне навстречу?
И теперь – взгляд сильно обнадеженного щенка, жаждущего, чтобы его погладили по головке и взяли к себе домой.
– Вы неисправимы, леди Инесса. – Судя по тому, что Эстли отступил на шаг назад, у неглиже были шансы пробить эту броню, но, увы, в итоге холодный ум одержал верх над инстинктами. – Этот портрет вы не получите. Он принадлежит герцогу, а не леди Мирейе. Да и позвольте мне усомниться в том, что даже в случае соблазна она поступит порядочно.
– Значит, портрет вы не отдадите? – заключила я.
– Нет.
Мой взгляд из щенячьего превратился в кошачий. Взгляд дикой кошки, выпустившей когти и готовой к прыжку. Однако готовой и ждать столько, сколько придется, прежде чем атаковать добычу в наиболее удобный для этого момент.
– Я ведь все равно до него доберусь, – пообещала я, недобро прищурившись. – Что бы вы по этому поводу ни предприняли.
Эстли смерил меня внимательным взглядом.
– А вот это правда, – сделал вывод он.
К сожалению, я не сразу поняла, что у него на уме, – лишь когда, подойдя к столику, он поднес угол портрета к пламени свечи. Я ринулась за трофеем, но поздно. Эстли отступил и вытянул руку вверх, не подпуская меня к бумаге, которую стремительно пожирало пламя. А совсем скоро бросил сморщившийся и готовый рассыпаться пеплом лист в пустую вазу из толстого стекла.
– Герцог вам этого не простит, – прорычала я.
– С герцогом мы как-нибудь договоримся, – возразил Эстли.
– Вы – последний негодяй! – Торговаться было не о чем, и я больше не считала нужным скрывать свои чувства. – Убирайтесь из моих покоев!
– Как вам будет угодно.
Лорд Кэмерон шагнул к двери.
– Э нет. – Я передвинулась, преграждая ему дорогу. – Как пришли, так и уходите.
И я многозначительно взглянула на распахнутое окно.
Эстли выразительно изогнул бровь, затем сдержанно склонил голову.
– Как скажете.
Он, не колеблясь, развернулся и направился к окну.
– Желаю вам свалиться вниз! – ядовито бросила я ему в спину, когда он выбирался на карниз.
А потом долго прислушивалась к происходящему снаружи. Разумеется, он не упал.
Глава 9
Алкоголь очень полезен. Он всегда помогает если не больным, то врачу.
Бернард ШоуБаронессе Лаймон, матери Дэйвида, я завидовала всей душой. Нет, не ее сильному, даже железному характеру, не деловой хватке и не крепкому здоровью, хотя всего этого у нее имелось в избытке. Завидовала я тому, что леди Лаймон была вдовой.
Тут дело вовсе не в моей природной кровожадности или душевной черствости. Подлинная причина заключается в том, что в нашем обществе единственный способ для женщины стать независимой – это выйти замуж и овдоветь. До замужества женщина зависит от родителей, а если она сирота, от опекунов и ближайших родственников. После замужества – ясное дело, от супруга. И только после безвременной кончины последнего ее статус внезапно кардинально меняется. Унаследовав состояние супруга, она получает материальную независимость, а вместе с ней – и независимость в прочих сферах. Она получает право распоряжаться финансами, вкладывать деньги в различные предприятия по своему усмотрению и даже начинать собственные проекты. Она может ходить на любые мероприятия в одиночестве, без обязательного для всех остальных мужского сопровождения. Она даже может высказывать вслух свои убеждения по вопросам экономики и политики, хотя это, конечно, и не приветствуется.
В тот день леди Лаймон как раз занималась финансовыми делами. И, видимо, шли они не слишком успешно. Во всяком случае, из гостиной, где мы сидели втроем, она уходила в приподнятом настроении, а вот спустя полчаса возвратилась в мрачном расположении духа.
– А, леди Инесса, вы все еще здесь? – едко поинтересовалась она, после чего, не глядя на сына, прошла в соседнюю комнату.
Я почувствовала, как к лицу приливает краска. И поспешила подняться со стула.
– Пожалуй, мне действительно пора идти.
Чрезвычайно расстроенный Дэйвид вызвался проводить меня до дворца.
– Несси, ты не должна на нее сердиться, – с несчастным видом проговорил он, когда мы шли по темно-серым плитам улицы. – Она очень хорошо к тебе относится, правда. И ничего такого не имела в виду. Просто у нее плохое настроение.
– Да-да, – рассеянно кивнула я, думая о том, с каких это пор плохое настроение превратилось в оправдание для нарушения норм этикета и элементарного отсутствия гостеприимства.
