Алёна Алексина - Перехлестье
Грехобор обвел толпу быстрым взглядом и сразу увидел говорящего – плотного бородатого мужика.
– Шел бы ты подобру, – мрачно посоветовал тот.
– Да! – поддержал его другой – молодой невысокий парень в серой куртке. – Нечего таким, как ты, тут оставаться.
Маг снова не проронил ни слова, лишь настороженно смотрел на недобро гудящих завсегдатаев трактира.
Его гнали. Это было привычно. Это было правильно. И знакомая горечь подступила к горлу. Горечь и злоба. Багой вскинул руку, останавливая общий гомон.
– Ты Ваську, конечно, защитил. Согласен. Но ежели б тебя сюда каким поганым ветром не принесло, дэйн бы на девку сроду не окрысился и к видии бы ее не поволок, – харчевник потрясал кулаком в такт словам. – Поэтому… шел бы ты отсюда. Выгнать я тебя не могу. Поэтому просто советую. И так уже дерьма наворотил, вовек не отмыться.
– Нет.
Гнев на лицах окружавших его людей начал перерождаться в злобу, которая становилась тем сильнее, чем острее посетители харчевни понимали свою беспомощность. Трактирщик устало вздохнул. И за миг до того, как он сделал шаг вперед и протянул руку, Грехобор осознал, что Багой сознательно собирается погубить душу, чтобы выволочь его из заведения. Защитить Василису.
Маг прянул в сторону, увертываясь от прикосновения.
– Хватит! – Впервые в его голосе, столь спокойном, зазвучал гнев. Он и не помнил, когда последний раз давал ему волю. – Не нужно.
– Нужно, – угрюмо ответил Багой. – Пока ты новых бед не наделал. Я свое уже пожил, и от души у меня не много осталось, а девку портить не дам.
Еще несколько посетителей с отчаянной решимостью последовали примеру хозяина заведения и двинулись на мага.
– Я ее защищать буду! – почти прорычал Грехобор, снова уклоняясь от тянущихся к нему рук.
– А кто ее от тебя защитит? Защитник… – Мужики обступили его со всех сторон. – Ты вон защитил уже раз. Теперь к видии потащат ее.
Толпа обличителей обступала чужака все плотнее, они словно растеряли извечный страх, подходили все ближе, гомонили и настроены были очень-очень решительно.
Магу не хотелось пускать в ход дар, но другого выхода он более не видел.
– ОСТАНОВИТЕСЬ.
По старому шраму, рассекавшему висок, скулу и прячущемуся под ворот рубахи, медленно поползла вниз тяжелая капля крови. Сложенные в замок руки удерживали мощь волшбы, хотя гнев и ярость, разгоравшиеся в глубине души, требовали от Грехобора выпустить магию. Как легко и упоительно – вдруг дать волю распирающей тебя силе. Он помнил. Ведь однажды он уже это делал. Давно-давно, когда увидел, что сотворил его брат, и впал в бешенство. Тогда зло, постоянно живущее в нем, вырвалось наружу, уничтожая на своем пути все живое и… неживое. Тогда эту яростную силу смогла остановить только она, но сейчас… сейчас его некому останавливать. Кроме него самого…
– Ей нужна моя защита. От дэйна. От видии. Я не обижу ее.
Багой, сжав кулаки, сверлил перехожего странника свирепым взглядом. Смотрел прямо в глаза, пристально, не отрываясь.
– Жизнью клянись, пес заблудший, – прошипел харчевник.
– Клянусь. Моя жизнь и так теперь принадлежит ей.
Выждав еще несколько долгих мгновений, маг медленно ослабил замок. Никто на него не бросался. Никто не пытался ударить. Не хватался за нож. Ну, разве только смотрели с неприязнью. Неприязнью. Не ненавистью. Удивительно.
Хозяин «Кабаньего пятака» что-то тихо сказал сгрудившимся вокруг посетителям. Мужики погудели, переминаясь с ноги на ногу, но больше не пытались дотронуться до мага.
– Обидишь ее – шкуру спущу. – Трактирщик зло выдохнул и направился обратно к своей стойке.
Постепенно и остальные защитники диковинной стряпухи разошлись по местам, где до этой поры неспешно трапезничали. И вот спустя несколько мгновений в харчевне снова царил уютный гул голосов да постукивание ложек. Хотя Грехобор все же нет-нет, а чувствовал угрюмые взгляды, которые бросали на него посетители.
Это озадачивало мага. Он вновь и вновь прокручивал в голове происшедшее и не мог понять причину случившегося. Люди выступили против мага? Угрожали ему? Пытались выгнать? Бред. Его всегда боялись. Всегда ненавидели. Никогда не смотрели в глаза, а тут, в этом трактире… он стал для людей кем-то вроде лишайной дворняги, которую не страшно прогнать, но при этом все-таки зазорно лишний раз ударить. Он не понимал.
Задумчиво поднявшись по лестнице и зайдя в покой, который от щедрот своих (и Багоевых) пожаловала ему Василиса, маг опустился на широкий, устланный войлоком сундук и уставился в раскрытое окно.
– Почему? – спросил он, глядя на высоко стоящие солнца.
Полдень.
Он жив.
И словно попал в другой мир.
– Почему? Ты должен объяснить, – повторил мужчина свой вопрос.
Тишина. Грехобор выдохнул, резко повернулся и уставился на дверь.
– Говори уже, колдун. От меня спрятаться сложно.
Глен криво усмехнулся. Однако. Он много слышал о Грехоборе и его силе, но никогда не верил в правдивость этих россказней. И на́ тебе. Какая же мощь таится в этом теле?
– А ты меня услышишь?
– Почему нет? – Грехобор усмехнулся. – Если думаешь, будто жалкий отвод глаз может скрыть тебя от мага, то я разочарую – не может. Итак?
Колдун проглотил многочисленные вопросы, которые рвались с языка и распирали голову и которые он так хотел задать. Вместо этого он произнес всего одно слово:
– Еда.
– Еда?
– Ага. Я не знаю почему, но, когда посетители едят то, что она состряпала, они становятся… добрее. Да сам вспомни, даже дэйн повадился сюда шастать. Что ни день – сидит, жует. Хотя прежде аппетитом не отличался. И любовью посидеть в трактирах тоже.
– Что ж… – Грехобор ничем не выказал удивления. Хотя удивляться было чему. Ведь он не чувствовал магии в Василисе. Не было в этой решительной забавной девушке силы. И еще кое-что… – Она не отсюда.
– Да, – кивнул от двери колдун.
– Откуда? Знаешь?
– Нет. – Глен наконец перестал топтаться у порога и шагнул вперед. – Знаю только, что ее призвала магесса – отдать дар.
– Старая Шильда, – кивнул Грехобор. – Жаль ее.
– Откуда ты…
– Я так понимаю, дар она не передала?
– Нет. Но откуда же…
– Ты весь пронизан ее магией, – собеседник откинулся к стене. – Только вот одного не пойму – как ты смог стать ее преемником?
– Василису оттолкнул, – хмуро ответил Глен.
Ему не нравилось, что маг, выглядевший до этого таким беспомощным и даже жалким, вдруг оказался очень проницательным и умным. Более того, он словно сбросил личину неудачника и разговаривал с колдуном свысока. Это было неприятно.
– Сложно справиться? – вдруг спросил Грехобор. – Приступы ярости, злости, желание уничтожить всех?
– С чего ты взял? Я полностью контролирую…
– Нет. Совершенно не контролируешь. Хотя… что-то тебя сдерживает, вот только явно не ты сам, – разрешенный маг склонил голову набок, будто пытаясь понять, что именно скрывает колдун. – Но это меня не касается. А вот что действительно интересно, так это зачем ты здесь? Чего ты от меня хочешь?
Терпение Глена иссякло.
– Не касается? Еще как касается, маг. Потому что справляться с проклятым даром мне помогает твоя невеста. Ее душа, как незыблемая глыба, об которую магия, злость, ярость разбиваются вдребезги. Она такая смешливая, беззаботная, веселая, ранимая… Но внутри… внутри она другая.
– Что значит «другая»? – мигом насторожился собеседник.
– А какая разница? Тебя же это не касается, – передразнил колдун, а потом перевел дыхание, собираясь с мыслями, и снова ринулся в атаку: – Ведь ты никто! Ты…
– Довольно. Говори по делу. – Грехобор не повысил голоса, но Глен осекся. По коже пробежал холодок.
– По делу?
– Да. – Мужчина устало прикрыл глаза, и на какое-то время в комнатушке воцарилась тишина.
Глен не знал, как начать разговор, а маг выдерживал паузу. Наконец, посчитав молчание достаточным, он произнес:
– Вот что, колдун. Ваша братия таких, как я, не жалует. Вы принимаете за равных разве что малышей и подростков, еще не потерявших имя, поэтому сам факт твоего обращения ко мне настораживает. Ты чего-то хочешь. Говори, чего.
– Узнать, как… – выдавил из себя Глен и уже хотел было продолжить, объяснить сидящему напротив то, что знал сам, хотел достучаться до его равнодушного, давно мертвого сердца, но темный туман, мгновенно окутавший собеседника, заставил колдуна проглотить почти сорвавшиеся с губ слова. Впрочем, маг и без этих слов прекрасно все понял.
– Этот вопрос не поднимается, – ровным голосом сказал Грехобор, вставая. – Пошел вон.
– Вот как, значит? Таких, как ты, и подобных тебе собираются истребить под корень, уничтожить без следа, а ты не желаешь помочь? Равнодушно гонишь меня прочь? – разозлился собеседник.
