Катерина Снежинская - Подчини волну!
— О чем ты думала, когда у меня за спиной стояла? — неожиданно раздалось сзади.
Выдержкой акшара Вейр не обладала. Поэтому и подпрыгнула самым натуральным образом, и за сердце схватилась. Хорошо, хоть кофе не расплескала — крышка на стакане не позволила.
— О волнорезе, — выпалила она, задыхаясь.
Хотелось завопить что-нибудь типа: «Ты больной?». Но не престало. В конце концов, она не девочка, чтобы задавать риторические вопросы. Конечно, больной. На всю голову.
— Почему?
«О, да потому что ты мне показался таким непоколебимым и большим. Правда, здорово?». Ответ: «Не знаю!» тоже был по-своему хорош.
— Просто у меня стройка всегда ассоциируется с морем. Звуки похожи.
Он отхлебнул кофе, глядя на нее поверх стакана.
— Ладно, — чертыхнувшись про себя, согласилась Вейр. — Ты мне показался похожим на волнорез.
— Почему?
— Серьезно, понятия не имею. Может быть потому, что ты такой здоровый?
Она описала своим стаканом окружность, пытаясь передать собственное впечатление о его габаритах. Дем кивнул, демонстрируя, что мнение врача он принял к сведенью.
— У меня эта картинка с детства осталась. В смысле, впечатление. Папа меня на руках держал. И на нас шла волна. Мне она показалась огромной. Наверное, вал и был немаленьким, потому что сквозь него солнце было на просвет видно. Представляешь, зеленая стена воды? Снизу, почти черная, сверху серо-белая пена. А посередине абсолютно изумрудная стена, сквозь которую видно солнце. Мне казалось, что она разобьется о бетон, и нас засыплет осколками. Море шумело сильно. И брызги вокруг. Знаешь, как завеса какая-то. Соленые, холодные. И вот эта стена, которая все ближе, ближе… И она тоже рассыпалась и превратилась в такие же брызги. Не в осколки, а просто в безобидные брызги. Пуф! — и нет ничего.
— И часто тебе эта волна глючится? — спокойно поинтересовался Дем.
— Не очень, — помотала головой Вейр, — Перед экзаменами. Перед свадьбой тоже. Когда Кит рожала, постоянно перед глазами была.
— И сейчас?
— Ну… Да…
Доктор потерла ладонями плечи, как будто замерзла. И с удивлением глянула на термопак с кофе, видимо, начисто о нем забыв.
— А ты был на море?
Дем поставил свой стакан на выступ стены, развернулся и ушел. Молча. Впрочем, как обычно.
Вейр нестерпимо захотелось укусить себя за зад. Или, например, повыть. Жизнь с чистого листа начиналась интересно. С неожиданных приступов тупоумия и блондинистости. Кто бы объяснил, с чего ее на откровения потянуло? А, главное, зачем? Вопрос: «С кем?» даже не задавался. Эта личность совсем не подходила для того, чтобы делиться воспоминаниями.
Возможно, ей и пора опять начать посещать психолога. Тем более что пару сеансов доктор уже пропустила. Или может сразу обраться к психиатру?
* * *Море бесилось. Казалось, ему тесно в его чаше, как зверю в клетке. И оно раскачивалось в слишком тесных берегах, билось о скалы, пытаясь стереть их в пыль. Высокий мол заливала холодная вода, захлестывала до колен, словно цеплялась за щиколотки ледяными пальцами, стараясь утянуть в море.
Но в этом был свой особенный кайф. Просто стоять, напрягая мускулы, не подчиняясь, не поддаваясь. Подставляя лицо ветру, щедро раздающему пощечины, и колючим, будто иглы брызгам. Втягивая в себя пропитанный йодом воздух — глубоко, до боли в лёгких.
Освобождение, очищение.
Наконец-то, очищение. Дему казалось, что он с пяток до макушки заляпан кровью ракшасов. Сколько не мойся, сколько не поливай себя почти кипящей водой, сколько не три кожу мочалкой, кровь все равно оставалась. Пусть и невидимая, но липкая, тошнотворная, грязная. Не о таком мечтал.
Думалось, что после первого своего боя он, наконец-то, почувствует себя мужиком. Ощутит небывалый прилив смелости, сил. И обязательно произойдет что-нибудь… Например, лейтенант уважительно пожмет руку и назовет «сынком». А потом они с парнями пойдут в кабак и снимут девочек. Спокойно и уверенно, имея на это полное право.
Да уж, мечтать, говорят, не вредно.
На хрен — вредно! Если бы ему кто сказал, что он перетрусит так, что яйца в задницу грется полезут, то Дем бы подготовился. Если бы кто-то хотя бы намекнул, что на спарринг в спортзале это ни сколько не похоже… Если бы кто-то предупредил, что мозги отключаются полностью… Если бы он знал, что все будет так мерзко. И грязно.
Если бы…
Ни хрена бы не изменилось, не смотря на все «если бы». Переживет. Просто еще одна проверка. Пройденная с неплохим результатом. И даже ощущение липкой грязи смывает море, позволяя дышать, а не давиться воздухом, провонявшим ракшасами. Здесь ими не пахло.
— Блин, чудила на букву «м»! — то ли восторженно, то ли потрясенно протянул за спиной Яр.
Дему не хотелось поворачиваться. Хотелось смотреть на то, как волны грызут камни, впиваясь в него тупыми, разлетающимися тысячами брызг, зубами.
— Ты глянь, чего этот хрен творит! — пихнул ему в печень кулаком Лют.
Пришлось оборачиваться. И кто бы сомневался, что «хреном» и «чудилой» оказался Бес. Этот придурок добыл где-то доску для серфинга, явно собираясь ее опробовать. И его нисколько не смущало, что раньше он на «серфе» ни разу не стоял, а волны были размером с дом.
— Стой, урод! — рявкнул Дем.
Ветер снес его слова, заиграл их где-то между редких сосен, которыми поросли дюны. Может брат и не слышал его вопля. Но скорее всего, просто решил проигнорировать. Он согнулся, разбирая какие-то ремни, выставив хребет позвонков на тощей спине. Отсюда, с мола, Бес казался совсем маленьким — гребанным ребенком. Не длинным, нескладным подростком, как они сами, а куклой какой-то. Чертовски хрупкой куклой.
Сердце Дема куда-то подевалось, а вместо него за ребрами оказался кусок смёрзшегося льда. Который под собственным весом рухнул вниз, пробивая кишки.
Он рванул с такой скоростью, которой не добивались наставники даже с помощью стека по пяткам. Мышцы дернуло тупой болью. Но Дем только хрустнул зубами, заставляя тело еще поднажать.
Спрыгнув с мола, он так долбанулся пятками, что перед глазами звезды вспыхнули. А позвоночник, кажется, осыпался в трусы. В песке он мигом увяз почти по щиколотку, едва не растянулся во весь рост, ободрал ладони. Но выпрямился, выдирая мокрые ботинки из вязкого крошева.
— Бес, стой! Твою мать, не смей!..
Брат выпрямился, заправляя обеими руками за уши пряди, которыми играл ветер. Глаза его горели, как у кота в темноте, а щеки, казалось, сейчас треснут от идиотской улыбки.
— Ты со мной?
Добежал, успел. И согнулся, упираясь ладонями в колени, дыша как загнанная лошадь. Его собственные волосы повисли перед лицом. Вроде бы, с них даже что-то капало. Пробежка-то всего метров на сто, а такое впечатление, что не меньше пары километров отмотал.
— Ты совсем охренел, мудак гребанный? — прохрипел Дем, с трудом подняв кажущуюся чугунной голову и глядя на брата снизу вверх.
Бес даже лыбится не перестал. И глаза сверкали по-прежнему. Вот только было еще что-то…
— Давай со мной, а? Вместе, Дем? — голос брата, упавший до шепота, откровенно умолял.
— Вместе и сдохнем, — так же тихо ответил он, ошалело лупая глазами.
Чего угодно Дем ожидал. Больше всего, совета отправиться по известному адресу и не мешать. Но никак не этого просящего тона. Бес шагнул вперед, нагнулся, обхватив его ладонью за шею, ткнулся лбом в лоб. Теперь Дем не видел его лица, только волосы — его и свои, висящие занавеской на радость ветру.
— Мне страшно, брат… — Бес говорил так тихо, что ему приходилось напрягать слух, чтобы расслышать. — Мне…ец, как страшно. Я, наверное, не смогу еще раз. Да…ть, глаза закрываю и вижу этого гребанного ракшаса. Я долбанный ссыкун, Дем…
Он чувствовал, как дрожит рука близнеца на его шее. Не ладонь, а вся рука — тощие кости, перевитые сухими, как ремни, напряженными мышцами.
— И я… — выговорил Дем деревянными губами.
— Дерьмо, — прошипел Бес.
— Да уж.
Они смотрели друг на друга, стоя все также, согнувшись в три погибели. Глаза в глаза, желтые в желтые. Близко, чертовски близко. Между ними были только их волосы.
— Давай подчиним волну, а? Давай трахнем этот гребанный шторм? Не хочу я бояться. На хрен тогда все? Лучше так.
Дем молчал.
— Мы ведь сможем! Вместе — мы сможем, — ладонь брата сжалась на шее так, что позвонки хрустнули. — Или… Понял, до хрена прошу. Прости.
Он начал выпрямляться, одновременно отворачиваясь.
— Да, — ответил Дем, тоже выпрямляясь.
И отчетливо ощущая, что яйца у него от страха ромбиками становятся.
— Подчиним волну? — осклабился Бес.
— Да.
— Не слышу.
— Да!
— Не слы-ышу…
— Да, твою мать! Да! Да!
Брат заржал, словно ему только что, сию минуту, начисто снесло крышу. И тоже заорал — без слов, как будто выплескивая небу и море дерьмо, бултыхавшееся у него внутри, выблевывая его. Парни, которые, как оказалось, стояли в паре шагов от них, подхватили этот вопль, словно и их поразила бацилла крышесноса. Они вчетвером орали на пустом пляже, покрытым серым песком, пока не охрипли.
