Анастасия Сычёва - Час перед рассветом
— Пока не знаю, но с делами я закончила.
— Тогда почему не пришли сегодня на тренировку? — Металла в его голосе прибавилось.
— У меня был важный разговор.
Люций чуть скривил губы, не признавая подобную причину уважительной, и продолжил недовольно смотреть на меня. Я же торопливо предложила:
— Я могу сейчас переодеться и прийти. Ты прав, я уже больше двух недель не брала меч в руки.
Он сухо кивнул.
— Жду вас в малом зале для поединков.
Вместо ответа я поспешила в свою комнату. Люций был третьим человеком во дворце, помимо Агаты и Мариуса, кто мог разговаривать со мной в подобном тоне, и я считала это нормальным. К своим учителям я вообще относилась с большим уважением.
Как это ни парадоксально, Люций был вампиром. Причем не простым, а высшим. Из Вереантера. В Валенсии он жил последние двадцать лет и за это время ни разу не возвращался к себе на родину. Мы не знали его настоящего имени, он ни разу не упоминал его. Нам было известно, что Люций относился к высшей аристократии Вереантера и однажды что-то не поделил с Адрианом, в результате был вынужден бежать из страны. После долгих скитаний он нашел убежище в Валенсии. Конечно, это произошло не сразу, прежде вампиру пришлось пройти у нас множество проверок и доказать, что он не является засланным шпионом. Люций их все прошел. Не знаю точно, каким образом, но ему была предложена должность королевского оружейника. Конечно, любой аристократ счел бы подобное предложение, мягко говоря, оскорбительным. Но Люцию тогда не приходилось выбирать, и к тому же он всегда сходил с ума по холодному оружию, оно было его страстью. Ему ужасно нравилось придумывать новые сплавы, модели мечей, кинжалов, ножей, щитов и прочего, и поэтому он с энтузиазмом согласился. Сколько я себя помнила, Люций почти все время проводил либо в кузнице, либо в арсенале и совершенно не интересовался политикой. Примерно раз в несколько лет он снова проходил проверки Тайной стражи, но не был уличен ни в чем, что порочило бы его доброе имя. Со временем мы все привыкли к присутствию вампира во дворце и не видели в этом ничего странного.
На вид вампиру можно было дать лет тридцать пять, хотя на самом деле ему было больше семидесяти. Он был высок, хорошо сложен, хотя и довольно худощав. Светлые волосы были коротко подстрижены, карие глаза казались почти черными — так глубоко они запали. Его нельзя было назвать красавцем в прямом смысле этого слова. У него были резкие черты лица и свойственный большинству вампиров равнодушно-невозмутимый взгляд. Если бы он хоть чуть-чуть смягчил выражение лица, наши придворные дамы передрались бы за каплю его внимания. В этом вампире ощущалась какая-то сила, невидимая, но притягательная для других людей. Однако Люций почему-то упорно не желал этим пользоваться и оставался нелюдимым, не имел друзей и семьи.
Моим учителем Люций стал, когда мне было десять лет. Конечно, фехтование не входит в обучение валенсийских принцесс, и это было целиком моей инициативой, о которой никто не знал. Моего брата Стефана обучали фехтованию специальные учителя, Люций же ничем подобным не занимался. Однажды я увидела, как он тренируется с мечом, и это зрелище меня настолько заворожило, что я попросила его обучить и меня. Он был силен, ловок и невероятно грациозен, но эта грация была такой смертоносной… Я была очарована. Люций тогда не воспринял меня всерьез, увидел во мне взбалмошную капризную девчонку и настойчиво пытался от меня избавиться. Но я оказалась упрямее, и тогда он уступил и провел первое занятие. На следующее утро я с трудом поднялась с кровати и едва могла двигаться — так болело все мое тело, а именно на это и был расчет вампира. Но он недооценил меня, и как только гудение в мышцах слегка унялось, я прибежала к нему снова. Тогда он посмотрел на меня уже с бо́льшим интересом. Тренировки стали регулярными и проходили практически каждый день. Я полюбила их так же сильно, как и занятия магией. Временами было очень трудно, и закрытые наглухо платья с длинными рукавами были обязательной частью моего гардероба — они скрывали синяки и ушибы. Но я действительно многому научилась. Люций по-настоящему увлекся моим обучением и одними уроками фехтования не ограничился. Я на высоком уровне владею как одинарным клинком, так и парными, кинжалами, метательным оружием. Помимо этого Люций обучил меня еще кое-каким приемам — двигаться совершенно бесшумно, правильно падать, если оказалась сбитой с ног, лучше владеть собственным телом. Но особенно хорошо мне дается бой на тонких парных клинках с длинным обоюдоострым лезвием. Называются эти клинки сардами и, насколько мне известно, они не слишком широко используются. Но почему-то именно к этому виду оружия Люций относился с особым пиететом и огромное внимание уделял владению именно ими. Я не знала, почему они были так для него важны, но мне самой очень нравилось сражаться именно этими клинками. А на мое двадцатилетие Люций подарил мне пару таких сардов — собственноручно выкованных. Я очень хотела взять их с собой в Ормонд, но они не вписывались бы в мой образ, и клинки пришлось оставить дома.
Сейчас, когда началась война с Вереантером, Люция вновь долго и тщательно проверяли дознаватели, но им не удалось найти никаких связей с его родиной. Поразмышляв, глава Тайной стражи решил, что арестовывать вампира пока не за что, но настоял на том, чтобы на военный период его отправили из Диона в Бларни. По сути, просто отослал его подальше, и мой отец поддержал эту идею. Люций отреагировал на временную ссылку крайне спокойно. Мне кажется, что ему просто совершенно все равно, где ковать оружие — здесь или в столице.
В своей комнате я торопливо переоделась и поспешила в зал для поединков, надеясь не попасться на глаза мачехе или ее фрейлинам. Кроме сводного брата никто не знал о моих тренировках, и у меня не было никакого желания как-либо менять положение дел. С тех пор как Люций проникся идеей моего обучения и обнаружил, что из меня действительно может выйти что-то путное, он стал очень требовательным по отношению ко мне. Тренировки мне разрешалось пропускать только в самых крайних случаях — если я была в деловых поездках по стране или болела. На тренировочных поединках Люций никогда не щадил меня и не обращал внимания ни на мой пол, ни на мое происхождение. И сейчас, после двухнедельного перерыва, он наверняка устроит мне такой тренировочный бой, что из зала мне придется уползать исключительно на чувстве самоуважения.
Глава 11
— Ты стала сражаться слишком яростно. Это неправильно. Сколько раз я тебе говорил, что в бою надо сохранять ясную голову? Так тебе будет легче победить противника.
Этот разговор состоялся три недели спустя после моего возвращения. Каждое утро до завтрака я спускалась в тренировочный зал и сражалась на мечах с Люцием. На тренировочные бои у меня уходило по два часа в день, и в эти поединки я вкладывала все свои силы. Я не задумывалась о том, что таким образом освобождалась от гнева, пожиравшего меня изнутри. Ярость, скопившаяся в моей душе из-за событий в Ленстере, требовала выхода, и на поединках я избавлялась от нее. Но это не способствовало успеху в сражении — у меня не получалось сохранить ясную голову, я бросалась в схватку необдуманно, безрассудно и в итоге терпела от Люция одно поражение за другим. Это не прошло незамеченным, и сегодня у него лопнуло терпение.
Я стояла, замерев на одном месте в неудобной позе, и медленно опустила руки, в которых продолжала держать сарды. Люций застыл напротив меня, лезвие одного из его сардов упиралось мне в шею. Произнеся недовольную тираду, он убрал клинок, и я с облегчением распрямилась и отошла на пару шагов назад.
— Что с вами произошло? — мрачно спросил вампир, вновь переходя на «вы». Я поняла, что занятие окончено — на «ты» Люций обращался ко мне только во время уроков. — Я знаю, что мне не положено спрашивать, но вы слишком сильно изменились. Словно за три недели пережили больше, чем некоторые люди — за всю свою жизнь.
Я недовольно выдохнула, но ничего не сказала. Откровенничать мне ни с кем не хотелось, и Люций не был исключением. Молча я подошла к столу и вложила оружие в ножны, а когда за моей спиной раздался голос наставника, то чуть не упала:
— Впрочем, я все понимаю. Собственная смерть — и в самом деле достаточно тяжелый опыт.
Мне показалось, что мое тело превратилось в камень.
— Откуда ты знаешь? — Во рту пересохло, и слова прозвучали невнятно.
Люция мой вопрос нисколько не смутил, и он спокойно ответил:
— Когда высший или архивампир воскрешает человека, на его ауре остается характерный отпечаток, который нельзя спутать ни с чем другим. На вашей ауре как раз стоит сейчас такая печать, из чего можно сделать вывод, что для вас те дни прошли нелегко. Но все равно вам стоит взять себя в руки. Вы живы, все осталось позади, можно снова вернуться к привычной жизни.
