Ольга Куно - Горький ветер свободы
– Хочешь принять участие в побиении камнями? – спросил меня кто-то из рабов.
Я покачала головой.
Я старалась не смотреть, но то и дело поворачивала голову в сторону деревьев и разъяренной толпы. Я старалась не слушать, но, даже заткни я уши, крики все равно достигли бы моего сознания. Казнь длилась долго. По-моему, бывшие рабы специально кидали камни так, чтобы не сразу задеть жизненно важные органы. Я успела обратить внимание и на их лица – перекошенные от ненависти. Броски сопровождались злобным «Так тебе!», причем иногда это были выкрики, а иногда едва слышный шепот. Женщины бросали камни не менее, а то и более ожесточенно, чем мужчины.
Наконец все было кончено. Сначала стихли вопли пленных. Потом постепенно сошел на нет шум толпы.
Я сидела в стороне, обхватив руками колени, и мое тело била дрожь.
Трупы так и оставили привязанными к деревьям в окружении россыпи камней. Освободители, как ни в чем не бывало, стали возвращаться к своим делам.
– Идем, мы устраиваем торжественную трапезу! – гостеприимно протянул мне руку какой-то мужчина.
Руку, каких-то пару минут назад кидавшую камни в живых людей. На ней даже оставалась пыль с этих камней, он не счел нужным ее стряхнуть.
– Торжественную трапезу? – бесцветным голосом переспросила я. – В честь чего? В честь казни?
Я все-таки пересилила себя и подала ему руку. Он помог мне подняться на ноги.
– И это тоже, – ответил мужчина. – Но главным образом в честь свободы. Мы празднуем ее каждый вечер. Наша жизнь непроста, – посерьезнев, объяснил он. – Мы живем в тяжелых условиях, держимся подальше от городов, перебираемся по пустыне с места на место, благо наперечет знаем все здешние колодцы. И неизвестно, как долго это продлится. Так что каждый новый день свободы для нас – это праздник.
Бывшие рабы и правда стали праздновать. Ели, пили, шумно переговаривались, потом кто-то даже начал петь. Вскоре к нему присоединилась еще пара голосов.
– А что теперь будет с нами? – спросила я у Альтана, когда подвернулся удобный момент.
– Вы теперь свободные люди, – торжественно ответил тот. – Так что вправе поступать, как захотите. Можете остаться с нами. А можете уйти в жилые места. Один городок находится не так далеко отсюда. Но только должен предупредить: раба, путешествующего в одиночку, поджидают крупные неприятности. Однако, если захочешь рискнуть, это твое право.
Я кивнула, осмысливая информацию.
– Что же ты выберешь? – полюбопытствовал Альтан.
На этот счет у меня не оставалось ни малейших сомнений. С окружающими людьми у меня точно не было ничего общего.
– Я отправлюсь в город, – ответила я. – Хочу попытаться вернуться на родину. Знаю, что это рискованно, но моя цель стоит того.
– Понимаю, – кивнул Альтан, принимая мой ответ.
– Однако, – продолжила я, – с твоего позволения, я бы хотела остаться здесь до утра. Путешествовать ночью слишком опасно. К тому же я хочу посмотреть на завтрашнюю казнь.
И вновь Альтан принял мое решение.
– Конечно. Тебе помогут здесь устроиться. А завтра мы отдадим тебе твоего джамаля и обеспечим всем необходимым, чтобы добраться до Эльварды.
– Благодарю тебя, – кивнула я.
Мой взгляд скользнул в сторону пленников, которым как раз поднесли воды. Сделавшие это рабы показательно плюнули в чарку. Галлиндийцы от воды отказались. И тогда я окончательно решилась.
Пили бывшие рабы не только воду. Когда настала наиболее торжественная часть вечера, они пустили по кругу фляги, наполненные другим напитком. Как мне объяснили, это была настойка из плодов какого-то росшего в здешних местах кактуса. Не так чтобы очень вкусная, зато прекрасно дурманящая голову. Эти люди действительно проживали каждый свой день, как последний. И старались брать от жизни все. Кроме того, родившиеся и выросшие в положении рабов, за которых все решает хозяин, они не умели планировать наперед. Жить сегодняшним днем было для них наиболее естественным состоянием.
Я пить здешнюю дурь не стала. Ненавижу, когда что-то дурманит мне голову, а сейчас для этого тем более было не время.
Что ж, как говорится, трезвый пьяного не поймет. Настойка стала действовать очень быстро. Уровень веселья среди окружающих резко повысился, координация движений существенно ухудшилась. Несколько пар начали целоваться на самом виду, а вскоре поцелуи переросли в более откровенные ласки. В составе одной из этих парочек я с облегчением заметила и Юркмеза. Признаться, я опасалась, что сейчас, когда ни Данте, ни Илкер не могли его остановить, он попытается закончить начатое несколько дней назад и снова станет меня домогаться. Существовали, правда, неплохие шансы, что здешние хозяева все же встанут на мою сторону, но стопроцентной уверенности в этом у меня не было.
Постепенно освободители стали укладываться на траву. Одни заснули, другие неподвижно лежали с открытыми глазами, устремленными в одну точку, и время от времени начинали громко хохотать. Затем снова застывали. На внешние раздражители не реагировали. Я проверила это, подойдя к нескольким из них и проведя рукой прямо перед глазами. Потом взяла флягу с водой и направилась к галлиндийцам.
Деревья, к которым их привязали, росли на расстоянии всего пары ярдов одно от другого. Я подошла к Данте и молча поднесла ему воду. Он открыл рот, и я наклонила флягу так, чтобы он смог из нее напиться. Данте не останавливался долго, почти захлебывался – тогда я осторожно отодвигала флягу, – и снова продолжал пить. Обходиться без питья в пустыне – мучительная вещь.
– Спасибо, – выдохнул он наконец, когда воды в крупной фляге осталось не больше половины.
Я перешла к Ренцо, напоила и его, параллельно оглядывая лагерь. Если кто-то и бодрствует, то ничего совсем уж крамольного в том, что я решила напоить пленников, не увидит.
– Спасибо, Сандра, – сказал Ренцо, устало прикрывая глаза. – Вот мы и поменялись местами.
Я в последний раз огляделась, лишний раз убеждаясь в том, что за нами никто не наблюдает, а уж услышать разговор не сможет точно.
У меня есть к тебе деловое предложение, – заявила я, опираясь рукой о дерево, к которому был привязан Данте. Он взглядом дал понять, что внимательно слушает. – Я помогаю вам бежать и ухожу вместе с вами. А ты, – я пристально посмотрела ему в глаза и с нажимом продолжила, – отпускаешь меня на все четыре стороны в тот момент, когда я этого захочу.
– Договорились, – не раздумывая, согласился он.
Больше не задерживаясь, я вернулась в центр лагеря. Похоже, все спят. Что ж, риск, конечно, есть, но тут уж либо рисковать, либо бездействовать. Раздобыть нож оказалось легко. Найти, где освободители сложили оружие и личные вещи галлиндийцев, тоже. Я то и дело озиралась, а в остальное время напряженно вслушивалась в окружающую тишину. Пока все было спокойно. Меня никто не окликнул и не попытался остановить. И тогда я решилась на наиболее рискованный шаг. Наиболее рискованный потому, что он был самым шумным и самым заметным. Спасало лишь то, что животных разместили в стороне от людей, за деревьями, которые частично скрывали мои действия. Я принялась седлать трех джамалей. Тех, на которых прежде ехали Ренцо, я и Илкер. За время нашего путешествия я научилась правильно обращаться с животными, поэтому сейчас действовала быстро. Когда я закончила и джамали были оседланы, у меня вдруг возникла еще одна идея. Присев возле остальных седел, я стала методично перерезать подпруги. Теперь, даже если бывшие рабы проснутся и за нами организуют погоню, они не смогут преследовать нас верхом: на то, чтобы починить седла, понадобится время. А путешествовать пешком в ночное время слишком опасно. Да и не догонят нас пешие.
Я готовила побег, а в голове крутилась мысль: «Что ты творишь?!». Нет, сомнений не было, я приняла окончательное решение и, как ни странно, была совершенно уверена в его правильности. Я не сомневалась, скорее, удивлялась самой себе. Еще совсем недавно единственным, чего я хотела, была свобода. И раз полноценная свобода с избавлением от клейма в виде дракона невозможна, я хотела хотя бы избавиться от хозяина. От необходимости подчиняться. Пусть даже для этого мне пришлось бы умереть. И вот, казалось бы, что может быть лучше? Я встретила единомышленников, меня освободили, я не должна выполнять ничьих приказов, не являюсь ничьей вещью. Быть может, по законам Арканзии все и не так, но какое мне дело до ее законов? Казалось бы, все желания исполнены. Радуйся и воспользуйся появившимся шансом. Но вместо этого я ставлю под угрозу свою жизнь и свободу. Зачем? Чтобы спасти от смерти тех, кого до недавнего времени считала своими злейшими врагами? И что изменило мое к ним отношение? Ночная переписка при помощи глупой студенческой «птички»? Или не менее глупое объявление о вдовствующем гареме?
