Любовь Малафеева - О том как долг и обстоятельства создают Героя
Наверное, мне все же удалось поставить рекорд в беге, жаль, некому было его зафиксировать. До дверей своего подъезда я буквально долетела, и неминуемо заподозрила бы себя в пространственном перемещении, если бы не помнила сливавшиеся в черно-зеленую массу деревья вокруг. В полной безопасности я себя почувствовала только тогда, когда мама заперла за мной входную дверь. И все равно не отпускало ощущение чужого пристального взгляда, от которого противно скручивало спазмами живот и сосало под ложечкой. Отговорившись усталостью, я быстро прошла в свою комнату, разделась и легла спать в надежде, что весь этот ужас окажется просто кошмарным сном и останется в прошлом. Как я тогда ошибалась…
На следующее утро я проснулась с адской головной болью. Казалось, что кто-то со всей силой лупит кувалдой изнутри по черепу. И при любом резком движении мир мгновенно расплывался перед глазами. К счастью на момент моего пробуждения дома никого не было — родители ушли на работу, а дедушка уехал на дачу. Так что вся наша трехкомнатная квартира была в моем полном распоряжении на следующие семь-восемь часов. Радуясь, что никто из семьи не слышит моих замогильных стонов, я сползла с кровати и, шаркая подошвами тапочек, побрела в ванную. Из огромного во все стену зеркала над раковиной на меня глянула такая жуткая харя, что я даже невольно обернулась посмотреть, не стоит ли этот монстр за моей спиной. Убедившись в собственном одиночестве, я принялась подробнее рассматривать свою загульную мордочку. Бледное до зелени, осунувшееся лицо, на виске мерно билась ярко голубая жилка, вокруг красных, как у упыря глаз круги, нос распух, щеки впалые и на лбу испарина.
— Нда, ты само совершенство Сима. — Пробормотала я, лениво плеща прохладной водой себе в лицо и размышляя от чего бы я так погано себя чувствовала, ведь вчера у Вики на празднике почти и не пили.
На кухне вместо завтрака, от одного взгляда на который к горлу подкатил рвотный комок, проглотила пригоршню таблеток от головы и пошаркала обратно в кровать. Проходя мимо зеркала в комнате, я, случайно бросив взгляд на свое отражение, заметила то, что ускользнуло от осмотра в ванной. Шея. А точнее синяки на ней. Присмотревшись получше я вспомнила, что такие синяки бывают при удушье. Но откуда?
— Что за?..
Не успела я договорить, и в сознание хлынул поток воспоминаний о вчерашнем вечере. Парк. Незнакомец. Странные вопросы. Огненные шары. Серый пепел под ногами. Страх. Бег. Облегчение.
В себя я пришла сидя на полу. Когда успела сесть? Что бы подтвердить свои воспоминания я метнулась к куче одежды, сваленной на стул у стола, не обращая внимания на резкие протесты головы. Перерыв все, я нашла то, что искала в заднем кармане вчерашних шорт. Кольцо и кувшинчик. Кувшинчик выглядел также как и вчера, но на его поверхности удалось рассмотреть рисунок в виде крыльев, словно обнимающих бока сосуда. Принюхавшись к плотно заткнутому пробкой горлышку, я ощутила аромат яблока, розы и грозы. Самое приятное сочетание запахов, какое мне только доводилось обонять. Не долго думая, я накинула цепочку на шею и принялась за кольцо. Впервые взглянув на него осмысленно, я чуть его не выронила. Это оказался массивный серебряный перстень с лихвой закрывающий полторы фаланги пальца. В центр кольца был вставлен крупный кроваво-красный камень в осыпи маслянисто поблескивающих мелких черных камушков. В целом это кольцо навевало мрачные ассоциации и являлось мечтой гота. Поддавшись неожиданному порыву, я его надела. В ту же секунду в глазах сначала потемнело, потом ярко вспыхнул огонь, а мгновением позже я вновь смотрела на необычное украшение, а по телу разливалось приятное тепло и расслабленность. С трудом, добравшись до постели, я вновь провалилась в сон и проснулась только часа через четыре из-за надрывавшегося в прихожей телефона. Звонил отец спросить, как я себя чувствую. Как я ни старалась, но ответ больше подходил пришепётывающему простуженному слону, чем пышущей здоровьем и бодростью юной деве, какой я старалась казаться. Пробурчав что-то утвердительно-сомневающиеся, он попросил сходить в магазин и купить продуктов на вечер. Я неохотно согласилась и повесила трубку и только тогда обнаружила, что завалилась спать в украшениях. Цепочку с кувшинчиком я решила оставить на месте. Кольцо же, с трудом стянула и запихнула на самое дно моей шкатулки с разными брюликами, подальше от родительских глаз, которые, несомненно, спросили бы, откуда у меня такая вещица. А слабо им рассказать? Вот мне слабо. Мысленно пообещав себе сходить к знакомому антиквару-старьевщику дяде Толе, я засобиралась в магазин.
Между теоретическим обещанием «схожу, узнаю» и его практическим исполнением прошло две недели. Момент я выбрала, как нельзя удачный — мама отбыла в командировку, дедуля все еще торчал на даче, а папа никогда не отличался повышенной подозрительностью и в хорошем настроении, да еще и выходной, с легким сердце отпустил меня под вечерок в самый захолустный и опасный район города. В отличие от папы, я не была стопроцентно уверенна в своей безопасности и для собственного душевного здоровья решила прихватить самого надежного из своих друзей — соседа Димку. Несмотря на устрашающую внешность накаченного питбуля, Дима был характера кроткого и мирного, и ни в чем предрассудительнее грызения ногтей он в свои двадцать два замечен не был. Но самым замечательными его чертами были: молчаливость и исполнительность. Поэтому, взяв с него предварительно клятву молчать о том, куда мы сегодня едем и, получив в ответ всем известное «Нем как могила», я с легким сердцем отправилась на остановку.
Добрались до места относительно быстро — всего за два часа — учитывая наши всеми любимые пробки. Еще с полчасика, поплутав по подворотням, мы, наконец, достигли цели. Перед нами возвышался двухэтажный каменный довольно современный домик. Как я знала, дядя Толя построил его на свои кровные денежки года два назад, снеся предварительно старую развалюху. На первом этаже располагался собственно сам магазин и что-то типа склада, на втором жил сам дядя Толя в гордом и счастливом одиночестве.
Открытие антикварного магазина не было мечтой сорокашестилетнего холостяка Анатолия Викторовича, и стало жестокой жизненной необходимостью, после того, как он унаследовал обширную коллекцию старинных редкостей своего отца, которую люто ненавидел с самого детства и ревновал к ней родителя. Просто выбросить старые вещи, дяде Толе помешала неожиданно забредшая мысль, о том, что это «старое барахло» можно выгодно продать. В последствии он не раз, по моему мнению, проклял эту идею. Ему не только вот уже пять лет не удается полностью продать отцовскую коллекцию, но ему еще стали приносить новые вещи с просьбой их перепродать. Вначале он отказывался, но потом смекнул, что на этом можно основать крупный бизнес и принялся за это дело в серьез. Планы так и остались планами, но предприимчивому дяде Толе все же удалось сколотить небольшое состояние и позволить себе некоторые излишества. Спросите, откуда я все это знаю? Охотно отвечаю. Когда-то мы были хорошими соседями в деревне, и в то время дядя Толя частенько бывал у нас в гостях и предавался одному из своих любимых занятий — жаловался и рассказывал о своей нелегкой судьбе. Основным слушателем его жалоб была я, потому что меня он очень любил и бесконечно баловал подарками. Закончились те милые деньки два года назад, когда после смерти бабушки нам пришлось продать второй дом в деревне. Дядя Толя был безутешен и на прощание просил заходить, когда понадобится, и дал мне адрес. За все это время его помощь понадобилась только однажды при продаже старинного бабушкиного зеркала. И вот снова пригодился адресок.
Я толкнула входную дверь, предварительно оставив Диму на улице, и с порога возгласила:
— Дядя Толя! Здрасте! Это я, ваша любимая вишенка!
Анатолий Викторович мгновенно оторвался от пухлого фолианта и радостно улыбнулся во все свои неполные двадцать восемь зубов, и, выбравшись из-за прилавка, стиснул меня в объятиях.
— Серафимочка, ангел мой, вишенка спелая. Как выросла, как похорошела. Совсем взрослая, красивая девушка стала. — Мужчина смахнул настольгическую слезинку. — А была такой милой крошкой.
Я скептически хмыкнула.
— Ну, дядя Толя вы преувеличиваете. Не такая уж я и красавица. Размером не вышла.
Анатолий Викторович нахмурился.
— Это ты имеешь в виду тех сушеных вобл, что сейчас так и зыркают с обложек этих ваших «гламурных» изданий? — Мужчина в сердцах сплюнул. — Да у них и смотреть нечего, как только одежда с них не сваливается. Чисто вешалки. Так что выбрось дурные мысли из головы. Ты лучше их в сотни раз.
Я смущенно потупилась.
— Спасибо, дядя Толя.
— Да не смущайся. Что приехала? Ведь не просто старика проведать? — он притворно скрючился и зашаркал обратно за прилавок, изображая немощного старца.
