Ольга Куно - Невеста по завещанию
– Если кто-нибудь знает о причине, по которой этот мужчина и эта женщина не могут сочетаться законным браком, пусть скажет об этом сейчас или молчит во веки веков.
Я затаила дыхание. Мне казалось, сейчас кто-нибудь непременно должен закричать: конечно, не могут! Этот брак не может быть заключен. Эти двое не любят друг друга.
Но ничего подобного никто, разумеется, не сказал. И жрец благополучно продолжил:
– Дамиан, согласен ли ты взять в жены присутствующую здесь Веронику? Согласен ли ты служить ей опорой, как земля, окружить ее заботой, как вода, и стать ей нужным, как воздух?
– Да, – спокойно произнес Дамиан.
– Вероника, согласна ли ты взять в мужья присутствующего здесь Дамиана? Согласна ли ты служить ему опорой, как земля, окружить его заботой, как вода, и стать ему нужной, как воздух?
Все мое существо противится, кричит, что этого делать нельзя. Но я не менее спокойно, чем жених, отвечаю:
– Да.
– Пред ликами Рейи, Делва и Калма объявляю вас мужем и женой.
За спиной зазвучал одобрительный шепот и даже несколько поздравительных возгласов. Дамиан первым поднялся на ноги и протянул мне руку, помогая встать. Мы оба знали, что должно последовать за этим по правилам церемонии. Я неуверенно взглянула ему в глаза. Дамиан взял меня за подбородок, наклонил голову и поцеловал в губы. Коротко, холодно, до обидного целомудренно. Я сказала «до обидного»? Наверное, просто оговорилась.
Потом были многочисленные и однообразные поздравления, меня знакомили с какими-то людьми, но их было столько, что я не запомнила ни одного имени. Затем праздничное пиршество: длинный стол накрыли в большом зале, располагавшемся на первом этаже. Я почти ничего не ела: во-первых, кусок не лез в горло; во-вторых, мешал корсет. Хватало того, что за столом приходилось сидеть, а природа требовала того, чтобы при этом я как-то дышала.
Потом, под веселые и подбадривающие возгласы гостей, от которых я краснею так, как не краснела, наверное, никогда в жизни, мы с Дамианом отправляемся наверх и закрываемся в моей опочивальне. В массивном канделябре на столе уже зажжены свечи. Кровать красиво застелена. Рядом на спинке стула висит белая ночная рубашка, в основном состоящая из кружев. При взгляде на нее меня начинают раздирать противоречивые чувства. С одной стороны, бесконечный восторг: хочется схватить ее и надеть прямо сейчас. С другой – смущение. В такой рубашке я и в одиночестве бы краснела, не то что в присутствии мужчины.
А Дамиан как ни в чем не бывало подходит ко мне со спины и начинает возиться с моим поясом. У меня все замирает внутри. Тело деревенеет. Он избавляется от пояса, обходит меня и принимается расстегивать пуговицы-жемчужины на моей блузе. Что он делает?!
Ехидный голос в моей голове насмешливо вопрошает: а чего ты, собственно говоря, дорогая, ожидала? Договоренность? Да мало ли о чем вы там договаривались! Кто это слышал? Он теперь твой законный муж, перед людьми и – кто бы сколько ни морочил тебе голову на предмет фиктивности брака – даже перед богами. Он в своем праве. Кому ты сможешь пожаловаться? И что скажешь? «Он обещал этого не делать»? Тебя только на смех поднимут и будут правы.
– Да что ты вся напряглась, как монашка? – раздраженно спрашивает Дамиан. Я ничего не отвечаю. Стою, сцепив перед собой руки. – Ах да, забыл, ты же монашка и есть, – фыркнул он. – Хочешь всю ночь спать в этом платье? Сама ты его не снимешь, это тебе не пансионские наряды. А горничную я, извини, всему замку на потеху звать не собираюсь.
Я кивнула и, сжав зубы, попыталась расслабиться. Получилось плохо. Тело по-прежнему казалось одеревеневшим. Но я позволила Дамиану расстегнуть все пуговицы и отвела руки назад, чтобы легче было высвободить их из рукавов.
Отбросив блузу на кровать, он снова встал у меня за спиной. Его рука опустилась на мою талию, по ходу дела скользнув пальцем по лопатке, и он занялся корсетом. Помимо шнуровки, были еще какие-то крючочки, и Дамиан расстегнул их, быстро пробежав пальцами по моей спине. Орудовали пальцы вполне умело. А у меня почему-то по телу пробежали мурашки. Вероятнее всего, от страха.
Дамиан стянул с меня платье, и я осталась в одной только нижней юбке: никакого белья выше пояса корсет не предусматривал. Краснея, я поспешила прикрыть свою грудь руками, но он уже отвернулся и отошел к креслу. Я торопливо натянула на себя ночную рубашку, оказавшуюся постыдно прозрачной, и лишь после этого принялась неловко снимать нижнюю юбку. После чего с ужасом осознала, что с юбкой было все-таки целомудреннее.
– Ложись спать, – сказал Дамиан, усаживаясь в кресло и беря в руки книгу, которую принес в комнату заранее.
Я поспешила забраться в постель и натянула одеяло чуть ли не до самого подбородка.
Ясное дело, уснуть в присутствии Дамиана мне не удалось, да я даже и не пыталась. Просто лежала на боку, прислушиваясь к каждому издаваемому им шороху. В основном я слышала только звук перелистываемых страниц. Дамиан читал, время от времени поглядывая на часы. Спустя двадцать минут закрыл книгу, поднялся с кресла и, затушив свечи, вышел из комнаты.
С тех пор прошло восемь дней. Дамиан приходил ко мне в комнату каждый вечер; предполагалось, что со временем такие визиты станут более редкими, а постепенно и вовсе сойдут на нет. Он неизменно садился в кресло, принимался читать все ту же книгу, которую специально оставлял в моих покоях на столе, а через привычные двадцать минут уходил. Постепенно я привыкла к его присутствию. Перестала пугаться каждого шороха, начала свободно заниматься своими делами, пока он читал, а если чувствовала себя усталой – все-таки время обычно бывало позднее, – могла даже прямо при нем лечь спать.
Конечно же Дамиан продолжал встречаться с Амандиной, и конечно же я об этом знала. В общем-то никаких претензий в этой связи у меня не было, да и быть не могло. Не играть же в собаку на сене. Но что-то в экономке неуловимо раздражало. Полагаю, это чувство было взаимным, поскольку взгляды, которые она кидала на меня украдкой, думая, что я их не замечаю, были какими угодно, но только не доброжелательными. Я читала в них то зависть, то чувство превосходства, то просто неприязнь. Но большого значения я этому не придавала. Дамиан даже переселил ее в другую часть замка, так что во время своих свиданий они не мозолили мне глаза. И все же мне было немного жаль, что, пообещав Дамиану в свое время завести лишь того любовника, которого он одобрит, не потребовала того же самого и от него. Впрочем, самой мне и так было хорошо. Ни в каких любовниках я не нуждалась.
А вот его книга пришлась к месту. Еще в первую брачную ночь, если, конечно, так можно ее назвать, после ухода Дамиана я взяла в руки немного потрепанный том с обложкой, исписанной золотистыми буквами, и принялась с любопытством рассматривать. Это оказалась книга по метафизике. Мое любопытство усилилось: науки всегда меня интересовали, а в пансионе им уделялось весьма скромное внимание. И я принялась читать. Оказалось нелегко, ведь это был не учебник, а, стало быть, книга предполагала знание предмета, которого у меня по большей части не было. И тем не менее я втянулась. Пробелы в образовании я заполняла при помощи прочитанного материала и логического мышления. Читала я книгу ежедневно, а ближе к вечеру клала ее обратно на стол.
И вот в один прекрасный день книжная тема неожиданно получила свое продолжение. Дамиан, как и всегда, сидел в кресле, а я устроилась отдыхать, но спать пока не ложилась. Не снимая одежды, развалилась поперек кровати и, подпирая голову рукой, рассматривала очередную вышивку. Не могу сказать, что вышивание было моим любимым делом (метать дротики куда увлекательнее), но в качестве успокаивающего и расслабляющего времяпрепровождения это занятие не знало себе равных.
Дамиан дочитал последнюю страницу, отложил книгу и глянул на часы. Прошло всего десять минут, слишком рано, чтобы уходить. Он поднялся с кресла и, подойдя к полкам, принялся проглядывать корешки. Я моментально забыла про вышивание и, повернувшись набок, приподнялась на локте так, чтобы лучше его видеть.
Просмотрев названия первых нескольких книг, Дамиан нахмурился. Разобравшись с верхней полкой, скривился. Быстро проглядев следующую, негромко выругался.
– Могу порекомендовать восьмой том «Проповедей святого Иттара», – елейным голосом предложила я. – Особенно хорошо прописана романтическая линия.
Дамиан повернулся ко мне и нахмурился, пытаясь понять, издеваюсь я или говорю серьезно. Ехидная улыбочка, игравшая сейчас на моих губах, никаких сомнений на этот счет не оставляла. Через пару секунд в его глазах появился намек на понимание, потом он покачал головой и принужденно рассмеялся.
– Я что, должен еще раз попросить прощения?
Я энергично закивала.
– А зачем было забивать мою комнату всем этим… – Я хотела сказать «хламом», но в последний момент исправилась: –…Наследием теологической мысли???
