Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или Смертельная оказия
В комнате от запаха веток образовалась легкая дымка, и, судя по тому, что глаза начали слезиться, пахли не только цветы. Что именно издает резкий аромат, разбираться не стала и, прихватив дневник, направилась к карете. Ульс старался грузить корзины аккуратно, чтобы цветы не помять, а я бездарно корявила почерк, копируя завитушки Даррея и вписывая в карточки адрес и имя будущей охотницы на метаморфа. А в том, что охота будет выматывающей и, весьма возможно, удачной, я не сомневалась. Самонадеянный многоликий в надежде произвести впечатление использовал не просто свою подпись, а знак пропуска к своей персоне. То есть любая дама, пожелавшая встретиться с ним, при предъявлении подписи будет допущена в здание, где он находится. А также – в его кабинет, в приемную, в ресторан, в ложу театра, в магазин для высокородных, закрытый клуб, бар, отель и гостиницу, притон и даже на собачьи бега и в бойцовские клубы… Словом, всюду, куда бы его ни занесло. Исключением является дом, принадлежащий роду, и туалетные комнаты министерства. Почему именно так, знать не знаю, но все равно возможность использую и отомщу.
Завершив с посланиями, пожелала, чтобы Ульс разослал корзины не лично, а через почтовое отделение. Ему проще, мне спокойнее. Довольная и счастливая вернулась – настроение поднялось, а вместе с ним и аппетит. Вернувшись в столовую, отметила царящую там тишину и нового подавальщика, обслуживающего наш стол. Куда старого дели, из пространных ответов парней я так и не поняла, принялась за остывшее. И чуть не подавилась. Нет, я, конечно, слышала, что у сплетен есть свойство разлетаться с ветерком, то бишь стремительно и неуловимо, но не до такой же степени! Только села, только отрезала сочный кусочек, надкусила, и за ближайшим столом раздалось громкое:
– А все корзины с цветами она не приняла, отправила назад…
– Быть такого не может! – с неодобрением воскликнула явная поклонница кузена Дао-дво. – Это же яблоневые ветви.
– Да, знак хороший.
– И весомый! – согласились с говорящим. – В корзинах были его карточки с личной подписью.
– С личной?! – это уже раздалось за нашим столом. Не поверили парни в такую многоликую наглость.
– Да, и что? Подумаешь, глупые записульки с цветиками. Растекаться по земле из-за них я не намерена. И за оскорбление он еще ответит, – произнесла громко и мстительно.
– Еще?! – судя по интонации, это опять-таки возмутилась поклонница Даррея.
Я не ответила, взялась за нож и вилку, которые из моих рук тут же со звоном выскользнули, потому что новый подавальщик с укоризной произнес:
– Записульки и цветики, может, и не взяла, а сундук с одеждой оставила…
– Да чтоб его! Забыла… – взвыла я раненым зверем и опять покинула столовую.
О том, что была голодна, я напрочь забыла, но не наш благородный капитан. Его Высочество лично принес поднос со свежей порцией горячего мяса, кашей, салатом, парой булочек и компотом. Постучался, открыл дверь с позволения и застыл, распахнув глаза на мое произведение. И я его понимала. Редко какой воин сможет спокойно взирать на то, как портят старинное и очень дорогое оружие. А я его не просто портила, я его на составные разделяла. Бронзовый металл в одну сторону, каменья в другую, пружины и секретные механизмы в третью, яды и порошки в четвертую, чтобы затем соединить их в шар, диск или неприличную фигурку и отправить кузену Дао-дво. И ради этого я просидела более часа над усилением сложного проклятья разложения. Разбила его на руны, вычленила первоначальный материал, а именно живую плоть, и заменила на металл. В ходе первых пяти испытаний разложению подверглись преподнесенная одежда смертницы, сам сундук, люстра, дверь в ванную и зеркало. К сожалению, первые четыре предмета безвозвратно испортились, а последнее хоть и сохранилось, но приобрело кривизну.
Это была сложная и кропотливая работа, требующая всего внимания рецидивиста, то есть моего. И вот стою я посреди комнаты со сдвинутой в сторону мебелью, порчу чужое добро, а в дверях идолом застыл Его Высочество и дрожащим от восхищения – а может, и ужаса – голосом спрашивает:
– Сумерька, ты что творишь?
– Мщу.
– За что?
– За поруганную честь. – Я подумала и добавила: – Трижды поруганную.
– Так это правда? Даррей тебя… то есть вы с ним… – и смущенно кашлянул, отставив поднос на стол у двери. – И как он выжил?
И столько сопереживания в голосе, что сразу стало ясно, Равэсс вспомнил, как из-за меня чуть сам за грань не угодил.
– Ты что, издеваешься? – возмутилась я.
– Как я могу, – улыбнулся Его Высочество, догадавшись о неправильности своих выводов, – я знать ничего не знаю. Расскажешь?
– Только коротко.
– Давай хоть так. – Капитан команды бывших запасных, а ныне действующих королевских смертников дверь закрыл и привалился к ней плечом в ожидании рассказа.
– Меня подставили, а через меня и рыжего… Графитового, – в общих чертах обрисовала я произошедшее, а под конец возмутилась: – И знаешь, что запросил этот подлец Дао-дво с инициатора веселой шутки?
Равэсс покачал головой.
– Восстановить замыкаемую на Гере связь. И Дельгато согласился…
– Таррах! – Дверь хлопнула, многоликий исчез.
А я, возвращаясь к своему нелегкому делу, процедила сквозь зубы:
– А после этого он шлет мне цветы с просьбой простить… Еще и личную подпись на карточках проставил.
– Твою ж! – Дверь повторно хлопнула. Не знаю, кто там был, но он тоже исчез.
– Да-да, – продолжила я ироничные размышления вслух, – и после всего он одарил меня оружием и дорогой одежкой смертницы. Думает, прощу. Вот уж дудки!
– Проклятье, прослушал… – Дверь медленно закрылась, и объявившийся в комнате скиф, сверкнув желтыми глазами, вопросил: – Слушай, Сумерька, а куда это как угорелые умчались Равэсс и Бруг?
– Понятия не имею, – честно ответила я и, завершив операцию под названием «Порча чужого имущества», спросила: – Хан, а как у тебя обстоят дела с лепкой?
– Ваянием не увлекаюсь, но знаю, к кому можно обратиться за помощью! – ответил он, и уже через двадцать минут в моей комнате на полу, закусив язык и погрузив руки по локоть в жидкий металл, сидел Консул. Метаморф знатных кровей приступил к лепке не сразу, а после того, как взял с меня слово молчать обо всем увиденном. Как оказалось, высокородным многоликим воспрещено марать руки как простым трудом, так и искусством, да и выбор не роняющих чести занятий у них максимально сокращен: землевладение, военная служба и королевский фавор.
– Я землевладелец, имею три собственных погоста в долине Тагтар, – признался смертник.
– Неплохо, – заметила я, просчитав, что в его власти около пятнадцати таких деревенек, как моя родная.
– Да, – он тряхнул головой и улыбнулся, – но будь моя воля, я бы всю жизнь занимался скульптурой.
– А ты разве не можешь?
– Могу, но лишь скрывая свой талант. Поверь, приходится устраивать целые представления, чтобы в парке поставить новую статую: оформление договора купли-продажи, доставку, ужин в честь именитого скульптора и неизменный ответ от маэстро, прилетающий с птицей: «Простите, прийти не могу». – И на мой удивленный взгляд пояснил: – После того как я в родном доме заставил статуями и статуэтками все комнаты и оранжерею, ко мне потянулись заказы.
– К тебе?
– Через меня к маэстро, – подмигнул он. – Но работаю, как видишь, я сам.
Я видела и не могла не подивиться его мастерству. Под руками многоликого легко и просто рождалась миниатюрная статуэтка, изображающая самого кузена Дао-дво в полный рост. Одежда, движение, мимика лица – все идеальной проработки.
– Так что ты хотела ему передать? – полюбопытствовал Консул, и я замялась с ответом. Перевела взгляд с метаморфа на скифа, вольготно устроившегося на кровати, и молчу. Не пересказывать же все те гадости, что крутились у меня в голове, когда я открыла сундук и среди оружия и одеяния смертницы увидела еще и белье для любовницы.
Вспомнив увиденное, эмоции не удержала, скривилась. Смертники заметили.
– Думаю, чтобы емко передать всю глубину ее отвращения к Даррею, нам нужен Барон, – лукаво произнес Консул.
– Сейчас позову! – отозвался Хан, черной тенью вылетая в окно.
– И Канцлера с Герцогом, – попросил ваятель, а затем с улыбкой подмигнул ошеломленной мне. – Лучшие предложения формируются в команде.
Команда – это хорошо, жаль, я в нее не вписалась. Собравшиеся в моей комнате смертники оценили талант скульптора, выслушали предложения Хана, а мне посоветовали отойти и не принимать участия в обсуждении. В ходе горячих дебатов на тему, как послать кузена Дао-дво к праматери Тарраха, они добили кривое зеркало, съели мой обед, а меня нечаянно оттеснили в ванную комнату без двери. Вот и получилось, что итога их споров я не услышала и скульптуры не увидела, и совершенно зря… Следовало проявить хотя бы праздное любопытство, в этом случае явившийся средь ночи Гер не ввел бы меня своим ором в состояние прострации.
