Катерина Снежинская - Подчини волну!
— У тебя опять суицидальные мысли? Ты посещаешь психолога? — поинтересовалась она так, будто Вейр призналась в тайном пристрастии к малолетним девочкам.
— Я просто спросила. Ты можешь мне ответить?
— Мне не нравится сама постановка вопроса…
— Мам, ответ!
— И с каких пор ты позволяешь в разговоре со мной повышать тон?
— Ответ! — рявкнула врач.
— Ну, хорошо. Но вопрос действительно сформулирован странно. Почему в данном случае я должна что-то делать? Поиск пропавших — дело полиции. Я в этом ничего не понимаю…
Вейр опустила руку с телефоном, в котором продолжал шелестеть голос матери, и нажала кнопку, прерывая соединение. Сама не слишком понимая, почему ей кажется, что в груди проворачивается лом. Примерно такой ответ она и ожидала услышать.
* * *Его гребанные конечности не желали соглашаться с тем, что Дем в полном порядке. Колени дрожали и подкашивались, как у старика. Словно он на больничной койке не четверо суток провел, а как минимум месяц. И ведь Док сам сказал, что все в норме. До следующего дежурства он успеет отлежаться. Вот только собственное тело это отрицало, непрозрачно намекая, что желает и дальше прохлаждаться на мягкой перинке.
А вот с этим был не согласен сам Дем. И потакать трясущимся, как желе, мышцам не собирался в принципе. Хотя время от времени ему и приходилось хвататься за стенку, чтобы не растянуться на грязном линолеуме. Точнее, он бы и не хватался, но его мотало, как после ударной порции «Отвертки»[8]. И то, что дорога от госпиталя до офицерского общежития стала как будто в пять раз длиннее, бесило.
Одно было хорошо — хоть дело и шло к утру, но народа на Базе было мало, патрули еще не вернулись. Поэтому Дем и успевал отлипнуть от стены до того, как кто-то появлялся в коридоре. Правда, если дело и дальше продвигалось бы такими же темпами, то до своей комнаты он рисковал добраться только к вечеру.
Естественно, если дерьмо может случиться, то оно случается обязательно. В отношении него этот закон действовал неукоснительно. Он почти уже выскребся с административного этажа и как раз отдыхал в уголке перед спуском по лестнице, как дверь напротив него открылась. И на пороге нарисовалась ни кто-нибудь, а девка, дежурившая у него в палате. И нет бы ей ослепнуть на пару минут! Ничего подобного. Она уставилась прямо на него и лупала своими глазищами.
— Вы с ума сошли? — спросила дамочка с каким-то пришепётыванием, словно он ее восхитил. — Вам нельзя вставать! Давайте, я отведу вас обратно!
— Отвали! — рыкнул Дем, намереваясь смыться отсюда, как можно быстрее.
Хотя в его случае «смыться» стоило бы заменить на «отползти».
Стерву его рявканье явно не впечатлило. Она засуетилась, собираясь, кажется, его руку себе на плечи закинуть. Даже за талию приобняла, возомнив себя, видимо, героиней. Только забыла поинтересоваться его мнением на этот счет. Дем попытался ее отпихнуть, но рука неожиданно словно свинцом налилась. Он эту драную конечность даже приподнять не мог. Да еще и кисть судорогой свело.
В общем, обнять она его обняла.
И как-то сразу двигаться перехотелось вовсе. Он вдруг ощутил себя гребанным воздушным шариком. К которому с одной стороны прижимается чертовски мягкая женская грудь, с другого бока — узкая, теплая ладошка. А пахла она чем-то сдобным. И дышала она ему куда-то в подмышку, от чего все волосы дыбом встали, как наэлектризованные. Не сказать, что дыбом встали не только волосы, но в штанах заметно потяжелело. Лейтенант и сам был не в курсе, что за хрень с ним творилась.
— Отвали, говорю! Меня док отпустил! — он в очередной раз попытался вырваться.
Впрочем, с тем же успехом. Те жалкие остатки сил, что у него были, решили подождать Дема в сторонке.
— Отпустил? — ошарашенно брякнула стерва.
При этом она выглянула откуда-то из-под его руки, пялясь своими глазищами. «Серебряные… — вплыла в мозгах совершенно идиотская мысль. — У нее глаза серебряные…». Вид у него при этом был, наверное, как у полного кретина.
Впрочем, высот дубизма он достиг только в следующую минуту. Когда эта дура перестала-таки к нему прижиматься. Но, зато, не нашла ничего умнее, как задрать на нем майку, едва не до шеи. И тихонечко ахнула. Ладно, это бы Дем еще пережил. Так она еще и наклонилась, едва носом не касаясь свеженьких шрамов, оставшихся после дырок. И ладонями легонько провела, словно глазам не верила. Вот тут стало совсем хорошо. В смысле, хреновее некуда.
— Ты дура, что ли? — прорычал Дем, натягивая футболку обратно. Он бы был совсем не прочь, если бы она оказалась до колен. — Тебе объяснить значение слова «отвали»?
Она заторможенно, словно ей чем тяжелым по кумполу вдарили, помотала головой и опять уставилась на него. В лицо посмотрела, в смысле.
— Я ничего не путаю? Прошло четверо суток? — едва ли не прошептала стерва.
— И чего? — искренне не понял вопроса Дем.
— Мама моя… Какая же у вас регенерация?
При этом ее чертовы глаза светились таким восторгом, будто он ей горсть бриллиантов отсыпал. Дем даже растерялся, честно говоря. Нет, то, что у дамочки с мозгами наблюдались явные проблемы — это было понятно. Но как реагировать-то на такие восторги?
К его невероятному облегчению ситуация разрешилась сама собой, без его участия. За поворотом коридора забухали ботинки, как будто там стадо слонов неслось — даже стены задрожали. И из-за угла вывернули Вар с Яром. Лейтенант не мог припомнить, когда еще он так рад был их видеть.
Хотя выглядели парни странно оба едва ли румянее стен — узоры на роже татуированного выделялись, как будто их только что накололи. Глаза едва ли не квадратные. И собственную куртку Вар прижимал почему-то к груди. Причем казалось, что он одновременно хочет и стиснуть ее сильнее, и отбросить подальше. По крайней мере, мышцы на его предплечьях напряглись, словно он фиг знает какой вес выжимал.
— Док… тут… это… — он протянул куртку стерве, дыша хрипло, с каким-то даже присвистом.
Внутри свертка что-то шевельнулось и запищало. Вар вздрогнул и чуть не выронил свою ношу. Яр с Демом одновременно шарахнулись, только в разные стороны. А вот девка как будто сообразила что-то. Наоборот, шагнула к татуированному, бережно, словно хрустальную, забрав куртку. И держала она ее странно, подхватив рукой снизу. Второй же начала разворачивать тючок.
Тут-то и случилось хреново Чудо. Дем бы решил, что это у него от доковых лекарств приходы по второму кругу начались. Но и Яр придушенно мявкнул, а Вар и вовсе креститься начал. Да еще и крест из-за пазухи вытащил, прижав его к губам. В общем, не одному ему приглючилось нечто эдакое.
Дамочка низко наклонилась над ребенком, держа его на руках. И свет коридорных ламп запутался в ее растрепанных после возни с Демом волосах, вдруг вспыхнув ярким ореолом вокруг головы. Но это все фигня была.
За других он поручиться не мог, но самого лейтенанта приплющило ее выражение лица. Брови у девахи нахмурились озабоченно, скулы напряглись. Но при этом она не отражением света сияла, а такой заботой и, черт всех возьми, нежностью, что хотелось себя за зад укусить. От зависти.
— Дева! — прошептал Вар.
Ну, что тут скажешь? Дем с ним был полностью согласен.
Только вот хрен знает, что его добило — ведение или док просто переоценил возможности пациента, но следом за мыслью, что Вар абсолютно прав, лейтенант снова куда-то нырнул.
Глава шестая
Все-таки, время было садистом. Смакующим извращенцем, сосущим боль, как коктейль через трубочку — никуда не торопясь, наслаждаясь. Именно на этот моменте оно любило превращаться в подтаявшую на солнце жвачку, почти останавливаясь. А то могло и свернуться кольцом, прокручивая одни и те же кадры, все с той же неспешной медлительностью.
Лейтенант ненавидел время. А оно его любило. Просто-таки кайф ловило, наблюдая, как Дема корежит. Но…
Но Бес падал. Он падал, падал и падал, заваливаясь на спину. Его руки взлетали в воздух, будто кто-то сверху жестко дернул за нитки. Автомат плавно, как гребанная танцовщица, выворачивался из ладони. Волосы всплескивали волной — куда там рекламным красоткам. И грудь взрывалась фонтанчиками красного: первым, вторым, третьим. Маньячащее время давало возможность рассмотреть их во всех деталях — до круглых капель, до тягучих струек. И падающее тело вздрагивало, как только вырывался новый фонтанчик. В реальности такого было не разглядеть. Но садистское замедление предоставляло возможность рассмотреть все детали, посмаковать подробности.
Без которых Дем вполне мог обойтись.
Но Бес падал. Так же тягуче медленно, как и все в этом гребанном фильме, его голова поворачивалась. Дем видел смуглое лицо за завесой взмывших волос. Он и сам не знал, хочет ли видеть желтые, горящие бешенным азартом и диким, ненормальным весельем глаза. На то, как он бесконечно падает — смотреть не хотел, на фонтанчики — не хотел. А вот лицо Беса притягивало. Было в этом что-то от расколупывания корочки на подживающей ране.
