Катерина Снежинская - Самый лучший демон. Заплатить за счастье
— Я могу идти? — поинтересовалась она у Песаха.
— Да, конечно, идите-идите…
Имени санитарки он не помнил явно. Но она не стала мучать страдальца — просто вышла. Ему и так досталось. А достанется еще больше. Песаху с демонессочкой еще в существовании беременности рогатого убеждать, а потом изображать трагический выкидыш. Нелегко им, бедным.
— Мистрис Арха, подождите! — окликнул ее счастливый будущий несостоявшийся папаша, но, возможно, вполне уже состоявшийся муж.
— Да, лорд… Простите, я не знаю вашего имени, — вежливо, действительно вежливо, откликнулась Арха, оборачиваясь.
— Ты что здесь делаешь? — тихо спросил он.
— Я здесь работаю. Уже четыре с половиной года.
— Тьма-а! — тона он не повышал, но в голосе прорезались уже знакомые рычащие нотки. Кто-то тут, кажется, начинал беситься. — Я хотел…
— Да? — подстегнула ведунья его мыслительный процесс.
— Это совсем не то, что ты думаешь!
— Простите, но я думаю, что мне необходимо вернуться к моей работе. Кстати, уже завтра Адину можно встать с постели. Только проследите, чтобы в первое время он ограничил физическую нагрузку. И мне стоит извиниться. Я действительна была не права, подозревая вас в… неестественных пристрастиях. Ваши истинные вкусы очень… — она бросила выразительный взгляд на закрытую дверь кабинета, — … милы. Всего доброго, мессир.
— Ты знаешь, что когда злишься, у тебя глаза как у кошки горят, — спросил он тихо, полностью проигнорировав ее тираду. Потянулся, коснувшись пальцем кончика уха лекарки. — И уши прижимаются точно как у кошки.
— Зато вы в любом настроении вылитый кобель! — прошипела Арха, развернулась на пятках и гордо удалилась.
Он останавливать девушку не стал. Хотя она — чего уж скрывать? — на это надеялась.
В конце коридора ее за руку поймала Олира, сестра из приемной, чьи обязанности лекарка только что и выполняла.
— Арха, ты его знаешь? Тьма-а, какой красавчик, — закатывая глаза, простонала рыженькая бесса.
— Нет, — честно ответила ведунья, вежливо, но настойчиво освобождая свой рукав. — Я его не знаю.
И душой она не кривила. Ведь действительно — не знала. Только почему-то противно было так, словно ее только что в дерьме искупали. И опять стыдно. Вот зачем она последнюю фразу выпалила? Хотя, хуже о ней рогатый вряд ли думать начнет. Потому как некуда хуже-то.
* * *К вечеру поднялся сильный, пронизывающий до костей ветер. Поземка мела по тротуару, забиваясь в ботинки. Порывы сдергивали с плеч плащ, задирали юбку. Улицы были хмурыми, глядящими злыми глазами тусклых фонарей. Волшебные светляки, вплетенные в венки омелы, напоминали болотные огоньки. И ни души кругом. Только ветер посвистывал в подворотнях.
Арха моментально замерзла. Хотелось скорее попасть домой, согреться. Но быстро идти не получалось. Передвигаться приходилось спиной вперед, одной рукой придерживая плащ, а другой — пытающуюся улететь юбку. Глаза слезились так, что девушка почти дороги не разбирала. Лицо горело, словно по нему плеть прошлась.
На две мужские фигуры, закутанные почти по самые глаза, внимание ведунья обратила не сразу. Они шли за Архой на расстоянии шагов двадцати, неспешно и несуетливо, словно прогуливались. Но, даже заметив их, она никакого трепета не испытала. Несмотря на пустынные улицы, время было еще не слишком позднее. Поэтому девушка и шла привычной дорогой, свернув в глухой переулок, чтобы срезать путь до дома. Да и ветер между стенами не так лютовал.
И как только Арха свернула, мужчины, идущие сзади, прибавили шагу. Вот тут лекарка забеспокоилась и ускорилась сама. Они тоже пошли быстрее. Думать долго ведунья не стала, а просто рванула вперед. И раздавшееся за спиной буханье тяжелых сапог уже не удивило. Собственно, ее ничто не удивляло. Единственным чувством, которое она испытывала, был дикий животный страх, от которого во рту мгновенно пересохло.
Арха бежала, что было сил. Ноги оскальзывались на брусчатке, которая подло проваливалась под подошвами, словно покрытая льдом. Вокруг нее были только глухие стены домов с намертво запертыми дверьми. Девушка рванула одну, но она даже не шевельнулась. А гулкие шаги, эхом отдающиеся в колодце переулка, были все ближе.
Впереди маячил свет улицы, но он был далеко, слишком далеко. Арха снова поскользнулась, запутавшись в подоле собственного платья. Нога предательски подвернулась, прострелив по позвоночнику огненной болью. Едва не упав и ободрав ладони о брусчатку, ведунья рванулась вперед. Но кто-то схватил ее за плащ. Завязки врезались в шею, мигом перекрыв кислород.
Девушка и сама не сообразила, как дернула шнурок, оставляя за собой одежду. Метнулась к ближайшей двери, ударив в нее не кулаками — всем телом. И дверь открылась!
Задыхаясь и кашляя, она ввалилась в теплое нутро дома, захлопывая створку и задвигая засов трясущимися, как у пьяницы, руками.
— Эй! Ты что… Мистрис Арха? Это вправду вы?
Ведунья не ответила. Тяжело проявлять вежливость, стоя на коленях, пытаясь одновременно откашляться, и заново научиться дышать.
— Жена! Жена! — завопил кто-то над ее головой так, что у Архи в глазах потемнело. Хотя в них и до этого светло не было.
Девушку подхватили, куда-то поволокли. Она пыталась отбиваться, но гораздо больше ее занимало собственное горло, сжавшееся в игольное ушко и упорно не пропускающее к легким необходимый для жизни объем кислорода. Впрочем, далеко ведунью тащить не стали. Усадили на что-то твердое, в лицо пахнуло жаром. Зубы ударились о край глиняной кружки, и в истерзанное горло полилась удивительная, волшебная, чудесная вода.
Арха булькнула, перехватила чашку и за два глотка осушила ее. Жить стало веселее.
— У вас кровь текет. Из шеи вон, — сказал кто-то участливо.
Лекарка машинально потрогала шею. Пальцы стали мокрыми. Для того чтобы рассмотреть, что там такое течет, пришлось поднести их к самым глазам, потому что зрение фокусироваться никак не желало. Оказалось — действительно кровь. Наверное, завязки плаща порвали кожу.
Сзади бухнула дверь, и девушка завизжала, как будто ее уже резать начали. Вскочила, рванула, сама не понимая куда. И влетела во что-то мягкое.
— Ниче, мистрис Арха, ниче. Это тока муж мой. Ходил глянуть, что там такое деется. Да вы никак меня не узнаете что ли, мистрис Арха?
Она замотала головой, никого не узнавая и слабо понимая, что, собственно, происходит. Уже не только от испуга, но и от боли. У ведуньи с ней были особые отношения.
— Да это ж я, Мара-булочница. Вы дочечку мою излечили. Не помните?
— Не помню…
Голос Архи больше всего напоминал карканье. Горло рвало так, словно у нее внезапно началась жесткая ангина.
— Ах ты ж! Ну ничего, ничего. Вот, попейте тепленького.
Лекарку снова усадили, сунув кружку с чем-то горячим. Оказалось, что с молоком, подслащенным медом. Питье возымело на девушку прямо таки волшебное действие. Она начала соображать. Хотя еще плохо и медленно, но уже была способна собственное имя вспомнить.
— Можно мне тряпку какую-нибудь? — прокаркала Арха. — А-то я сейчас кровью весь пол заляпаю.
— Тю! Тоже мне, беда! Полотенчико вот возьмите, чистенькое. А то и впрямь, кровит больно. Хорошо ж, что муж мой сегодни меня не слухал. Я ему вечно грю: закрывай дверь-то заднюю, закрывай! А он не закрывает. Племянник, душа неугомонная, туды-сюды мотается, вот мужу-то и надоедает запор дергать. Он и не закрывает, тока перед самым сном. А сегодни, вишь, как ладно то вышло…
Лекарка, благодарно кивнув, взяла сунутую ей в руку ткань, прижав полотенце к шее. И, наконец, решила оглядеться. Надо бы и определиться, куда ведунью Богиня завела. Потому что дверь так вовремя могла открыться только по Ее милости, не иначе. Хотя, может Архе действительно стоило неугомонному племяннику спасибо сказать?
Очутилась она на кухне. Обыкновенной домашней кухне с большим очагом, пучками душистых трав под потолком и заговорщицки поблескивающей медными кастрюлями на крючках в стенах. Рядом с лавкой, на которой безвольным кулем сгорбилась лекарка, стояла необъятных размеров женщина в таком белом переднике, что у девушки глаза заломило.
— Вы же Мара, да? Булочница? — спросила ведунья тупо.
— А то! Я ж грю, что я Мара. А вы меня и не слышите вовсе, — оскалилась бесса, показав выступающие нижние клыки. — Кто ж вас так напугал-то, мистрис Арха?
Лекарка пожала плечами, глянула на кровавое пятно, расползающееся по полотенцу, и снова прижала его к шее.
— Кто б там не был, а сейчас нету. Сбегли, — пробасил муж Мары, которого ведунья не сразу и заметила. Хотя не увидеть здоровенного бесса с ручищами толщиной в ее талию было проблематично. — Я вот тут плащик ваш подобрал. Он тама валялси, — добавил пекарь застенчиво.
— Спасибо, — прохрипела она. — Спасибо вам большое. А то не знаю, как бы я до дому добралась.
