Дана Арнаутова - Страж морского принца
Она посмотрела в лицо королю – и повелитель моря первым отвел взгляд. Джиад же почувствовала, как рот наполняется чем-то горько-соленым, и, лишь сглотнув, поняла, что это кровь из прикушенной ненароком губы. Странно… Не больно даже. Только голова все сильнее кружится.
– Жаль, что вы с Алестаром не встретились иначе, – уронил король, поднимаясь с ложа.
Вильнув хвостом, он завис в паре шагов от Джиад, внимательно разглядывая ее, и снова повторил:
– Жаль… Что же, пусть будет по-твоему. Тогда прими мою благодарность и извинения. И если тебе что-то понадобится, попроси через слуг о встрече со мной.
То ли взметнулась серебряная пыль, закружившись вокруг хвоста уплывающего короля, то ли вода заискрилась в свете странных шаров на стенах, но Джиад, стоило королю скрыться за вращающейся дверью, согнулась пополам. Боль, рвущая ее изнутри, застилала глаза красным. Она едва различила метнувшегося из-за двери уже виденного иреназе, который, быстро и ловко разжав ей рот, сунул туда что-то сочное, мокрое.
– Жуйте и глотайте.
Мотая головой, Джиад попыталась выплюнуть волокнистую мочалку, но рот ей плотно зажали, а мочалка неожиданно оказалась приятно кислой. Пожевав немного и сглотнув слегка вяжущую жидкость, Джиад поняла, что в голове проясняется, да и боль уходит.
– Пейте, госпожа.
Возле ее губ снова оказалась та же самая бутылка, затянутая пленкой. Иреназе, поняв, что девушка не знает, что делать, покачал бутылкой, в которой что-то захлюпало, и пояснил:
– Лекарство. Порвите языком и пейте. До дна.
Приникнув губами к горлышку, Джиад попыталась проткнуть кончиком языка пленку, неожиданно легко поддавшуюся, и жадно приникла к обычной пресной воде с каким-то горьковатым привкусом. Мелькнуло в мыслях, что как раз сейчас ее и могут опоить дурманом, чтоб принцу было удобнее пользовать бесчувственное тело, но… зачем? Алестар – или как его там – не из тех, кому все равно, ему нравится унижать добычу. Вот скорее дурман какой-нибудь подольют. Но вода была такой упоительно вкусной, несмотря на горечь, так блаженно орошала пересохшее от морской соли горло, что Джиад рискнула и допила все до капли. Иреназе одобрительно кивнул, потянул ее за руку.
– Куда? – сквозь зубы процедила Джиад, невольно упираясь и подозревая, что к принцу ее оттащат прямо сейчас.
– Готовиться, – последовал короткий ответ, но, глянув на ее возмущенное лицо, иреназе пояснил: – Волосы короткие – плохо. Некрасиво. Короткие волосы – рабыня. Вы не рабыня, вы избранная юного повелителя…
Иреназе и впрямь с явным огорчением смотрел на короткие, всего до плеч, волосы Джиад. Значит, с короткими волосами у них тут ходят рабы? И, значит, здесь есть люди? Или иреназе тоже бывают рабами? Мысли бестолково путались, но Джиад постаралась запоминать каждую мелочь, пока настырный хвостатый тащил ее по длинному извилистому коридору. Если она решит бежать, пригодится все. Если удастся выбраться из дворца, вдруг рабы здесь обязаны носить ошейники, как в султанате, например? И каждый, встретивший стриженую девушку без ошейника, должен поднять тревогу? Мелочей не бывает… Надо продумать все хорошо, потому что второй возможности ей не предоставят, хоть бы одну найти. А пока придется терпеть. Терпеть, как бы ни было мерзко и гадостно. Не убьет же ее хвостатый принц, этого ему, как поняла Джиад, нельзя – самому хуже станет. А вот покуражится вволю… Надо терпеть.
Об этом пришлось напоминать себе уже скоро, когда провожатый вывел Джиад в большой круглый зал с разноцветными стенами, посреди которого было несколько выложенных мрамором углублений с входящими и выходящими из них желобами. Ступив в указанное место, Джиад почувствовала, что вода в этой странной морской ванне намного теплее, а пара девушек-иреназе, ожидавших рядом с невысоким столом, тут же взялись за нее так радостно, как дети хватают долгожданную игрушку. Стянув и отбросив в сторону одежду Джиад, ее тело тщательно терли и мыли, хотя что там было мыть после стольких часов в воде; ее волосы, огорченно цокая языками, смазывали какой-то зеленой дрянью, потом тщательно промывали, перебирая едва ли не по волоску, мазали другой дрянью, уже розовой, снова мыли, и Джиад всерьез начала опасаться, что к концу процедуры станет такой же длинноволосой, как хвостатые девицы морского народа, суетящиеся вокруг. Даже пощупала как бы невзначай, но ничего вроде бы не изменилось.
Потом ей подпиливали ногти на руках и ногах, предварительно намазав все тело чем-то коричневым и даже в воде липким, а когда через некоторое время смыли, оказалось, что вместе с коричневой мазью, унесенной слабым, но заметным течением, с тела Джиад исчезли все до единого волоски. Смотреть на свой безволосый, голый, как у младенца, низ живота, было странно и унизительно, но и это оказался еще не конец. Деловито ощупывая, поворачивая, как куклу, девицы растерли ее тело каким-то зельем, от которого кожа приятно загорелась, потом одна принялась умело разминать ей плечи и шею, а вторая полезла в рот с какой-то щеточкой. Джиад, понимая, что спорить с прислугой глупо, позволила вычистить себе зубы, как предназначенной на продажу лошади. В самом деле, это-то зачем? Сомнительно, чтоб принц кинулся ее целовать. Он людей зовет не иначе как двуногими и явно ими брезгует…
Сплюнув пену в уносящую все струю воды, Джиад, почти расслабившаяся под гибкими и неимоверно сильными пальцами, мнущими спину, не сразу поняла, что другие пальцы настойчиво лезут ей между ног. Дернулась, но тут успокаивающе защебетали в два голоса, явно посмеиваясь над дикаркой с суши, и пришлось вспоминать, что она собиралась играть в покорность, пока гибкая девчонка-служанка убирала с ее потайных мест остатки волосков и умащивала какой-то прохладной мазью, нимало не стесняясь такого похабства. Больно не было, только тошнота вновь вернулась, стоило представить то, к чему ее явно готовили. Проклятье, ухаживают, как за королевской фавориткой. А она не шлюха, демоны побери всех иреназе, и ублажать надменную мразь… Хуже смерти? – задала она себе честно вопрос, отбрасывая руку хвостатой прислужницы, вознамерившейся нацепить на нее дюжину – не меньше – широких сверкающих браслетов. Если они золотые, то с такими украшениями и кандалов не надо, а браслеты, судя по тому, как держала их иреназе, были из чистейшего золота, усыпанного россыпью разноцветных камней.
Джиад вспомнила королевский двор Аусдранга и украшения высшей знати. Там за такой браслет вполне можно было заполучить в постель какую-нибудь герцогиню. А если за весь набор… Ее передернуло. Нет уж, умирать она пока не собирается. Ей нужно вернуться и спросить Торвальда обо всем. Это стоит того, чтобы потерпеть.
– Нет, я сказала! – рявкнула она на служанок, удивленно воззрившихся в ответ. – Никаких побрякушек. Пока не прикажут, сама не надену!
Пожав плечами и переглянувшись, те оставили в покое шкатулку размером с матросский сундучок, за содержимое которой казначей Торвальда продал бы душу демонам. Откинутая крышка открывала взгляду сияющую россыпь ожерелий, колец, браслетов и еще чего-то, что Джиад бы даже не определила, куда и как надеть. Похоже, о богатствах морского дна легенды не врали. Еще бы. Это сколько кораблей утонуло за века и века… И еще неизвестно, какие из них утонули по воле богов от шторма, а какие были пущены ко дну самими иреназе, зло подумала Джиад. Все эти побрякушки, ручаться можно, сняты с утопленников, отмыты от гниющего мяса или подобраны среди выбеленных рыбами и крабами костей.
Хвостатые тем временем вместо прежней одежды надели на нее приталенную тунику из блестящей, словно серебряной ткани. Умелый крой верха подчеркнул грудь, а короткий подол открыл ноги до середины бедра, обрисовав их мягкими складками. Ткань, оказавшаяся чем-то вроде шелка, скользила и нежила кожу, совершенно не стесняя движений, и Джиад почувствовала себя хуже, чем голой. Бросив взгляд, она убедилась, что ее собственную одежду уже унесли. Жаль, там по карманам было несколько полезных мелочей. Ничего, оружие она, когда придет время бежать, может сделать из чего угодно. Главное, не причинить вреда рыжей твари – ни малейшего. Плевать на то, что сделают с ней самой, но от голоса и взгляда короля, когда он говорил об арубском храме, пробирал мороз. Джиад стиснула кулаки, уговаривая себя потерпеть. У ее легенды будет тот конец, который придумает она сама.
Глава 6
Сладость и горечь запечатления
– Принц… мой принц…
Тихий шепот раздавался совсем рядом, мягко, но настойчиво пробуждая Алестара ото сна. Еще не открыв глаза, он протянул руку, нащупал длинные шелковые пряди и вплел в них пальцы, притягивая говорящую к себе. Обнял другой рукой готовно прильнувшую наложницу, уткнулся губами в макушку. Стало немного легче, показалось даже, что мучительный, доводящий до исступления жар спадает от прохлады лежащего рядом нежного тела. Но это только показалось. Санлия – милая, славная, всегда понимающая и готовая помочь, чем только можно, – оставалась всего лишь Санлией. Глотком воды, не способным утолить иссушающую Алестара жажду.
