Галина Гончарова - Средневековая история. Домашняя работа
И Лилю рвало.
Жестоко и мучительно, одной желчью.
Олаф поддержал ее за плечи, протянул что-то вроде тряпки. Лиля вытерла лицо и сплюнула.
– Вы его дожмете?
– Да. Не бойтесь, госпожа.
– Я не боюсь. – Лиля всхлипнула. – Не за себя. Там же Миранда была… А если бы эта мразь на нее руку подняла? Я взрослая, а она-то ребенок! Беззащитный!
Вирманин помрачнел.
– Мы будем вас защищать.
– Лучше научите нас с Мирандой защищаться самостоятельно.
Лиля кое-как доползла до комнаты и упала на кровать прямо в одежде.
Надо бы зайти к Мири, проверить, как она там, но сил не было ни на что. Даже плащ снять.
Тошно… Как же тошно… пытать живого человека… а там, за линией горизонта, кто-то хочет тебя убить…. За что?
Просто так. Потому что ты – графиня и твой муж не держит штаны завязанными.
Просто так…
Лиля тихонько плакала.
Тихо-тихо, чтобы никто не слышал. Ей было очень плохо.
Болела рука. На душе было гадко.
Завтра она опять будет сильной. Она будет улыбаться, будет шутить и смеяться, она постарается найти подход к пастору Воплеру, но сейчас – сейчас она просто слабая женщина. Которой не на кого рассчитывать, не на кого опереться, которую предал муж.
Лиля и сама не знала, сколько в ней от Али, а сколько от Лилиан…
Ей просто было больно.
Глава 2
Свят-свят-свят…
Лиля так и не уснула. И даже не пыталась.
Болела рука, спина, колени… короче – все. А после истерики еще и горло.
Поэтому лицо в порядок она приводить даже не пыталась. Козе понятно – если его в три слоя штукатуркой не покрыть, ничего не скроешь. Ни красных глаз, ни отеков, ни… эх, не надо было плакать… А что она – не человек?
Не всегда же получается себя контролировать! Хватит и того, что никто не видел. А думать – что хотите, то и думайте. Мне на молитву надо.
Лиля напялила розовый балахон из тех, которые не продала и не перешила. Так лучше. С пастором надо искать общий язык. Так что вид должен быть традиционным. Это пока ей удавалось изворачиваться. Сначала разыграть истерику, а потом уехать. Вот пастор с ней и не пересекался. А ведь должен. Должен, потому как она самая крутая прихожанка в окрестностях. И денег с нее получить, и пример она должна подавать людям… Короче, никак им не разминуться. И это не поверенный мужа. Пастора травануть не выйдет. Да и удалось бы – следующий лучше не будет. Еще и пастор Лейдер… жиголо!
Других выражений у женщины не находилось. Но лучше уж это учесть. И не давать повода для приезда. А то, что священники между собой связаны, это и к гадалке не ходи.
Кстати, какое горе, какая беда – сильно заболел Ширви Линдт. Беднягу рвало, плющило и колбасило по полной. Всю ночь. Ему даже не до графини было – его наизнанку выворачивало. Он страдал.
Так что он на службу не поехал. Зато отправились все остальные.
Лиля окинула взором слуг вперемешку с учителями, поудобнее перехватила мелкую и уселась в карету. Храм был примерно в часе езды. Вот и считайте. Рассвет в шестом часу, выезжать надо в пять, даже раньше, а учитывая, что надо одеться и привести себя в порядок…
Мири посапывала в карете.
Эх, тяжко жить на свете белом…
Няньку Лиля брать не стала, мол, от нее потом воняет, и лук Кальма жрет без ограничений, так что няньке пришлось трястись на телеге, со слугами. Конечно, это ей не понравилось. Ну и пусть.
Переживем.
Слава Гиппократу, сегодня ночью все обошлось. Лиля приложила к лицу капустный лист, поплотнее завернулась в теплый плащ и подумала, что надо проверять всех приезжающих. Но как?
Ладно.
Лейсом сегодня же надо заняться. И так его додавить, чтобы он по струнке ходил. Для его типа людей такое страшнее динамита. В его отряде убийца. Он за него отвечал, поручился, и вдруг…
Но солдат надо бы проверить. И поселить вне дома. В деревне? Или на территории замка есть что-то типа казарм? Должно быть.
А ведь у нее в доме останутся учителя.
А к тем приставить вирман. И чтобы чихнуть втайне не могли.
Нет, так рано вставать она не согласна. Надо как-то поговорить с пастором. Пусть, что ли, службы в Иртоне проводит. Пару раз в неделю.
А почему нет?
А она оплатит ремонт церкви, ну и там что-нибудь еще хорошее. Главное, дать понять, что ее инициативы богоугодны. Потому как служанка Мальдонаи на церковь отстегивать не будет.
Ладно. Договоримся.
С собой Лиля везла подарок. Тот же самый. Перо и чернильницу. Хельке дал ей несколько штук про запас. Мало ли кому, мало ли что.
Пастору она выбрала не особо роскошный. Серебро, без украшений – нечего баловать.
В голове вертелись мысли о бумаге. Пергамент – невыгодно. Береста – несолидно. А вот если сделать бумагу… папирус. Из чего делали папирус?
Сорт камыша?
Вроде бы.
Ну тут вся округа в болотах и лесах. Послать, чтобы камыш нарезали? Почему нет. И попробовать поэкспериментировать. А там и на печатный станок можно замахнуться. Даже пусть на наборный. Все равно по местным меркам – это такое будет…
Ага, шашлык из тебя будет. Ты хоть головой думай.
Такие инициативы – и без согласования с церковью? Ай-ай-ай!
Или хотя бы с властями. Но власть-то тут она. А вот насколько? Толпа – животное. Управляемое инстинктами. Религиозность – как раз инстинкт.
С пастором надо искать общий язык.
Так, за размышлениями, Лиля и доехала до места. Надо было верхом ехать, ей-ей… Нет, ну как делались рессоры? Почему она не инженер?
Храм не впечатлил. Откровенная избенка. Только что в два этажа. А так…
Иконы внутри облезлые, свечи даже не употребляются, короче, принцип тот же, что и в России. Если храм находился на территории столицы или областного центра, священник откусывал неплохо. А если где-нибудь в деревеньке… Ну тогда посты соблюдать приходится. И лучше – все. Ибо на пожрать и то денег не хватает.
Нельзя сказать, что Лиля устыдилась. Или что у нее проснулась совесть. Еще чего!
Но как рычаг для давления она это отметила.
Пастор встретил ее на пороге.
Лиля механически совершала все положенные телодвижения, а разум холодно отмечал, что ряса старая, материя кое-где заштопана, да и щеки как-то у товарища не то чтобы сытенькие…
– Я рад видеть вас, ваше сиятельство.
– А я как рада, – соврала Лиля. – Может быть, вы уделите мне время после службы? Сейчас мне не хотелось бы отвлекать вас… Это надолго.
– Разумеется, госпожа графиня.
На том и сошлись.
Лиля послушно отдремала всю службу на скамейке. Да-да, хоть и не хотела, но глаза сами закрывались. Воздуха мало, он спертый, а нехватка кислорода так мозг отключает, что ой-ой-ой… Как это сочеталось с дикими сквозняками, шут его знает. Но одно только подчеркивало другое. Разогнать духоту у сквозняков шансов не было. А вот просквозить…
Лиля куталась в теплый плащ и мечтала об унтах.
И об анальгине с димедролом.
Мири посапывала рядом. Они обе заняли первую скамейку. Остальные толпились сзади, отсеченные бдительными вирманами. Ибо не по рылу крестьянам даже близко к ее сиятельству подходить.
Шут его знает, как бы сложилась беседа Лили и пастора. Но на помощь женщине пришла сама судьба. В виде дешевой местной лампочки. Плошка с жиром, в ней плавает фитиль – и горит. Правда, чадит и воняет, но это же мелочи!
Служба окончилась. Люди стали выходить из храма на воздух. И местный служка принялся тушить фитили. Графиня явно смущала его, он оглядывался, косился, спотыкался. И…
Из-под ног мальчишки метнулась мышь. Тот дернулся. Плошка и так висела выше его головы. Рука неловко взмахнула, и масло выплеснулось на стену.
Та вспыхнула, как олимпийский факел. Словно ее неделю керосином поливали.
– Берегись!!! – завопил пастор, бросаясь к ребенку.
Насовершать глупостей не дали вирмане, которые оперативно выкинули из храма Лилю с Мирандой, а затем и пастора с ребенком.
– Там кто-то еще остался? – мрачно посмотрел Олаф на полыхающую церковь.
– Н-нет… – пастора била запоздалая дрожь.
Лиля вздохнула. Не остался – и ладушки. Сгорела – и дважды ладушки. В такую церковь и свинью-то не поселишь. Надо бы новую строить. А то народ не одобрит.
Интересно, сколько это будет стоить? Лиля посидела еще пару минут, глядя на огонь, который даже и не пытались тушить – только окатывали водой соседние дома. Чтобы они не занялись. А пастор смотрел на огонь совершенно мертвыми глазами.
Еще бы. Вряд ли здесь священники в такой громадной цене. Приходы заняты, а бродить по дорогам или искать новый… Грустно это звучит.
Одной рукой пастор прижимал к себе служку, и Лиля отметила их сходство. Отец и сын?
Ладно. Она еще узнает.
Лиля поднялась с земли, почти сама.
– Пастор, я понимаю ваше горе. Но и вы поймите меня…
– Да-да… – Опустил голову пастор. – Моя церковь сгорела, а графство бедно. Эдор говорил мне об этом каждый раз.
– Эдор воровал все, что движется. А что не движется – продавал и тоже воровал, – огрызнулась Лиля. – Графство бедно, но на храм у меня деньги найдутся.
