Астарта. Предназначение. Книга 3 (СИ) - Белышева Ольга

Мама.

Это была она.

В ее словах звучала уверенность и та сила, которой мне сейчас так не хватало. Сила, которая была мне нужна, чтобы встать.

Мое тело содрогнулось, словно от удара молнии, и я почувствовала, как искра жизни вновь пробуждается во мне.

— Ты — это ты, — продолжила она, ее голос стал мягче, но все еще полон твердости. — Сильнее ее. Сильнее той, кем ты была раньше. Она дрогнула, испугалась ответственности, сбежала. Но ты не такая. Ты сделала себя сама. Не она тебя, а ты. Все, что у тебя есть, — это результат твоей веры, твоих усилий. Она больше не управляет тобой. Ты управляешь.

Эти слова проникли в самую глубину моей души, пробуждая что-то давно забытое. Я ощущала, как они разрушают барьеры, которые я сама возводила вокруг себя, как они пробивают стены сомнений и страха.

Как же я хотела это услышать.

Как же я нуждалась в этих словах.

Я никогда не говорила это вслух, но всегда боялась, что останусь лишь тенью той Астарты, которую все помнят. Всегда боялась, что мои усилия — ничто, что я только повторяю путь, который был проложен кем-то другим.

Но теперь я знала.

Я — это я.

Личность, созданная своими усилиями, своими решениями, своей болью и победами. Я не тень, не чья-то копия.

И в этот момент что-то внутри меня изменилось. Я ощутила, как во мне разгорается искра силы, как возвращается жизнь, как моя сущность наполняется светом, который я сама зажгла.

Мой выбор был сделан.

Я открыла глаза, и свет мира снова наполнил меня.

Голанда, которая еще мгновение назад казалась непреодолимой угрозой, уже не вызывала во мне страха. Ее обугленное тело, искаженное ненавистью, было лишь напоминанием о том, что я могу победить.

Я поднялась на ноги, чувствуя, как силы возвращаются.

— Я — это я, — прошептала я, и этот шепот прозвучал, будто громкий клич.

Мир вокруг меня замер, и я поняла, что этот бой еще не закончен. Но теперь я знала, что у меня хватит сил.

Черныш в ужасе отшатнулся и, пятясь, скрылся в тени, словно тьма поглотила его окончательно.

Внутри меня разливалась странная пустота, словно время остановилось, замерев в беззвучном крике. Но реальность быстро вернула меня к действительности.

Передо мной раскинулась картина невыразимого ужаса.

Мои друзья из последних сил сражались с Голандой — существом, которое олицетворяло непобедимость. Она полностью восстановила силы, и каждый ее удар был подобен приговору.

Монти отлетел в сторону, пронзенный стрелой. Его тело ударилось о камень с глухим звуком, и он остался лежать неподвижно.

Шелли, израненная и окровавленная, едва держалась на ногах. Ее дыхание было тяжелым, движения — замедленными, как у человека, который из последних сил борется за жизнь.

Цирон рванул вперед в отчаянной попытке нанести решающий удар, но земля под ним разверзлась. Его крик боли и отчаяния эхом отразился в пустоте, и я почувствовала, как сердце сжимается от этого звука.

Яков лежал вдали, его тело было неподвижно, и вокруг него медленно растекалась темная лужа.

Лили стояла в центре поля боя, сжимая грудь окровавленной рукой. Ее глаза встретились с моими, и в них читалась невыразимая смесь боли и гордости. Она улыбнулась — слабой, едва заметной улыбкой, которая была как прощание.

В следующий миг ее ноги подкосились, и она тяжело рухнула на землю, словно угасший свет, оставив после себя лишь тишину.

В тот момент внутри меня словно взорвалась буря.

Все эмоции, которые я сдерживала, словно плотина, прорвались наружу: гнев, боль, отчаяние и ярость. Они смешались в неукротимый поток, захлестнувший меня с головой. Слезы застилали глаза, размывая передо мной картину. Но я смахнула их резким движением — сейчас не было места слабости.

И тогда я ощутила это.

Глубоко внутри меня разгорался огонь, которого я прежде даже не знала. Это был огонь, рожденный не только из боли и утраты. Это была сила, пробудившаяся в самой глубине моей души. Она росла, наполняя меня светом, который, казалось, разрывал меня изнутри, требуя выхода.

Моя душа вспыхнула, словно факел, разгоняя тьму вокруг и освещая все ослепительным светом.

Это был не просто свет. Это было обещание. Обещание, что я не позволю этому ужасу продолжаться. Обещание, что я встану, несмотря ни на что, и сделаю все, чтобы защитить то, что мне дорого.

— Хватит! — мой голос прорезал хаос, будто раскат грома.

За моей спиной раздался глухой хлопок, и воздух разорвали огромные черные крылья. Они были массивными, словно сотканными из самой ночи, и пульсировали необузданной энергией, заполняя пространство вокруг. Я почувствовала их силу, их живую связь со мной, словно они всегда были частью меня, скрытой в глубинах моей души, но только сейчас смогли явить себя миру.

С мощным взмахом крыльев я оттолкнулась от земли и взмыла в воздух. Ощущение свободы захлестнуло меня, как приливная волна. Это было освобождение — я сбросила оковы, которые, как я осознала, годами держали меня на земле, не позволяя понять, кем я являюсь.

Я парила над землей, чувствуя, как в каждом взмахе крыльев бушует моя сила, отражается весь мой гнев, вся моя решимость. Я была непобедимой, единой с этим миром и чем-то гораздо большим — свободной, как сама судьба, которая, казалось, привела меня сюда, к этому моменту.

В моих руках, словно по воле самой вселенной, материализовался меч. Он возник из воздуха, откликаясь на мой зов, будто всегда был рядом и только ждал своей очереди. Его лезвие сияло ослепительным белым светом, таким ярким и чистым, что невозможно было смотреть прямо на него.

Это был Палус — легендарный меч. Судья всего сущего, воплощение правосудия, дарованное богами лишь тем, кто достоин нести его бремя.

Свет Палуса был не просто сиянием — это было воплощение истины, самой справедливости и силы богов. Я чувствовала, как его энергия проникает в каждую клетку моего тела, заполняя меня настолько, что казалось, я вот-вот взорвусь. Это был не просто меч — это была сама воля мира, сосредоточенная в моих руках.

Все произошло в одно мгновение. Я не помню, как оказалась перед Голандой — все слилось в вихре света, движения и энергии. Ее глаза, полные ярости и ужаса, встретились с моими. В них застыл страх перед неизбежным. Она видела меч в моих руках и понимала его сущность.

Палус вспыхнул еще ярче, осветив небо и землю ослепительным светом. Его сияние, казалось, стало живым, искрящимся голубыми переливами — это была сама божественная воля, воплощенная в оружии.

Сила меча была непреклонной и неумолимой. Я чувствовала, как его свет переполняет меня, становясь продолжением моего существа. Голанда дрогнула, отлетев назад.

Мой голос прозвучал твердо, как удар колокола, разрезая тишину:

— Это конец.

Голанда опустила руки. Она знала, что ее конец неизбежен. В ее глазах больше не было ярости или дерзости — только смирение перед судьбой, перед мечом, который навис над ней, словно судья, выносящий последний приговор.

Я не колебалась. Ни на мгновение.

Палус вонзился в ее грудь с ясной, непреклонной силой. В этот момент время, казалось, застыло. Ее тело содрогнулось, выгнувшись дугой, и из ее уст вырвался пронзительный крик, который эхом разнесся по пустынным окрестностям, заставляя дрожать землю и воздух.

Но этот крик был чем-то большим, чем просто вопль боли. Это был крик души, осознавшей свое окончательное поражение, свою неспособность противостоять истине, воплощенной в моих руках.

Я склонилась ближе, тихо прошептав ей на ухо:

— Я предупреждала, что покончу с тобой.

Мои слова прозвучали спокойно, но в них была скрыта холодная, неизбежная решимость. Это был конец. Больше не осталось места для сомнений или борьбы.

Голанда посмотрела на меня в последний раз. Ее глаза, наполненные страхом и отчаянием, медленно потухли. Свет в них угас, оставив лишь бесконечную пустоту, безмолвную и холодную, как сама смерть.

Ее тело рухнуло на землю с глухим стуком. Неподвижное. Безжизненное.