Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич
Таверна поражала размерами. И мрачным безобразием, не лишенным, однако, очарования. Возводили ее как придется, без плана и должных строительных навыков, на фундаменте чего‑то еще. Должно быть, другой таверны – только времен процветания Гинкмарского королевства. Первый этаж каменный, второй и третий из бревен. На крыше стояли камнеметы и самострелы. Вокруг здания топорщилась заостренными сучьями засека из наваленных друг на друга деревьев. Для преодоления подобной преграды под обстрелом потребовалось бы не меньше усилий, чем для восхождения на стену средних размеров крепости. Я прикинул численность отряда для штурма заведения, неизбежные потери личного состава, и понял, отчего Бальдур Великолепный игнорирует распоясавшуюся местную вольницу, организуя сюда карательные рейды лишь изредка. Тут одну эту халупу задолбаешься брать, а до восточной границы их десятки. И еще разбойничьи станы в лесах. В целом зачистка тракта возможна, но только в мирное время, и когда все остальные проблемы решены. А в военное – нафиг надо.
Над засекой возвышались шесты с насаженными на них черепами монстров – для острастки слишком борзой нечисти. Широкий проход в ограждении стерегли две башни – просто высокие срубы с бойницами. В остальном он оставался незащищенным: видно, на ночь и в случае опасности днем там ставили магический барьер.
Сейчас в проходе, привалившись спиной к стене одной из башен, сидел пьяненький нищий: преклонного возраста, оборванный, грязный и тощий. В чем только душа держится? Завидев меня, он привычно вытянул перед собой трясущуюся руку и на полном автомате затянул мольбу о подаянии. Проходя мимо, я положил на грязную ладонь старика несколько медяков – бери, папаша, не жалко. Тоскливое заученное выклянчивание средств к существованию тут же сменилось такими же заученными благодарностями без тени эмоций. И то сказать – напасешься их на каждого, если в этом проходе годами сидеть?
Несмотря на удручающий внешний вид, нищий явно не бедствовал: на поясе висел худенький, но все же кошелек, куда немедленно отправились мои медяки, а слева от дедули на земле стояла початая бутылка вина в компании тарелки. Отнюдь не с объедками, а нормальной закусью. Рядом, на небрежно свернутом плаще, уютно устроился каравай хлеба. И сам плащ почти новый, не иначе недавно подаренный… Все указывало на то, что преступный люд щедро снабжал бедолагу необходимым для жизни и приподнятого настроения, не опускаясь до проповедей о вреде пьянства. Хочет пить – пусть пьет. И правильно, по‑моему. Может, у него эта единственная радость и осталась.
Внутри ограды, помимо собственно таверны, находилось еще несколько сооружений поменьше, из которых я опознал лишь конюшню. Между тем, конечно, здесь были и мастерские, и кузня: справа доносились удары молота, слева добрую часть двора занимали свежеизготовленные трактовые повозки с кожаным верхом на высоких дугах, составленные вплотную.
Люцифер вошел в ограду вместе со мной, следом втянулись тяжеловозы. Из таверны вывалился пожилой коренастый воин‑маг шестьдесят третьего уровня, со свирепой рожей, и поспешил к нам. По его манере ходить широко расставляя ноги, словно по качающейся палубе, я угадал в нем бывшего моряка.
– Привет тебе, незнакомец! – неожиданно добродушно прогудел он, покачивая серьгой в ухе. – Зови меня Рудж. А где остальные?
– Остальных нету, – ответил я. – Прибыл один. Зовут Иван.
– Один с целым караваном? Рисково путешествуешь! Впрочем, это дело твое. Желаешь остановиться в «Сухой гавани» или что‑то продать?
– То и другое. Если по деньгам устроит.
– Лучше бы устроило! Вдоль по тракту до самых Гарей на все одни цены. А за Гарями товар берут дешевле. Постой, напротив, обходится дороже… Пошли сюда! Покажешь, что у тебя. Я здесь вроде распорядителя – сразу прикину, чего и по чем у тебя возьмут. Пока обедать будешь, да отдыхать с дороги – подумаешь. Можешь с другими постояльцами посоветоваться, но ничего другого они тебе не скажут. За Гарями распродаваться не выгодно, а до них не получишь больше, чем здесь.
С этими словами Рудж увлек меня в подсобку при конюшне, служившую чем‑то вроде оценочной. Вместо прилавка внутри стояла старая телега без бортов на кузове. Люцифер без стеснения вперся вместе с нами, пользуясь шириной и высотой больших двустворчатых дверей – скорее, ворот. Ну, в его‑то присутствии меня хрен обманешь, по крайней мере сильно.
– Выкладывай свое разнообразие, – предложил распорядитель. – Учти, что один процент со всех сделок здесь идет мне. Не нравится – ищи покупателей за оградой и там же с ними торгуйся. Но лучше оцени выгоды и смирись: я свой процент не просто так беру, а за то, что гарантирую честные цены одной стороне и качественные товары – другой. Нам тут не нужны разборки из‑за надувательства на купле‑продаже. В любую минуту нападение может случиться, защищаться придется всем сообща, и потому стоит жить как одна большая дружная семья, морской змей ее проглоти. Согласен?
Я ответил, что да, и втащил в подсобку на пробу четыре вьюка с разным содержимым. Рудж помог мне их распаковать и стал осматривать трофеи, тут же называя суммы и попутно выдавая массу полезных сведений. Суть ценообразования на Разбойничьем тракте я уловил быстро: оно напрямую зависело от трудности сбыта награбленного, и насколько далеко придется его увезти для продажи. За доспехи и оружие давали от трех четвертей до половины цены, исходя из степени узнаваемости, минус скидки за повреждения. Продовольствие и фураж стоили примерно столько же, сколько в сельских местностях цивилизованных земель.
– Раскрыл бы сразу, откуда к нам прибыл, – предложил Рудж, не прекращая манипуляций с вещами. – Ты, случаем, не тот Иван, которого ловят по всему герцогству?
– Ага, – ответил я. – Вижу, слухи и досюда донеслись?
– С тебя золотой! – радостно заржал распорядитель. – Вчера в таверну притащился твой дружок, Меченый. Мы с ним давно знакомы. Так и сказал: придет Иван из Каритека – проси золотой. Будет у него – даст!
Я без споров бросил на телегу монету. Еще бы! Всю дорогу после встречи с ветеранами я гадал, как буду разыскивать на тракте Меченого, и приготовился хорошо раскошелиться за информацию о нем. И десять золотых дал бы, и двадцать. А один – ну это вроде как пивом проставиться. Плата чисто символическая.
– Карей! – заорал Рудж куда‑то в пространство. – Пошли мальчишку в таверну. Пусть Меченого найдет – тут его дружок к нам прибыл!
– Сейчас! – донеслось из‑за перегородки в конюшню. – Малой! Слышал? Дуй!
Через три минуты в подсобку широким шагом вошел Меченый. Я его не сразу узнал. Куда девался пусть и уверенный в себе, однако изрядно подавленный несоответствующим положением низкоуровневый ополченец? Передо мной стоял Разбойник с большой буквы. Гордая осанка, хищный взгляд. Клеймо на лбу не портит внешность, а добавляет шарма. Какой типаж! Мечта кинематографиста. Уровень уже сорок седьмой, и подсвечен зеленым, означающим регенерацию в классе. Мы обнялись, и после Меченый еще долго хлопал меня по плечам и спине, пока не выбил всю походную пыль.
– Так и знал, что ты благополучно доберешься до тракта! – приговаривал он. – Такой парень не мог не добраться! А ты, вижу, дошел более чем благополучно, а? Это ведь твое добро? Конь тоже твой?
– И лошади снаружи его, – вставил Рудж.
– Ну!..
– Вот тебе и «ну». Это ты приперся с пустыми руками. А человек не зевал в дороге.
– Ладно тебе, старый ворчун! Я тоже не совсем голым явился. Но… – Меченый выразительно посмотрел на меня. – Но Рудж не так уж приврал. Со снарягой у меня и вправду плоховато. Не подкинешь чего взаймы? Чисто для работы. Негоже идти на дело с тем, что у меня есть.
Я оглядел каторжника: на нем была дешевая посредственная кольчуга. Больше из брони ничего. На поясе висели два коротких, тоже посредственных клинка.
– А шлем совсем плохой, – подтвердил Меченый. – Лук еще хуже. Метательными ножами только из‑под ногтей грязь выковыривать.
– Ножи я тебе не улучшу, – сказал я. – Не разжился. Из остального выбирай что хочешь. Не подойдет – на улице во вьюках еще есть и латы, и мечи, и луки. Стрел – на осаду крепости. Кроме того, что в колчанах, еще и пучками. Маленький отряд вез их в запас большому. Но не довез.
