Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич

– Именно сюда я попал твоему недоделанному братцу, да? – спросил я, когда удушающая боль от удара в нервный узел отпустила.

Спросил от фонаря – не знал ведь, кто из троих убитых мною утром приходился Эрму ближайшим родственником. Но угадал: палач‑любитель побагровел и сжал палку так, что она хрустнула.

– Сюда! – удовлетворенно протянул я, облизывая разбитые губы. – Он не сумел умереть воином. Перед смертью визжал как шелудивый поросенок. Ты уверен, что он твой брат, а не сын случайного забулдыги, трахнувшего по случаю твою мамашу во все дыры?

– Мы с ним были близнецами, – процедил Эрм.

– Так ты тоже сын того забулдыги?

Эрм вновь ткнул меня в солнечное сплетение. Так сильно, что я думал, уже не отдышусь. Может, удастся вывести его из себя, и он меня убьет? Это было бы для меня неплохим выходом, учитывая все предстоящее завтра, послезавтра и в последующие дни. Надежда на побег казалась иллюзорной. И она будет слабеть с каждым прошедшим часом. Сейчас я еще сумел бы перетереть веревки и уползти в кусты, – но кто ж даст мне такую возможность? Завтра и того не смогу: живучесть приблизится к нулю, и моим извергам только и останется, что держать ее возле этой отметки.

Эрм для разнообразия стукнул меня палкой по сломанному носу, перевернул на живот и врезал по почкам. Перевернул обратно, понаблюдал, как я корчусь, и опять ткнул между ребер.

– Ну как, нравится? А ведь у тебя еще яйца есть. Сейчас приготовлю их всмятку. Гы‑гы‑гы! Ты знаешь, как правильно готовятся яйца всмятку? Тут главное не спешить. А потом я обвяжу их веревочкой и буду дергать за нее всю ночь. И это еще цветочки, мальчик. Ягодки начнутся тогда, когда за тебя возьмется Гуго. Жаль, что ты убил Ганса, – но милорд не поскупится пригласить другого мага. Тебе не дадут умереть раньше времени, даже не мечтай. Ни как воину, ни как поросенку. Давай еще по почкам стукну? К яйцам всмятку мы приготовим отбивные почки. И еще отбивную печень…

И удары, удары, удары…

– Держись, Иван!  – слышал я голос Люцифера. – Не дай ему себя сломать. Если хочешь, только скажи: я нападу и убью его. Будь спокоен – убью, несмотря на разницу в уровнях.

– Стой где стоишь. Не сомневаюсь, что ты убьешь Эрма. И даже еще кого‑нибудь. Они думают, что ты просто супер. Боятся тебя – это поможет. Но потом‑то что? Всех тебе не одолеть. Погибнешь, а меня продолжат пытать. Ничего не изменится.

– Крепкий сучонок! – удивлялся Эрм. – Только твоей крепости надолго не хватит. Видал я всяких, – а каменных не видал. Все рано или поздно дают слабину в умелых руках. Знаешь что? Давай поколочу тебя по пяткам. Это такое удовольствие, от которого любые крепыши сходят с ума и умоляют о пощаде. Решено: делаем отбивные пятки! Слышь, недоносок? Мы за сегодняшний вечер таких блюд наготовим, каких ни в одной таверне не подадут!

– Приготовь лучше каши из собственного дерьма и сожри ее. Самое то паек для говноедов.

– Ты еще что‑то вякаешь? Нет, дорогой, – это ты сперва обоссышься, потом обосрешься, и будешь жрать свое говно! И чужое. Каждый, кто захочет, насерет тебе в рот, а ты будешь глотать и говорить спасибо. Зови свою клячу! Я лично перережу ей глотку. Зови, я сказал!

– Отсоси.

– Ах так?..

– Держись, Иван! Не дай ему себя сломать! Не дай!

– Спасибо тебе. Как здорово, что ты не послушал меня и остался. Не знаю, что бы сейчас делал без тебя.

– Потому я и остался.

– Зови лошадь! Причем без глупостей! Она должна просто подойти. Зови!

Если станет совсем невмоготу, скажу Люциферу, чтоб убил Эрма, следом меня, и ускакал из лагеря… Нет, нельзя. Он не успеет ускакать. И не захочет.

Но он только начал жить новой жизнью, только начал! Я его в эту новую жизнь втянул, и сам видел, как он стал молодеть, как все больше прояснялись помутневшие от старости глаза, наливались силой дряблые мышцы, становились уверенней движения. И теперь поставить на этом крест?

Однако где другой выход? Ведь Эрм прав – совсем каменных героев не бывает. Неважно, как долго я продержусь. Если не умру, в итоге или действительно запрошу пощады на радость мучителям, или сойду с ума. И какая разница, какой по счету палач меня доконает – этот, приставленный виконтом, сам виконт?

Читал как‑то, что в подобной ситуации можно откусить самому себе язык и истечь кровью, прежде чем кто‑то поймет, что происходит. Дойду до ручки – попробую.

– Зови лошадь! Я хочу видеть ее кишки на земле!

– Мало ли что ты хочешь. Я тоже хочу видеть твои кишки на земле…

– Держись, Иван! Я здесь, рядом. Я не ушел и не уйду. Я всегда буду рядом.

– Спасибо тебе, дружище, спасибо! В своем мире я и не знал, что бывает такая дружба. Там, у нас, ее нет.

– Быть может, и есть. Быть может, ты просто не был готов к ней. И здесь, в нашу первую встречу, разве были готовы мы оба? Нет, не были – ни в первую, ни в последующие. Только в ту, решающую, возле стен заброшенного города мы оказались готовы… Давай я буду говорить, все время говорить. Слушай мои слова, только их. Пусть для тебя не останется ничего, кроме них, – и тебе станет легче. Слова имеют великую силу! Этьен де Гурфье недаром учил меня языку. Это редкое умение, даже для самых лучших лошадей, и оно требует огромных усилий для развития. Но Этьен был не только храбр, а еще и мудр. И потом я скрашивал его одиночество в долгих походах, беседуя с ним у костров на привалах, – в самых глухих местах, где живут лишь демоны и чудовища, и никогда не ступала нога никого из разумных…

Я не уловил момент, когда перестал чувствовать боль от ударов. Какое‑то время еще ощущал сами удары, прилетающие точно из пустоты, а затем в самом деле остались только слова. Слова Люцифера, который произносил их так спокойно, словно мы действительно расположились на отдых в глухой глухомани, где на целые недели пути не встретить живой души. Позже пропали и слова. Когда пришел в себя, Эрма рядом не было. Он сидел с остальными у костра и доедал свою порцию ужина.

– Давайте окачу его водой и попробую еще раз, – сказал Вуд, кивнув в мою сторону. Он не заметил, что я уже в сознании.

– Хватит, – возразил Свэн. – Нам еще выспаться до утра надо.

– Но он так и не позвал лошадь! Она прямо сейчас может торчать в тех зарослях, в тридцати шагах от нас!

– И пусть торчит. Не стоит преувеличивать опасность от нее. Ни один боевой конь, как бы прокачан он ни был, сам по себе не справится с воином выше пятидесятого уровня или двумя выше сорокового. Я подежурю первую треть ночи. Две оставшиеся – вы, парами.

– Дежурь хоть всю ночь, – усмехнулся Эрм. – Тебе полезно.

– Придержи язык! Я пока еще управляющий!

– Вот именно – пока.

Вуд переглянулся с Эрмом, и его физиономия тоже расплылась в ухмылке. Похоже, бойцы виконта давно списали Свэна со счетов из‑за истории с Пенелопой, кем бы ни была эта дама. Они все еще слушались его – командир есть командир. Однако самые наглые не стеснялись прилюдно унижать начальника, мстя за причиненные им обиды, когда он ходил у Грюнберга в фаворитах, – или вообще просто так, для удовольствия. В их понимании Свэн был уже отбросом на помойке.

Он это понимал. И я видел, что сдерживается управляющий с великим трудом.

Сейчас Свэн не утерпел и решил показать подчиненным, кто есть ху, поставив на место главного наглеца. Или – или.

– Отнеси пленнику еду и воду, – жестко приказал он Эрму. – Живо.

Эрм засопел как строптивый боров, которого загоняют вилами в отведенную ему загородку. Однако спорить не отважился и начерпал в миску варева из котелка.

– О‑о‑о! – воскликнул он подойдя ко мне. – Очухался!

Миска плюхнулась неподалеку от моей головы. Часть варева выплеснулась на землю.

– Дал бы ложку, но у тебя ж все одно руки связаны. Пожрешь так. И с земли не забудь подобрать – я проверю.

Через минуту рядом с первой миской появилась вторая – с водой.

– Попьешь тоже так. Мордой в корытце – и лакай.