Арка вторая: "Башни в небесах" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

Не соблаговолите ли вы почтить приятностию встречи одинокого, но очень респектабельного дварфа (меня)? Имею долю в фабрике по производству подкованных боевых сапог наилучшего качества, каковые отлично смотрелись бы на вашей прекрасной ножке, прелестница. Всего лишь за одно упоминание со сцены предприятия «Сапоги-эльфодавы братьев Рамхайн» я готов обуть всю вашу труппу, включая чревовещательного козла!'

— Ничего себе, — удивилась Завирушка. — Какие перспективы!

— Никогда не бери за рекламу товаром, — тут же подскочил табакси. — Ты уникальная звезда дварфийской сцены, а не какая-нибудь полурослица-стримерша из захолустья, кривляющаяся в хрустальный шар для полсотни подписчиков.

— И не собиралась, — фыркает в бороду Спичка, — хотя сапоги у него отличные. Известный бренд!

* * *

— У нас тут небольшой форсмажор, — Бардрин Платиновая Наковальня выглядит непривычно смущённым, теребя ленточки в бороде.

— В каком смысле? — напряглась Спичка.

— Давайте выйдем на сцену, — отводя глаза, сказал дварф. — Сами увидите.

На краю сцены возле рампы стоит, подбоченившись, давешний толстяк из труппы «Развесёлые менестрели». За ним, почти невидимые в сумраке зала, столпились его товарищи.

— И что это значит? — недовольно спросил Полчек.

Поднявшись из кресла, он внезапно обнаружил, что коктейль — не такой безобидный напиток, как казалось, и ноги держат его не так прочно, как хотелось.

— Мы вас вызываем! — гордо заявил Жирный.

— Куда? — не понял Полчек.

— Дилетанты! — донёсся презрительный громкий шёпот от менестрелей. — Любители!

— На менестрель-баттл, разумеется!

— А зачем оно нам? — пожал плечами Полчек.

— Традиция, — быстро шепнул ему Бардрин. — Древний обычай бродячих менестрелей. Нельзя отказываться.

— Ну, нельзя так нельзя, — равнодушно кивнул Полчек. — Принимаем вызов. Пойду присяду, а то что-то устал. Франциско!

— Да, господин.

— Принеси мне ещё стакан… Пожалуй, того, малинового.

— Но, господин… — Полчек проигнорировал его, направившись за кулисы.

— И как это происходит? — поинтересовалась Спичка.

— Менестрели выступают по очереди. Публика оценивает. Кого оценили выше, тот и победил.

— Звучит несложно. Но зачем это им?

— Думаю, «развесёлым» никто не предложил ангажемент сегодня, и это для них единственный способ попасть на сцену, — уверенно предположил Бардрин. — Кроме того, успешность выступлений определяется по размеру доната. Видите те ящики?

Два работника клуба вынесли одинаковые коробки с прорезями вверху и установили их на разных концах сцены.

— Одна ваша, другая труппы Жирного. Зрители будут кидать монетки тем, кто им понравился. Кому накидали больше — тот победитель, но каждый исполнитель в конце заберёт содержимое своей коробки. Дела у Жирного идут не очень. Думаю, ему просто нужны деньги.

— Кому они не нужны? — вздохнула Спичка.

— А с вами, прекрасная дварфийская дева, мы этот вопрос ещё обсудим отдельно! — подмигнул ей Бардрин и ушёл со сцены.

* * *

— Вызвавший выступает первым, — заявил Жирный. — На первый раунд я выйду сам!

Толстяк с лютней влез на сцену и раскланялся. С минуту он крутил колки и дёргал струны, пытаясь добиться от инструмента хоть какого-то строя. Лютней, похоже, чаще лупили по головам в кабацких драках, чем использовали её по назначению. Потом, видимо, отчаялся и решил играть так.

— Под небом из дымов

Есть город и завод.

С крепчайшими воротами,

Из вековых дубов… — запел он оду Жерлу.

— Хороший заход, — шёпотом прокомментировал Бардрин, — дварфы — изрядные патриоты.

И действительно, к левой коробке, предназначенной «Развесёлым менестрелям», потянулись зрители. Зазвякало серебро.

— В том городе куют,

и в формы льют металл,

промышленный стека-а-ется,

В него весь капита-а-ал… — разливается хриплым соловьём Жирный.

Зрители одобрительно кивают, серебро звенит активнее.

— Купи, купец, гвоздей и молотков,

И запаси коням стальных подков,

С ними получи топор на сда-а-ачу,

Он в дороге принесёт уда-а-ачу! — завыл бард берущий за сердце припев.

Некоторые дварфы даже прослезились от такого трогательного текста.

— Да, перебить это будет нелегко, — мрачно сказал Бардрин, когда певец закончил. — Но вы уж постарайтесь. Если они победят, придётся дать им ангажемент. Вы себе не представляете, как они меня достали: пьют всё, что горит, и тащат всё, что гвоздями не приколочено.

— Не вопрос, братан… Или сеструха, — сказал табакси. — Моя очередь.

Фелиноид развязной походкой вышел на сцену, подпрыгнул, поклонился, взмахнул хвостом, отстучал задними лапами короткую чечётку и начал:

Я чего вам скажу, братушки-дварфы,

этот жирдяй — он реальный варвар!

Он не видит в Жерле ничего, кроме дыма!

Это, парни, вообще типа мимо!

Город вы строили своими руками,

топорами, молотами и мастерками.

Чего жирдяю никогда не понять —

этот город никому не отнять!

Он видит в Жерле только товары и деньги,

но взять их руки его короте́ньки,

он просто жадина придурковатый,

желающий забрать ваши куспидаты.

Жерло — не только заводы и банки,

это храмы и мосты, бублики и баранки,

это, не буду невежлив и груб,

в том числе и ваш ночной клуб!

Жерло — город тысячи улиц,

десятков заводов и сотен кузниц,

но главное, что не понял тот варвар,

Жерло — это город дварфов!

— Всё, они его с потрохами, — прокомментировал Бардрин, — я сам готов бежать к ящику, развязав кошель… Как верно он сказал про «город дварфов»!

Менеджер клуба вытер скупую слезу, сбежавшую по бороде.

— Надо же, кошак драный — а как понимает! Как тонко чувствует!

Серебро в коробку с надписью «Дом Живых» сыплется чуть ли не горстями, «Развесёлые менестрели» мрачнеют на глазах.

— … и не надо каркать подобно ворону,

этот город имеет и ночную сторону!

Вот чего не увидел этот тупица —

дварфы умеют повеселиться! — закончил топтать соперника табакси.

Рыжий Зад раскланялся, а зал встал и начал ритмично стучать кулаками в кирасы и топать ногами.

— Никогда такого не видел, — признался Бардрин. — Вам агент не нужен?

— У них есть, — сказал вернувшийся со сцены табакси. — Я за него. А она — коммерческий директор, — указал он на Спичку. — Так что всю бюрократию мы возим с собой.

Шензи и Банзай принесли коробку и весомо грохнули ей об пол.

— Нас здесь неплохо привечают,

для города, где мы впервые,

хоть номера и сыроваты… — сказал Шензи.

— Да, мы неплохо выступаем,

хотя почти без репетиций,

но всё же нет ли здесь подвоха? — сомневается Банзай.