Корабль - Брандхорст Андреас

Бартоломеус не проронил ни слова.

– Ты понял меня? – спросил Адам.

В этот момент начался прилив и поднялся ветер, прогнавший серые тучи с неба.

– Ты умер, Адам, и ты это знаешь, – ответил Бартоломеус.

– И все же я жив. Мои мысли хранятся на корабле, они яснее и быстрее, чем когда-либо.

– Ты уверен, что обладаешь свободой? Ты точно знаешь, что свои желания слышишь только ты?

Адам улыбался. Он чувствовал, что у него есть крылья, которые дают свободу. Он ловил потоки ветра, ощущал силу в этих крыльях.

– Нет, – ответил он. – Лишь большая часть исходит от меня, но желания осуществляются только благодаря мне. Это моя воля.

Адам повернулся и хотел уйти.

– А сейчас, Адам? – спросил Бартоломеус. – Что произойдет сейчас? Что с тобой случится дальше?

– Я не знаю, что должно случиться со мной, но я знаю, что будет дальше: долгое путешествие.

Поклонившись своему бывшему наставнику-лжецу, Адам вернулся на корабль – туда, где начиналась его новая жизнь.

Корабль был телом и душой Адама. По крайней мере частично. Он чувствовал напряжение в мышцах, достаточно сильных, чтобы прыгать на расстояние во много световых лет. А если он хотел услышать свой голос, то слышал тысячи голосов – громких, когда говорил громко, и тихих, когда отдыхал. Голоса были словно отдельные компоненты корабля, которые могли объединяться по-разному – миллионы, миллиарды и даже больше. Каждый из этого бесчисленного множества обладал разумом и воспоминаниями. Адам думал одновременно с ними. Его душа находилась не в одном, а во множестве важнейших элементов, получающих, обрабатывающих мысли и данные, отправляя их дальше, чтобы все могли внести лепту и высказать мнение. Программа внутри него, созданная машинами для машин, предоставляла ему полный доступ во все системы корабля и даже туда, где сообщество голосов обсуждало и принимало решения. Ему было достаточно попросить или пожелать что-то, чтобы это сразу исполнилось.

Он стал не командиром – для управления кораблем человек не нужен, – а скорее очень важным пассажиром, как и десять тысяч мурийцев, которых он освободил. Они знали больше, чем он, лучше были знакомы с кораблем. Но они походили на старых Говорящих с Разумом, которых слишком долго использовали для неправедных целей и которые путали истину и ложь. После заключения длиной в миллионы лет лишь немногие из них сохранили целостную душу и могли выполнять роль координаторов. Адам хотел, чтобы элементы корабля служили благой цели и не несли разрушения. Некоторые из освобожденных хотели столкновения с Солнцем, чтобы уничтожить корабль. Гнев и месть были для них важнее, чем возможность объединить машинный и человеческий разумы и двигаться по общему пути в будущее. Иногда, когда Адаму хотелось серьезно подумать, он просил, чтобы голоса замолкали. В такие минуты спрашивал себя: как часто в истории Млечного Пути и других галактик появлялся такой шанс? Из этого вопроса вытекала задача для новой миссии: служить проводником мира. Он может направиться в любое место, где идет конфликт с умными машинами, показывая возможность мирного сосуществования разных форм жизни. Но сперва нужно было найти оставшихся мурийцев, тех, кто пережил все катаклизмы и, возможно, еще трудится над созданием эффективного оружия против корабля. Они должны узнать, что это оружие больше не нужно и что применение его будет даже вредно. Адам хотел превратить разрушителя миров в посланника мира.

Порой он задавался вопросом: неужели Бартоломеус все это предвидел? Была ли его ложь одним из указателей верного пути? И если это действительно был план, то сколько звеньев в нем имелось? Бартоломеус был стратегом Кластера на Земле, тем, кто должен был найти путь, позволявший преодолеть опасность и дать Кластеру возможность получить управление кораблем. Неужели он с самого начала рассматривал возможность единого пути для человека и машины, возможность преодолеть конфликт?

Вопросов оставалось больше, чем ответов. К счастью, у Адама достаточно времени, чтобы ответить на большинство из них.

– Мы мертвы, не так ли? – спросила Эвелин.

– А разве мертвые могут задавать вопросы? – ответил вопросом Адам.

– Я говорю о наших телах, которые находились у Супервайзера на Марсе. Их больше не существует.

– Тела нам не нужны.

Это не убедило Эвелин.

– Но… – начала она.

– Мы думаем и можем чувствовать, видим и слышим, – пояснил Адам. – Даже лучше, чем когда-либо прежде. Мы никогда не устанем. И теперь мы бессмертны. Разве можно желать лучшего?

– Мы массивы данных, – сказала Эвелин. – Мы состоим из отдельных кусочков информации внутри машинного разума.

– Как и раньше. Прежде обмен данными происходил между нервными клетками. Теперь же он будет идти гораздо быстрее, – Адам положил руку на лоб. – Я никогда не чувствовал такой легкости в собственном теле, как сейчас.

Они стояли в большом помещении перед прямоугольником, который до этого был алтарем. Сводчатый потолок над ним был частично сделан из стекла, через которое виднелось изображение, состоявшее из отдельных светящихся частиц.

Эвелин огляделась:

– Это древний собор в Бурреке.

– Да. Именно с него все и началось.

– Но мы ведь не в настоящем соборе, верно? – уточнила Эвелин.

– Да, корабль находится далеко от Земли. Он летит вдоль оси эклиптики планеты и готовится к первому орбитальному прыжку. – Адам показал на изображение в алтаре: – Вот Адам и Ева в раю.

– Но их поджидает змея, – чуть улыбнувшись, сказала Эвелин.

– Она поджидает людей повсюду, – уточнил Адам. – Это символ неверного пути.

– А как ты думаешь, мы сейчас на правильном?

– Я думаю, да.

– Но это ведь не стопроцентное «да»?

– Абсолютной истины не существует, Эвелин. Есть лишь хорошие и плохие намерения. Подойди сюда, я хочу тебе кое-что показать.

Они прошли через открытую дверь справа от алтаря, поднялись по узкой лестнице и оказались в помещении, которое было вполовину меньше основного зала собора. Так по крайней мере казалось на первый взгляд. Но Адам знал, что оно намного больше. Там находились шкафы из черного дерева, а между ними, вдоль стен от пола до потолка, протянулись полки. Посередине комнаты рядами стояли столы и стулья, на них не было пыли – все пребывало в абсолютной чистоте.

– Возьми книгу, – сказал Адам.

Эвелин достала книгу с ближайшей полки и вопросительно посмотрела на Адама:

– Открой ее.

Она открыла и начала листать страницы, теперь они не выпадали и не превращались в прах.

– Здесь все хорошо сохранилось. Отныне ничто не пребывает в забвении.

С прошлого раза здесь многое изменилось. Стены отступили назад, а на их месте появилось так много новых книжных шкафов и полок, что их было невозможно сосчитать. Лишь если смотреть сверху, становилось понятно, что здесь миллионы и миллионы книг.

– Здесь хранятся общие знания корабля и кластеров, Эвелин. Содержимое всех библиотек, архивов и баз данных. Все это к твоим услугам.

Эвелин посмотрела по сторонам:

– Но как я смогу прочитать столько книг?

– Сейчас ты сможешь читать намного быстрее, чем раньше. Одну книгу в секунду.

Страницы книги, которую держала в руках Эвелин, стали переворачиваться самостоятельно.

– Это данные. Ты сможешь в любой момент отправлять и получать их.

– Здесь все знания Земли…

– Да, – улыбнулся Адам. – И Кластера.

Комната стала еще больше. Казалось, ее площадь увеличилась в десять раз.

Эвелин медленно поставила книгу на место.

– Корабль по-прежнему опасен? – спросила она. – Или ты смог победить его с помощью освобожденных узников?

– Между нами не было никакой борьбы, – ответил Адам. – И я никого не побеждал.

– Но в этом случае…

– Мне удалось убедить корабль, что будет лучше, если меня слушаться. Программа вторжения, которой снабдил меня Бартоломеус, позволила получить доступ к управлению. Я смог заблокировать определенные функции и развить другие. Я… – Адам снова улыбнулся. – Нашептывающий. Мне помогают освобожденные мурийцы, по крайней мере те, кто в состоянии что-либо делать. Один из них стал командиром корабля, пилотом.